Варвара непроизвольно дернулась и понадеялась, что Зубцов этого не заметил. Она, одна из немногих людей на планете, была, как старший офицер комиссии, посвящена в события, названные «Посещением». Впрочем, согласно подписке, обязана была (как и их собеседник) не разглашать этих сведений пожизненно.
Рассказ Зубцова
Первый раз это случилось в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. Время тогда было, если вдуматься, едва ли не самое опасное для существования человечества. (Данилов вздрогнул. Начало зубцовского повествования живо напомнило ему первый сон, приснившийся в первый день отпуска в Энске. Несмотря на то что прошло больше полумесяца, сон до сих пор помнился ему, не отпускал, хотя так ни разу ему и не приснилось продолжение.) Шла «холодная война». Две сверхдержавы, СССР и США, ощетинились ракетами и бомбами, в том числе ядерными. Сталин, с одной стороны, и Трумэн с Черчиллем, с другой, оскалившись, исподлобья следили друг за другом. Путем напряжения всех сил, не брезгуя банальным шпионажем, Советский Союз создал, вслед за Америкой, атомную бомбу. Появились на вооружении у Советской Армии и ракеты. Правда, они были пока не межконтинентальными, не могли доставить ядерные заряды на территорию США – зато Западную Европу способны были уничтожить. А Америка взамен могла обрушить всю свою ядерную мощь на нас. У нее хватало и ядерных зарядов, и их носителей – дальних бомбардировщиков и ракет среднего радиуса, расположенных в Западной Европе.
В то время шла война в Корее. Мы и Китай поддерживали северян. За северных корейцев воевали советские летчики на отечественных самолетах. Мы поставляли северокорейцам вооружение. Штаты и страны НАТО сражались на стороне южан – под флагом миротворческой миссии ООН. Бои шли нешуточные, на уничтожение. И в такой обстановке обе сверхдержавы, и СССР, и США, разрабатывали план войны друг против друга. Высшие офицеры Пентагона обсуждали с президентом возможность нанесения по нам превентивного удара первыми. В то же время в ближнем круге Сталина велись разговоры о том, что, может быть, имеет смысл официально вступить в войну на стороне Северной Кореи. Означало ли это, что Америка и страны НАТО были готовы объявить войну СССР? Скорее всего, да. Но советские генералы в ответ на это заверяли Сталина, что они сомнут войска ФРГ и других западных союзников и форсированным маршем за семьдесят два часа выйдут к Ла-Маншу, «освободив» Западную Европу и насадив в ней коммунизм.
И вот однажды, в мае пятьдесят первого года, в такой обстановке радиолокационные станции недавно созданной советской системы ПВО вдруг засекают в воздушном пространстве СССР сигнал, не отвечающий на позывные «свой – чужой». Объявляется боевая тревога. На перехват чужака вылетают два истребителя «МиГ-пятнадцать». Вскоре их выводят на цель. Она движется с постоянной скоростью и на небольшой высоте, поэтому перехватить ее особого труда не составляет. Наши «МиГи» сближаются с нарушителем границы. Он не делает попыток оторваться от преследования. Сталинские соколы подлетают ближе. Рассматривают объект визуально. Своим силуэтом он не похож ни на одно воздушное судно блока НАТО. Впрочем, он и ни на какое другое воздушное судно не похож.
Нарушитель представляет собой объект в виде диска с утолщениями в центральной части – классическая форма летающей тарелки, как неоднократно рисовали ее впоследствии очевидцы. Объект имеет в длину не более четырех метров, а в высоту – всего около полутора. Никаких видимых вооружений, а также иллюминаторов или иных отверстий (например, сопел реактивных двигателей) на корпусе воздушного судна не наблюдается. Так об этом докладывают на землю наши летчики. Им в ответ следует приказ: принудить объект к посадке на аэродроме базирования.
Личный состав авиационного полка тем временем поднимается по тревоге. На командный пункт прибывает командир полка подполковник Картыгин. Он берет управление воздушным боем на себя. Впрочем, в реальности никакого боя не случается. Неопознанный объект проявляет удивительную податливость, если не сказать покорность. Он не пытается оторваться от «МиГов», напротив, послушно уменьшает высоту, а впоследствии приземляется на аэродроме, где базируются истребители. Садится по принципу вертолета, без малейшего пробега по бетонке.
Там же садятся оба наших перехватчика. Картыгин отдает приказ роте охраны окружить объект, что немедленно выполняется. Вокруг «летающей тарелки» смыкается кольцо вооруженных солдат. К объекту выезжает на «Виллисе» сам подполковник.
Голосовые команды, которые он подает в мегафон («Выходите из объекта безоружными и с поднятыми руками!»), исполнять никто не торопится. Команды повторяют по-английски и по-немецки и, наконец, дублируют азбукой Морзе и семафорной азбукой. Все без толку. Никакого отзыва.
Картыгин решает, что объект, вероятней всего, представляет собой беспилотный аппарат-зонд стран НАТО, новой, неизвестной еще конструкции. Возможно также, думает он, что это экспериментальный аппарат советского производства, по какой-то причине вышедший из-под контроля. Вытащив из кобуры пистолет и сняв его с предохранителя, он приближается к «тарелке». И вдруг, в момент, когда до объекта остается три-четыре шага, что-то происходит. Так быстро, что не успевает отреагировать ни полковник, ни солдаты охраны. Изнутри объекта со скоростью пули вылетает крошечный предмет и влепляется Картыгину прямо в лоб. (В результате последующего осмотра будет выяснено, что на лбу подполковника возникла лишь точка диаметром не более двух миллиметров.) Смельчак, однако, не падает замертво и даже не вскрикивает. Напротив, он спокойно ставит оружие на предохранитель и вкладывает его в кобуру, после чего разворачивается и возвращается к цепи бойцов. С его лицом, тем не менее, происходят странные перемены. В те времена в лексиконе советских людей еще не имелось таких слов, как «зомби» или «живой мертвец», поэтому очевидцы описывают Картыгина следующим образом: «будто загипнотизированный»; «словно лунатик» или «как будто его чем опоили».
Подполковник покидает периметр, образованный солдатами, и подходит к своему заместителю, майору Ежевихину, который тоже присутствует на месте событий. «Семен Петрович, что с тобой?!» – восклицает Ежевихин. И впрямь, Картыгин напоминает биоробота: лицо неподвижно, глаза полузакрыты.
Не отвечая на вопрос, подполковник говорит мерным голосом: «Положение критическое. Я должен немедленно доложить товарищу Сталину». – «Сема, Сема! – тормошит его Ежевихин. – Будет тебе! Очнись!» Но в ответ звучит все то же: «Положение критическое, я должен немедленно доложить товарищу Сталину».
В этот момент неопознанный летающий объект начинает меняться. Он постепенно краснеет – автоматчики без команды вскидывают свои «калашниковы» и прицеливаются в него. Однако больше ничего угрожающего не происходит. Под пристальным взором бойцов роты охраны и майора Ежевихина «тарелка» делается все более алой и даже белой – как изменяется в цвете любой металл при сильном нагревании. От нее идет пар. Наконец объект начинает оплавляться, растекаться. Через три минуты все кончено. Под изумленными взглядами автоматчиков и Ежевихина от него остается лишь дымящаяся лужица неправильной формы, диаметром около семи метров. И только переменившийся Картыгин не проявляет никакого интереса к трансформациям тарелки. Он по-прежнему находится в своем как бы полуспящем состоянии и временами произносит, словно мантру, что положение критическое и он срочно должен доложить товарищу Сталину.
