Он слегка сжал ее груди и ущипнул соски.
– О-о-о, – простонала она, охваченная приятными ощущениями и чувствуя, как растет и твердеет упиравшаяся в поясницу плоть. Анабелла перевернулась, встала на колени и толкнула мужа на спину. Потом сжала вздыбленную плоть, перекинула через него ногу и приняла в свое лоно. Опустилась и удовлетворенно вздохнула, после чего принялась объезжать его.
Сначала он держал ее за бедра, стараясь не давать воли, но вскоре она нашла свой ритм, и его руки снова сжали ее груди. Его глаза на мгновение закрылись. Он застонал от восхитительного наслаждения, которое она ему дарила не только своим роскошным совершенным телом, но и длинными черными волосами, которые развевались, задевая его чувствительную плоть, пока он едва не завопил от восторга.
Анабелле нравилось чувствовать, что власть принадлежит ей. Ее колени и бедра сжимали его тело. Ее горячее лоно стискивало его могучую плоть. Длинные темные ресницы подрагивали на обветренных скулах. Он застонал, и она поняла, что он целиком принадлежит ей. Когда он через несколько минут опять застонал, она ощутила, как его плоть подрагивает в ней, и горячее семя оросило ее. Не в силах сдержаться, Анабелла откинула голову, закричала и обмякла.
Через несколько минут он перекатил ее на спину.
– А теперь, мадам, вы заплатите за то, что так искусно и безжалостно терзали своего господина.
– Ты все еще тверд! – ахнула она и вздрогнула в последнем взрыве наслаждения.
– Да! – жарко прошептал он ей в ухо, лаская кончиком языка раковинку. Зубы осторожно прикусили мочку. – Тверд, горяч и по-прежнему голоден, мадам.
Он снова стал двигаться. Сначала ритм был очень, очень медленным, и каждый жесткий выпад сопровождался неспешным выходом. Через несколько мгновений она была охвачена таким желанием, что сама не могла этому поверить. Потом темп ускорился, становясь все быстрее и быстрее. Она обвила его ногами. Пальцы впились в мускулистые плечи. Анабелла вздрогнула от стремительно растущей потребности в разрядке.
– Не останавливайся! – тихо вскрикнула она.
– Я и не собирался! – прорычал он.
Окружающий мир неожиданно стал меняться. Воздух становился все горячее. За сомкнутыми веками переливались цветные радуги. Она летела. Да! Она летела! Прямо к ярко-золотистому солнцу. Повсюду взрывались звезды, осыпая ее сверкающими осколками. Анабелла содрогнулась. Снова и снова. И вскрикнула. Ей этого не вынести! Слишком, слишком прекрасно!
И тут все потемнело.
Последним усилием воли Ангус откатился от нее и, задыхаясь, лег на спину, как большой лосось, вытащенный из воды и брошенный на поросший травой берег. И нежно сжав ее маленькую руку, поднес к губам и стал целовать. Самая страстная женщина в Приграничье прятала роскошное прекрасное тело за некрасивым лицом, на которое большинство мужчин не посмотрели бы дважды. Она будет принадлежать ему, пока смерть их не разлучит. А он намерен сделать все, чтобы этого не случилось еще очень долго.
На этот раз они крепко проспали до утра. Но как бы ни хотели остаться в постели, все же понимали, что нужно вставать. Анабелла поспешила одеться, чтобы самой проводить Агнес. Она знала, что Ангус не выйдет во двор. Он будет стоять на башне и смотреть, как отъезжают брат с женой. Он сказал Мэтью все, что хотел. Если чертов дурень не может понять ошибочность своего выбора, значит, пусть уезжает из Дуна, пока не навлек беды на них всех. Если Ангус и жалел о своих поступках, то лишь из-за горя, которое испытает старая Жанна, мать Мэтью и Джин. Но Жанна поймет. Она всегда была верна Дуну.
Анабелла поспешила во двор замка, где Агнес обнимала сына и обещала прислать за ним. Робби Фергюссон не совсем понимал, что происходит, потому что был слишком мал. Он увернулся от нее и побежал искать кузенов. Анабелла обняла сестру и отдала маленький свиток пергамента: письмо, которое написала родителям.
– Напиши мне и расскажи, нашел ли Роб жену. А если да, признайся, нравится ли она тебе. Ох, Агги, мне будет тебя недоставать.
– Мое место рядом с Мэтью, – чопорно заявил Агнес. – Он ждет меня за мостом. С нами едут десять молодых парней из Дуна, которые верны королеве.
– Я рада, что у вас есть защита. До Рэта далеко, – вздохнула Анабелла.
Десять человек! Нужно обязательно рассказать Ангусу. Ему будет интересно узнать.
– Прощай, сестра, – спокойно сказала Агнес, садясь в седло.
– Прощай, Агги, – тихо ответила графиня Дун, грустно наблюдая, как сестра с гордо поднятой головой выезжает со двора на мост, в конце которого ждали Мэтью и его люди. Она так и не оглянулась.
Анабелла заплакала.
К ней подошла Джин и взяла хозяйку за руку.
– Это дело рук Марии Стюарт. Ее обаяние оторвало от семьи еще одного мужчину.
– Все лучше, чем позволить ей уничтожить Фергюссонов из Дуна, – произнесла Анабелла неожиданно жестким тоном. Она была зла на то, что случилось. И прежде всего зла на Мэтью.
И тут она вспомнила.
– Как старая Жанна восприняла все это?
– Она в бешенстве, слава богу! Но это лучше, чем скорбеть! Ругается на бретонском наречии! – фыркнула Джин. – Я не слышала ее ругательств с тех пор, как умер наш отец. Некоторые слова я даже не понимаю.
Она сжала руку Анабеллы.
– Мы это переживем. Фергюссоны всегда выживают.
Пока женщины провожали Агнес, граф отпустил курьера с обещанием и предостережением:
– Возвратитесь в Дун, и эти пять золотых полновесных монет – ваши. Предадите меня – и я вас найду.
Гонцу вернули все его вещи, включая кошель с одной серебряной монетой и несколькими медяшками. Его когда-то тощая лошадь теперь стала жирной и гладкой. Курьеру дали теплый плащ, поскольку когда он впервые прибыл в Дун, в верхней одежде не было нужды, да у него ее и не было. И он, и граф знали, что Гамильтоны уж точно не дадут ему пяти золотых монет. Ему было поручено прибыть в лагерь Гамильтонов раньше Мэтью и мгновенно исчезнуть.
– Я вернусь, – пообещал он. Еще бы не вернуться! За обещанное золото он купит маленький коттедж на окраине Эдинбурга, куда сможет привести жену и мирно жить до старости. Граф Дун доказал, что ему можно доверять.
Эллиот умчался.
Стоял декабрь, и хотя было не в обычаях реформатской кирхи соблюдать праздники и посты старой церкви, деревенские жители все свято выполняли, хоть и без особого размаха. Зал замка украсили ветвями сосны и омелой. Притащили два огромных бревна, чтобы положить в очаги и торжественно зажечь. Праздник был скромным, зато играла музыка и собравшиеся танцевали. Хотя новая кирха не одобряла все это, но официального запрета не было.
Маленькому Джейми и его сестре Энни было уже больше трех лет, а их кузену Робби – почти два. Дети бегали по залу под бдительным надзором большой гончей, которая сама себя назначила их опекуном. Терпеливое животное даже оттаскивало малышей, когда они подходили слишком близко к очагу. В канун Рождества старая Жанна пришла, чтобы перезимовать в замке: зима обещала быть суровой. Она привела двух детишек Джин. Ангус был доволен. Семья для него была так же важна, как и Дун.
