Как потом выяснилось, он хорошо понимал речь, но сам никак не мог преодолеть какой-то психологический барьер и поэтому объяснялся с трудом. И всячески пытался справиться с этим, так как по профессии был адвокатом, и умение свободно говорить на английском ему было необходимо.
Госпожа Цутида распрощалась с нами, и мы вышли на улицу. Дождь, и правда, хлестал что есть силы. Митихиро раскрыл зонт и проводил меня до своей большой черной машины модели «Мицубиси». Я села на переднее сиденье. Он устроился за рулем и повернулся ко мне с вопросительным выражением лица.
– Все равно, – лаконично сказала я.
Ситуация начала меня забавлять. Было интересно, что он хочет от меня и какова схема таких отношений. Не будет же он выводить меня в свет, чтобы похвастаться необычной русской гейшей.
Мы остановились возле роскошного современного отеля, который, казалось, был создан каким-то непонятным образом только из зеркального стекла. Рядом находился ресторан. И мы направились в него. Заняв столик на двоих в уютном уголке со множеством вьющихся растений, мы сделали заказ и молча посмотрели друг на друга. Я захотела белого столового вина «Шато пион», и сомелье налил светло-зеленой жидкости в бокал, предварительно показав этикетку на бутылке. Я кивнула. Он ушел. Мне становилось скучно. И почему-то вдруг захотелось пошалить, к примеру, забраться под стол, накрытый длинной белой скатертью, и «покрутить стебелек» Митихиро. Эта мысль вызвала улыбку, которую мне трудно было погасить. Митихиро оторвался от сукияки
[12]
и в недоумении на меня посмотрел. Я отпила вино, не сводя с него глаз. С удовольствием увидела, как к его щекам прихлынула кровь. Он перестал жевать и вытер губы салфеткой.
– Ты умеешь искать зернышко? – спросила я, проверяя, знает ли он это выражение.
Сайюри уверяла меня, что все японцы знакомы с древней символикой и легко понимают такие сравнения. Митихиро явно знал, так как краска залила все его лицо. Он кивнул, глядя как-то беспомощно. Я вспомнила наставления госпожи Цутиды о сдержанности, утонченности и воспитанности гейши и прикусила язык. Но ведь я была русской, поэтому и не должна в точности соответствовать канонам. Митихиро, видимо, тоже так думал. Он улыбнулся и глянул на меня с едва скрываемым желанием. Его черные блестящие глаза неотступно смотрели на мои губы. Но это неподобающее для японца проявление эмоций тут же было погашено и скрыто за маской приветливой сдержанности. Однако даже такое краткое обнажение сути сильно меня воодушевило, и я стала смотреть на Митихиро с нескрываемым интересом и симпатией.
После ресторана он повел меня на спектакль кукольного театра бунраку. Я с удовольствием наблюдала за игрой ниточных марионеток, периодически чувствуя, как рука Митихиро робко касается моей. Потом он отвез меня в гостиницу, подарив напоследок коробку бельгийского шоколада и очаровательную фарфоровую куколку в костюме гейши. Дождь так и не прекращался. И Митихиро любезно проводил меня под зонтом до дверей гостиницы. Он поцеловал мне руку и вежливо раскланялся.
«И это все?! – подумала я, в недоумении глядя, как он садится в машину. – Может, я ему просто не понравилась? – мелькнула мысль. – Особенно после моего неподобающего выступления за обедом на тему «поискать зернышко».
Я поднялась в номер и села на диван. Настроение отчего-то резко упало, навалилась тоска. Мне невыносимо захотелось вернуться домой, увидеть родителей и забыть все это, как дурной сон.
На следующий день позвонила госпожа Цутида и пригласила меня на «ночной чай». Я знала, что это время чайной церемонии от полуночи и до утра. Я спросила, что мне надеть, и она ответила, что я могу приехать, в чем захочу, но потом переоденусь в сарафан. Это желание ее гостей.
– Это те же господа, которые были на твоем дебюте, – напоследок сказала она, видимо, желая меня успокоить.
«Ага, значит, будет и Митихиро», – подумала я и обрадовалась.
Среди травы багровеет
Созревшего перца стручок.
Кёрай
Но получилось так, что я не попала на «ночной чай» госпожи Цутиды. Почти сразу после нее позвонил Антон и заявил, что соскучился. Я подумала, что до полуночи у меня еще масса времени, и решила с ним встретиться. Он сказал, что освободится после трех. Я попросила прихватить какое-нибудь готовое рыбное блюдо и пиво. Выходить в такой дождь мне никуда не хотелось, тем более предстояло всю ночь развлекать гостей. Только я приняла душ и выпила чай, как позвонил Тору и сказал, что они с Манами обижены, так как давно меня не видели и не слышали.
«Чего это с ними со всеми такое? Все вдруг хотят меня видеть», – подумала я и тут вспомнила, что сегодня выходной.
– Дела разные были, – уклончиво ответила я.
Я попросила госпожу Цутиду не сообщать племяннице о наших занятиях, и она свято соблюдала договоренность.
– Может, встретимся сегодня? – спросил Тору.
И я, недолго думая, пригласила их к себе.
Антон явился первым и сразу набросился на меня. Я тоже, по правде говоря, изнывала от желания, и сопротивляться не стала. Мы упали на ковер, он поднял подол моего платья, стянул трусики… Я с радостью поддалась этому натиску. Всегда возбуждает, когда мужчина хочет тебя страстно и непритворно. Все-таки у русских парней менталитет совсем другой, и желания рвутся наружу, ничем не сдерживаемые. Я не к месту представила, как сейчас завожу разговор о «стебельках, зернышках и разрезанной дыне», и расхохоталась прямо под ним. Он замер на мгновение, недоуменно заглянув мне в лицо затуманенными глазами, но я прижалась к нему, прошептав в приоткрытые губы: «Не обращай внимания», и тут же почувствовала его язык, который вошел в мой рот, словно «нефритовый стебель».
Мы все успели до прихода Тору и Манами. Быстро приняв душ и надев джинсы и блузку, я поставила рыбу, принесенную Антоном, на стол и попросила открыть пиво. Приготовив четыре стакана, я достала салфетки. Антон смотрел на меня с явным недоумением.
– А мы ждем кого-то? – спросил он.
– Придут мои японские друзья. Извини, не успела тебя предупредить.
– Хорошо, что я, не тратя времени, набросился на тебя! – рассмеялся Антон и поцеловал меня. – А то бы изнывал от желания, пока они не уйдут.
– Знаешь, мне нужно сегодня быть у тети поздно вечером, – осторожно сказала я.
– Конечно, Танечка, – ответил он и поскучнел.
Тору и Манами скоро приехали и вошли в номер, промокшие и смеющиеся. Их счастливые лица вызвали во мне привычный приступ ненависти. Как только я видела Тору, почему-то особенно его, так сразу всплывало в памяти мертвое лицо моего любимого, и сердце словно сжимала ледяная рука. А ведь у меня не было никаких доказательств их участия в секте, кроме чисто интуитивного ощущения.
Я предложила им умыться и обсушить одежду, а Манами дала свой фен, чтобы она привела в порядок мокрые спутанные волосы.
