С желобками – значит, этот предмет создан не природой, а руками человека. У меня по спине пробежал холодок. Я затаила дыхание и соскребла остатки грязи вокруг предмета.
Рядом, словно почуявшая дичь гончая, нарисовался Румпф.
– Нашли что-то? – дрожащим от волнения голосом спросил он.
– Я не до конца уверена… – начала я, не желая спугнуть свою удачу. – Мама! Ты можешь подойти посмотреть, что тут такое?
Мама тут же подбежала и опустилась рядом со мной на засохшую грязь.
– Посмотри, – сказала я. – Вначале я думала, что этот предмет круглый, а ведь большинство камней не бывают абсолютно круглыми. Но когда я начала счищать грязь и мусор, я поняла, что это не круг, а многоугольник.
Мама вгрызлась в склон мусорной кучи рядом со мной, и в считаные минуты мы с ней очистили от грязи короткий пень. Или обломок колонны. Многоугольной колонны. Такие колонны были распространены в древнеегипетской храмовой архитектуре. А это значит…
– Великолепная работа, Теодосия! – восторженно посмотрела на меня мама. – Думаю, ты нашла храм Тутмоса III!
Глава пятнадцатая. Вечеринка
Это действительно была колонна. Стоящая колонна. Проработав еще час, мы обнаружили с обеих сторон рядом с ней еще две колонны. Это подтвердило, что мы нашли как минимум новый, неизвестный ранее придел храма Хатшепсут или, как хотелось бы надеяться, храм Тутмоса. Мама и Румпф тщательно зарисовали положение каждой из колонн, после чего взрослые снова забросали колонны мусором, чтобы никто другой не мог найти их. Если я ждала, что такое великолепное открытие развеселит Ядвигу, то сильно ошиблась. Его настроение вместо похоронного стало просто угрюмым, вот и все.
Мама пригласила Ядвигу и Румпфа отметить открытие сегодня вечером у нас дома.
Мы с мамой едва успели умыться с дороги, а они уже стучали в нашу дверь. Мама принесла бутылку шампанского и попросила Румпфа открыть ее. С пистолетным выстрелом пробка вылетела из бутылки и едва не угодила в мывшую тарелки Хабибу. Она неодобрительно фыркнула и бочком, бочком выплыла из столовой.
Румпф разлил шампанское в хрустальные бокалы, которые поставила на стол мама. Черт побери, откуда она знала, что их нужно захватить с собой из Лондона? Заранее предчувствовала, что мы обязательно сделаем открытие?
– Вот, дорогая, – сказала мама, протягивая мне бокал с налитым на донышке шампанским. – Это твое открытие, поэтому ты должна присоединиться к нашему торжеству.
Потом она высоко подняла свой бокал и громко воскликнула.
– За великие открытия, джентльмены!
Даже мистер Зануда поднял свой бокал и одарил меня унылой улыбкой.
Я поднесла бокал к своим губам, завороженно глядя на крошечные воздушные пузырьки, с тихим шипением лопавшиеся на поверхности сладко пахнущего фруктами шампанского. Я осторожно сделала маленький глоток, и у меня на языке заплясали иголочки воздушных пузырьков – очень необычное, странное ощущение. Впрочем, спиртное мне не нравится ни в каком виде, поэтому я поставила недопитый бокал назад на стол.
– Ваша мама рассказывала, что это именно вы обнаружили второе крыло усыпальницы Тутмоса, – сказал мне мистер Румпф. – Как вам, юной девочке, удалось сделать такое удивительное открытие?
Я посмотрела на маму, молча спрашивая у нее разрешения. Слегка подумав, она кивнула.
– Ну, что же, – протянула я, раздумывая, с чего мне начать. – В январе, когда мама только-только вернулась из долгой экспедиции, случилось так, что ей неожиданно нужно было срочно вернуться назад в Долину Царей, чтобы…
Мне не хотелось рассказывать о жестком соперничестве между музеями, которое заставило маму сразу после возвращения отправляться назад за моря. Не могла я, разумеется, рассказать им и о том, что мамино возвращение было подстроено для того, чтобы дать мне возможность возвратить на место Сердце Египта. Это нужно было успеть сделать раньше, чем этот могущественный артефакт разрушит нашу страну. Я взглянула на маму, которая рассматривала свой бокал с шампанским так внимательно, будто на его дне хранились все великие тайны древних фараонов.
– Я решила, что меня слишком долго оставляют дома, и пробралась на судно…
– Решила сама себя пригласить в экспедицию, – вставила мама, а затем отпила шампанского.
– Верно. Пригласила себя сама. Позднее, когда мы уже приехали в Луксор, я сгорала от желания утереть всем нос, и однажды утром, когда мои родители еще спа…
– Разбирали свои записи! – громко перебила меня мама.
– Правильно. Разбирали записи… – Кто из нас, черт побери, рассказывает эту историю: я или она?
– Ну, и? – поторопил меня мистер Румпф.
– И, – продолжила я, чувствуя, что ступаю на скользкую дорожку, – исследуя усыпальницу, я споткнулась и упала…
– В этом возрасте все подростки такие неуклюжие, – вставила мама, глядя в свой бокал с шампанским.
– …и врезалась спиной в стену, – договорила я, внимательно следя за мамой. Ей было так неловко за меня, что она даже поеживалась. А у меня неожиданно пропало всякое желание рассказывать дальше занимательную историю своего первого открытия, и я сухо закончила: – Стена обвалилась, и я буквально провалилась в неизвестное ранее крыло усыпальницы.
– И там было множество артефактов? – наклонился вперед Румпф. – Всякого рода сокровищ?
Проклятье. До него слухи дошли, что ли? Пока я прикидывала, что мне ответить, в разговор снова вступила мама:
– Боюсь, сокровища моей дочери просто привиделись, – со смехом заявила она. – Тео была слегка не в себе, когда мы с мужем нашли ее.
Не в себе? Да со мной такого в жизни не бывало!
– Вскоре после этого она потеряла сознание, и мы с мужем полагаем, что Тео сильно ударилась головой во время падения.
Ах, как мне хотелось возразить! Не была я не в себе! И ничего мне не привиделось.
– Но мама, – ласковым тоном спросила я, – а как ты тогда объяснишь, откуда взялся жезл Оз, который я нашла?
Мама растерянно моргнула, явно не зная, что ей ответить. Я поняла, что поставила маму в дурацкое положение, но прежде чем придумала, как из него выбраться, мне на помощь пришел Ядвига.
– Я думаю, что там, скорее всего, побывали расхитители гробниц, – сказал он. – В такие места они слетаются, как мухи на мед. Любую усыпальницу могут за одну ночь разграбить подчистую.
– Да, возможно, так оно и было, – согласилась мама и снисходительно улыбнулась, давая понять, что по-прежнему думает, что все сокровища я просто придумала. Вот ведь что получается: едва знакомый со мной поляк верит мне больше, чем собственная мать. Прелестно, черт побери!
Тут мама принялась расспрашивать Румпфа и Ядвигу о том, где они проводили раскопки до этого, но я слушала их разговор вполуха. Я разрывалась между двумя желаниями – взорваться от злости или заплакать. Странно ведет себя мама: с одной стороны, рада извлечь пользу из моих необычных способностей, когда они помогают, например, сделать важное открытие, но во всех остальных случаях словно стыдится их и пытается скрыть от всего мира.
