Книга Наполеон. Жизнь и смерть, страница 76. Автор книги Эдвард Радзинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Наполеон. Жизнь и смерть»

Cтраница 76

Гурго сделал многозначительную паузу и неторопливо продолжил:

– На острове о заговоре знали только двое – я и император. Никто другой из его окружения ничего не знал. И возникал вопрос: от кого узнал губернатор? Была затронута моя честь… я был в бешенстве! Кстати, к тому времени я уже последовал совету императора – помните, он советовал мне завести любовницу? И я завел ее. Это была жена высокопоставленного офицера, весьма близкого к мерзавцу-губернатору. Она была из самой аристократической семьи, но… очень дурна собой и оттого особенно дорожила нашей связью. Так что я мог попросить ее узнать у мужа все подробности этой истории. Каково же было мое изумление, когда оказалось, что губернатору все сообщил… как вы думаете, кто? Ну, отгадайте!

Я добросовестно перечислил всех слуг и даже назвал графа Монтолона. Гурго посмотрел на меня с презрением и торжествующе выпалил:

– Киприани – любимец и наушник императора!.. Но дальше меня ждало куда большее удивление… Естественно, я решил немедля убить мерзавца. Но прежде явился к императору и рассказал ему все. Он преспокойно меня выслушал и сказал… что верит Киприани, «как самому себе»! И что Киприани не мог этого сделать, а «даму попросту надул муж, который наверняка знает о вашей связи и даже рад ей, ибо хоть кто-то е…т его жену, избавляя его самого от этой неприятной обязанности. Через нее он и запустил нарочно эту ложь, чтобы оболгать самого верного мне человека».

«Но ведь кто-то же сообщил!.. – воскликнул я. – Знали только мы с вами. Выходит, это… я?»

Император слушал меня со скучающим видом. Потом улыбнулся и вдруг сказал:

«А может быть… я?»

Я был в полном изумлении.

«Может быть, я приказал Киприани выдать заговор? Вы не допускаете такую возможность?»

«Но… почему, Сир?!»

«Обычно я ни с кем не обсуждаю планы своих сражений. Их понимают потом… по результатам…»

«Но что я должен буду понять, Сир? Что вы предпочли свободе плен на острове?»

Император засмеялся:

«Боюсь, что и в будущем вам понять это будет трудно… Конечно же, я шучу. Но виноват все-таки я… И любовная цепочка здесь и вправду замешана. Я был легкомыслен и кое-что рассказал некой даме, а она, должно быть, сболтнула своему любовнику… Я уже сделал ей суровый выговор. И забудем все!»

И тут я понял! Это была Альбина Монтолон! Недаром говорили, что у нее есть любовник в городе – английский офицер, с которым император и муж делят ее увядающие прелести. Но почему-то я долго не мог забыть его взгляд, когда он говорил: «Это я приказал Киприани!»


Бедный простодушный глупец Гурго! Куда ему понять?! Это был все тот же терновый венец, который император решил не снимать до конца – до самого конца. Вот и все!


Тогда я спросил Гypгo, что он слышал о последних днях нашего повелителя. И хотя Гурго уже уехал с острова, когда началась болезнь императора, генерал заговорил с обычным апломбом:

– Не думаю, как нынче многие во Франции, что его отравили англичане. Хотя сам император часто говорил: «Они меня убьют»… Впрочем, о его смерти спросите лучше у Маршана, он сейчас в Париже. Но я уверен, что все это чепуха… Просто Маршан, Монтолон… они все помешаны на ненависти к англичанам. Уверен, что все было куда прозаичнее – император умер от наследственного рака, о котором он часто при мне рассказывал.

Естественно, я захотел встретиться с Маршаном и взял у Гурго его адрес. Я хотел узнать: неужели император не оставил мне медальон? Я был уверен, что это не так. Просто многие из его свиты меня недолюбливали, точнее – ревновали ко мне императора. Ведь именно со мной он проводил большую часть времени. Их раздражали мои знания, они считали меня заносчивым, ведь они – необразованные солдафоны. И император мог говорить с ними только о войне, он даже продиктовал Бертрану какое-то сочинение на военную тему. Я был единственный, с кем он мог рассуждать об истории и обсуждать свою жизнь.

Но я не успел отправиться к Маршану. К моему изумлению, уже на следующий день он сам явился ко мне.

Он смешно изменился, очень потолстел и теперь вместо худого парижского сорванца-слуги, с которым я простился на острове, передо мной стоял толстенький самодовольный буржуа. Император позаботился и о нем – за преданную службу оставил ему целое состояние.

Маршан держал в руках портфель, в котором я тотчас признал портфель императора. Он положил его перед собой, а потом степенно поприветствовал меня.

– Я очень рад вам, Маршан. Я как раз собирался вас навестить.

– Да, Гурго сообщил мне об этом.

– Вы поддерживаете отношения с этим невозможным человеком?

– Мы все поддерживаем отношения друг с другом. После возвращения с острова мы вынуждены опасаться за свою жизнь. Было покушение на Бертрана в его имении… В Латинском квартале, где я живу, напали на меня… И хотя все обошлось благополучно, мы по-прежнему тотчас сообщаем друг другу о людях, которые ищут с нами встречи.

И он торжественно открыл портфель с бронзовой литерой «N».

– Чтобы не забыть…

Он вынул медальон и протянул его мне.

– Долго же он меня искал, – усмехнулся я.

– Виноват, – несколько смущенно сказал Маршан.

Да, они очень меня не любили! Я открыл золотой медальон – в нем лежал локон императора.

– Волосы императора в браслетах и медальонах, – продолжал, будто отчитываясь передо мной, Маршан, – я должен был передать всем членам императорской семьи. Так завещал Государь. Два медальона я должен был передать императрице и Римскому королю, но Ее Величество отказалась меня принять. И все-таки мне удалось передать ей оба медальона. Однако после смерти Римского короля мне их вернул лакей в ливрее Ее Величества… причем без всякого сопроводительного письма от нее… Все это заняло, как вы догадываетесь, немало времени. А потом еще мой брак, хлопоты со свадьбой… Я ведь постарался жениться, как завещал мне император, «на бесприданнице, дочери моего обедневшего генерала»… Так что до вас просто руки не дошли… к тому же вы недавно в Париже…

Я разглядывал волосы императора в медальоне. Потом все-таки спросил:

– Вы по-прежнему называете безмозглую самку императрицей?

– Так называл ее император до самой своей смерти. Так до своей смерти буду звать ее и я.

Пора было прощаться. И тут я почему-то начал рассказывать ему об аббате и моей предполагавшейся поездке в монастырь.

– Да, аббат был у меня, – прервал меня Маршан. – И меня очень удивило: такой просвещенный человек – и тратит время на подобную ересь. Волосы в медальонах срезаны мною после смерти императора. Это ответ на все глупости. Я был с императором все дни на острове, был рядом в час смерти и был, когда его зарывали в землю…

И тут Маршан замолчал… Я чувствовал! Чувствовал, что он хочет еще что-то сказать… и колеблется. И я спросил его прямо:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация