Но этот снежок предназначался не для того, чтобы пустить кровь недругу. Его специально и лепили, чтобы высадить стекло, – а потому мальчишки, игравшие в снежки перед приземистым одноэтажным кирпичным домом на Стромынке, старательно прятали за спинами по два-три вот таких «особых» снаряда. И по команде притаившегося за углом Николки все разом метнули их в окна.
Со стороны это выглядело вполне невинно – одна группа сражающихся как бы зашла противнику во фланг, вот и попала под сплошной обстрел. А что при этом пострадала пара стекол – так кто из нас не был таким вот сорванцом?
Только снежками на этот раз дело не ограничилось. Вслед за ними в два крайних окна влетели какие-то комки, источающие белесый дым. Комки были непростыми – Ваня с Николкой полдня экспериментировали, пропитывая тряпки и паклю купленной в аптеке селитрой, пока не получили смесь нужной концентрации: такой, чтобы тряпичная бомба не вспыхивала, а ровно тлела, испуская густой вонючий дым. Ромка предложил не мудрствовать, а швырнуть в окошко пару обыкновенных дымовых гранат, но Николка решительно воспротивился: если с обычными жителями номер еще мог пройти (мало ли какую дрянь закинут в окошко уличные сорванцы!), то с охранниками этого дома шутить не стоило. Выгоревшую дымовую шашку наверняка опознают и встревожатся, поняв, что стали объектом интереса конкурентов из других времен. А там и до ответного удара недалеко, тем более что опыт такой имелся, – спросите хоть Яшу или его дядю-часовщика, Натана Ройзмана, пусть земля ему будет пухом…
В общем, залетевшие в разбитые окна снаряды принялись, как им и полагалось, источать смрадный дым. Охранники, прибежавшие на звон, бестолково заметались – оборудуя базу в Сокольниках, ни Дрон, ни Виктор не подумали ни о противогазах, ни об огнетушителях; и теперь их люди пытались на ощупь отыскать опасные «подарки». Впрочем, по полу шарил лишь один – другие, решив, видимо, что все пропало и дом вот-вот запылает, кинулись в коридор. В окна полетели какие-то блестящие коробки – это оказались обыкновенные алюминиевые канистры по двадцать литров. Перед домом, за низким заборчиком, отделявшим палисадник от мостовой, уже собиралась толпа. Раздавались крики «Пожар!», где-то на углу, возле Матросского моста, разлетелась пронзительная трель полицейского свистка. Ей ответили трели поближе – дворники окрестных домов спешили включиться во всеобщее веселье. А из окон, в клубах дыма, продолжали вылетать канистры, какие-то коробки и длинные, плотно замотанные скотчем свертки. Потом вслед за ними выпрыгнул здоровенный парень. Оглядевшись по сторонам, он отшвырнул на тротуар зеваку, нацелившегося было на выброшенное наружу добро, смазал по уху другого, собравшегося лезть в окошко.
Дым из окон уже почти не шел. Оттуда донеслись длинные матерные рулады, а вслед за ними вылетел слабо дымящийся черный комок – все, что осталось от самодельной дымовухи.
Вылезший из окна парень замысловато выругался и принялся втаптывать комок в снег; его товарищ, появившийся из дверей, стал вытаскивать из грязных сугробов спасенное от огня имущество. Зеваки порывались помогать, но были отогнаны матерным рыком. Никто, впрочем, не обиделся – понимали, что люди на взводе и нечего лезть с помощью, когда не просят! Не хотят – и не надо, была бы честь предложена. А будешь настаивать – схлопочешь в рыло, хозяева дома в своем праве.
Ваня с Николкой, спрятавшиеся за крыльцом пострадавшего дома, переглянулись и принялись выбираться сквозь толпу, перекрывшую уже изрядную часть мостовой. Преодолев скопище горланящих зевак, торговцев и прочей праздной публики, мальчики припустили вниз по улице – все, что нужно, они уже увидели.
Мимо, по мостовой, покрытой утоптанным до ледяной корки снегом, прогрохотал пожарный обоз; линейки и пожарный насос тащили здоровенные, откормленные битюги.
– Городской части, – сказал Николка, провожая их взглядом. – Белые, без отметин.
– А что, у каждой пожарной команды лошади своей масти? – удивился Иван. – Я-то думал, так только в гвардейских полках заведено, как барон рассказывал.
– Нет, и у пожарных тоже, – ответил гимназист. – Фомич, наш дворник, как-то рассказал – в шестидесятых московским полицмейстером был Огарев, сам старый кавалерист, – он и завел такой порядок.
Выезд пожарной команды и впрямь был эффектен. Впереди летел верховой в медной каске. Он все время дудел в медную трубу, разгоняя толпу, – люди бросались к стенам домов, извозчики и ломовики спешно прижимали повозки к тротуарам. За вестовым, растянувшись на полквартала, неслись линейки и фура с насосом; суровые усатые пожарные, сплошь отставные солдаты; решительные лица, начищенные до блеска каски, серое, железной жесткости сукно курток…
– Красота! – Иван аж причмокнул от удовольствия. – Эффектно у вас пожарники катаются!
– Какие еще пожарники? – возмутился Николка. – Они – пожарные! Пожарники – это погорельцы, которые летом по домам побираются. Ходят и рассказывают – мол, подайте, люди добрые, деревенька наша сгорела, все остались с детьми малыми, голые-босые… Вон Владимир Алексеевич писал – я сам прочел в «Московском листке»! – что они все мошенники! Нарочно ездят собирать на «погорелые места» – а чтобы лучше подавали, оглобли телег обжигают на огне, вроде как из пожара вытащенные! Их так и зовут – «горелые оглобли».
– И что, подают? – поинтересовался Иван.
– А как же! – вздохнул Николка. – Народ у нас жалостливый к несчастненьким. И знают, что жулье, а подают: небось не от хорошей жизни люди побираться пошли…
– Ничего в мире не меняется, – хмыкнул Иван. – У нас вон тоже по вагонам в метро и в электричках всякие якобы беженцы ходят. На билет домой собирают – вроде как последние деньги на вокзале украли. А еще – на операцию ребенку; те вообще с собой какие-то справки носят. И тоже знают все, что это жульничество, – а подают…
Обоз скрылся за углом; Иван усмехнулся, представив, как Дроновы охраннички будут объясняться с пожарными. Пустячок, а приятно.
– Так, значит, у них там горючее? – спросил Николка.
Иван уже успел объяснить товарищу, что могло быть в плоских прямоугольных баках с ручками.
– Наверное, – ответил мальчик. – Бензин в канистрах. А что в коробках – не знаю.
– Может, патроны или взрывчатка? – предположил Николка. – Только больно уж они их неаккуратно швыряли…
– А что тротиловым шашкам сделается? Их даже поджигать можно – ничего не будет. Это тебе не гремучий студень, вещь проверенная…
– Ну а в свертках точно ружья, – задумчиво сказал Николка. – Ладно, берем извозчика – и на Варварку, в контору; наши небось извелись…
Славно мы повеселились! Задумка Николки сработала на все сто, я и не думал, что эти уроды так легко поведутся. Хотя, если вдуматься, – что им оставалось? Ирэн Адлер рисковала лишь тем, что сгорит фотография, пусть и очень ценная; в нашем случае, окажись пожар настоящим, обитатели дома могли оказаться в самой середке бензиново-тротилового крематория. Удовольствие ниже среднего – на их месте я бы тоже не стал рисковать.
