— Вам плохо? — спросили из пустоты.
Эрик вздрогнул и стал всматриваться туда, откуда пришел голос. Пыль, освещенная ртутными фонарями, пришла в движение и сгущалась, образуя что-то оформленное: движущиеся губы, руки, совершающие учтивые жесты, да и голос был знакомый… На скамейку рядом грузно сели, Эрик провел ладонью по глазам, сметая пыль, — помогло. Рядом с ним сидел полицейский, — ноги сами напряглись и поджались, туловище наклонилось вперед, пришлось вцепиться руками в край скамьи, чтобы не вскочить и не дать стрекача, — знакомый полицейский, старший надзиратель того квартала, в котором кемпинг. Эрик заставил себя расслабиться.
— Здравствуйте, господин Ланком, — сказал Эрик. — Извините, задумался.
— А, Томса, — узнал его полицейский. — То-то я смотрю — знакомое лицо. Что ты тут делаешь?
— Подружку провожал, — сказал Эрик.
— Ну-ну. Как же ты теперь будешь?
— Скоро вернется.
— Если скоро — то хорошо. Стоящая хоть подружка-то? Я ее видел?
— Вряд ли, она из другого квартала. А что вы тут делаете так поздно? Говорят, бомбу искали?
— Бомбу, — усмехнулся полицейский. — Бомбу бы — оно бы не помешало… Не знаю я ничего — согнали всех в оцепление, ничего не сказали, ничего не объяснили, никого не пропускать — и точка. Федералы муниципальную полицию в грош не ставят. А между прочим, про такого Артура Демерга ты слыхал? Знаменитейший был террорист. Так вот его наш полицмейстер собственноручно ликвидировал, а уж потом ОБТ это на свой счет записал. Страшная мясорубка там была… Потом расскажу, если хочешь. Пойдем?
— Мне туда, — Эрик махнул рукой через пути.
— Темно, — сказал полицейский. — Не боишься?
Эрик пожал плечами.
Полицейский, кряхтя, поднялся на ноги, усталый и старый, подал Эрику руку:
— До встречи, Томса.
Эрик встал, пожал протянутую руку. Рука была неожиданно сухая и твердая.
— До встречи, господин Ланком.
Теперь надо идти туда, куда показал. Дурак ты, парень, вот и все, прошелся бы под ручку с полицейским, байки бы послушал — старик так и рвется рассказать что-нибудь интересненькое… До виадука было далеко, Эрик спрыгнул на пути и быстро пошел, перескакивая через рельсы, к стоящему на запасном пути товарному составу — и тут каким-то внутренним чутьем, спиной, спинным мозгом почувствовал, что за ним идут — два или три человека. Не оглядываясь, он прибавил шагу — и рванул изо всех сил вдоль состава, забежал за последний вагон — там его уже ждали. Эрик остановился, переводя дыхание. Двое, парень и девушка. Все бы ничего, но у девушки в руках пистолет с необычайно длинным стволом — с глушителем, понял Эрик. Так… Еще двое набежали сзади и остановились.
— Руки за голову, — негромко скомандовала девушка.
Эрик, стараясь не делать резких движений, сронил с плеча сумку, поднял руки, сцепил пальцы на затылке.
— Этот? — спросила она одного из тех, кто гнался за Эриком.
— Этот. Еще в зале его заметил.
Эрика обыскали, ощупали, заглянули в сумку.
— Смелый, — сказала девушка. — Без оружия ходит.
— На чем погорел Кателла? — спросил Эрика один из парней.
— Кто? — не понял Эрик.
— Кателла. Которого взяли.
— Его не могли заподозрить, — сказала девушка. — У него все было чисто.
— Ребята, — сказал Эрик. — Вы меня не за того принимаете. Я ничего не знаю. Я здешний, меня зовут Эрик Томса, да меня каждая собака…
Парень, стоявший сзади него, чуть выдвинулся вперед — Эрик заметил его боковым зрением — и без размаха ударил Эрика в солнечное сплетение. Эрик согнулся, и тот хлестнул его расслабленной рукой по почкам — от удара сразу ослабли и подкосились ноги, Эрик повалился вперед, оперся на руки, и парень, встав перед ним, каблуком наступил на его растопыренные пальцы. Эрик застонал, попытался освободиться — и получил оглушающий удар в ухо. Он упал на бок и замер. Потом в поле его зрения появились ноги девушки. Она подошла и села на корточки. Холодный ствол вдавился Эрику в скулу.
— Не надо заливать, — сказала она. — Мы тебя видели — и в зале, как ты патрулям билет показывал, а не уехал, как потом с полицейским разговаривал. А сюда зачем пошел? Не всех выследил? Щенок ты легавый, кутенок… Значит, так: пытать мы тебя не будем — некогда, а шлепнуть — шлепнем. Задаю вопрос, считаю до пяти, если не отвечаешь или врешь — стреляю. Пистолет бесшумный, так что, поверь, задумываться не буду. Итак: на чем погорел Кателла? Раз… два… три…
— У них были фотографии, — прохрипел Эрик. — Его и вот этого…— он двинул припечатанной к земле рукой.
— Откуда?
— Не знаю. Все организовала федеральная уголовная полиция и ОБТ.
— Что говорилось в ориентировке?
— Что боевики «Белой лиги» готовят взрыв в Южном экспрессе.
— Ты понял, Гри?! — воскликнула девушка, обращаясь к кому-то из парней. — Нет, ты понял? Надо же, какие сволочи! «Белую лигу» вспомнили. Взрыв в Южном экспрессе! Не «Белая лига», — сказала она, презрительно кривя рот, Эрику, — и не в экспрессе, дурная ты башка, а «Бригады спасения» — на дерьмопроводе с вашего вонючего комбината; о вас же, говнюках, болеем, чтоб вы тут не позадыхались… Фил, отпусти его. Иди. Заслужил. И не забудь, и передай своим: «Бригады спасения». Иди. Эрик медленно поднялся. Лежать было лучше. В голове вновь завибрировало, и засвистело в ушах. Как и раньше, что-то произошло со зрением, он опять видел все вокруг, ни на чем не останавливая взгляд. Симпатичная девочка, черные полусапожки, джинсы и черная куртка, короткая стрижка, в руке у бедра — браунинг с самодельным глушителем; рядом с ней парень в очках, невысокий, но сильный, мощные плечи, широкая грудь — качок; тот, что бил его, Фил, красавчик с усиками, высокий, выше Эрика на полголовы, тонкий, длинноногий, очень ловкий и опасный; четвертый держится в тени, на нем толстый свитер — или бронежилет под свитером? — и дубинки-нунчаки в руке. Эрик увидел, как девушка кивнула ему и как он, находясь почти позади Эрика — не совсем позади, в ракурсе три четверти, — стал поднимать нунчаки к плечу, готовясь нанести удар, Эрик заметил это и пригнулся, разворачиваясь одновременно вокруг оси, правая нога Эрика оторвалась от земли, согнулась в колене и тут же, распрямившись, вонзилась в пах этому парню, длинный Фил все еще делал шаг к Эрику, а Эрик, нагнувшись, подхватил с земли горсть галек — Фил уже прыгнул, нанося удар ногой, но Эрик слегка отклонился, дождался, когда тот опустится на землю, и левой рукой ткнул его — око за око — в солнечное сплетение, и длинный Фил повис на Эрике, зацепившись подбородком за плечо, и Эрик, прикрываясь им как щитом, метнул камешек — сначала в качка, прямо в переносицу, тот взмахнул руками и стал падать навзничь, потом в девушку — в руку повыше локтя, пистолет дернулся вверх, выстрел действительно был беззвучен, разлетелись белые хлопья — пенопласт, — рука бессильно падала, бицепс перебит, да и стрелять теперь нельзя, выстрел будет слышен, — оттолкнул от себя Фила и, когда тот сложился, как ножик, стукнул кулаком по затылку и — одновременно — коленом по носу. Переступив через лежащего, Эрик шагнул к девушке. Она пыталась перехватить пистолет левой рукой, с ужасом — ужасом узнавания — глядя на Эрика, она не могла оторвать от него глаз и потому промахивалась левой рукой по болтающейся правой. Коротким, почти невидимым ударом ноги Эрик выбил у нее пистолет. Вдруг на долю секунды на него накатило: он будто сверху увидел все это: девушку, прижавшуюся спиной к вагону, и себя, на широко расставленных ногах, наклон вперед, кулаки на уровне глаз; и все опять страшно раздвоилось, половинкой сознания он готовился нанести последний удар — ногой в висок, это справедливо, она хотела и приказывала убить его, — а другая половинка вопила, что не сметь и что иначе произойдет непоправимое… и вдруг девушка мягко повалилась вбок, скользнула спиной по стенке вагона и вытянулась вдоль рельсов. И тут все стало как обычно. Без сил, Эрик опустился рядом с девушкой. Что со мной, подумал он отстраненно, как о чужом. Никогда я так не дрался. Я так просто не умею. Что-то не так. В меня кто-то вселился. В меня вселилось чудовище. Он повторил это несколько раз, желая хоть что-то почувствовать, — бесполезно, все было как замороженное. И эта девочка меня узнала, понял он, — она меня узнала и потому так перепугалась. Только поэтому. Нет никаких сил…
