– Мне переведут ваш подарок, и как только первые страницы будут готовы, мы будем говорить снова. Я полагаю, вы останетесь гостями в моем дворце, по крайней мере на время, – сказал Акбар вскоре.
– Это будет большая честь для нас, повелитель. Мы намереваемся не жалеть сил, дабы излился на тебя благословенный свет нашего Спасителя.
При этих словах темные глаза отца Франциско горели, и он, казалось, всецело был охвачен глубоким рвением. Было бы интересно обсудить дела вероисповедания с человеком, который когда-то следовал путем ислама, но свернул с него, размышлял Акбар, когда двух проповедников увели, а также узнать, что говорится в этих так называемых Евангелиях. Слова отца Франциско придали им глубины и таинственности. Они действительно покажут новые истины? И кто есть этот Спаситель? Это одно из воплощений – как отец, или сын, или тот дух, который они называют святым? Акбару не терпелось это узнать. Также ему было любопытно, что Салим думал о посетивших их людях. Он приказал слуге, чтобы тот попросил принца зайти в его покои, и полчаса спустя уже смотрел на своего маленького сына.
– Я видел, как ты наблюдал за христианскими проповедниками. Что ты о них думаешь?
– Они странно выглядят.
– Что именно? Не так одеты?
– Да, но не только это… они так смотрели… вроде словно жаждали чего-то.
– В своем роде – да. Они надеются сделать нас христианами.
– Я слышал, один наш мулла называет их чужеземцами и неверными и говорит, что ты ни за что не должен был приглашать их.
– А как думаешь ты?
Салим выглядел озадаченным.
– Я не знаю.
– Разве ты не думаешь, что очень полезно узнать как можно больше о верованиях других людей? В конце концов, как можно доказать людям, что они не правы, если не знаешь их убеждений?
На сей раз Салим вообще ничего не ответил и просто потупил взгляд.
– Сильный, уверенный в себе падишах не должен бояться тех, чьи взгляды отличаются от его собственных, верно? Подумай об этом, Салим. Разве твои собственные уроки не пробуждают в тебе желание узнавать неизведанное?
Принц бросил взгляд на дверь, очевидно желая поскорее закончить этот разговор, и Акбар почувствовал укол досады. Он ожидал большего от своего старшего сына. Безусловно, Салим еще очень мал, но сам Акбар в его возрасте уже мог поддержать такой разговор, задать умные вопросы…
– Должно же быть у тебя какое-то мнение, – упорствовал падишах. – В конце концов, почему ты приходил смотреть на проповедников? Я не заметил там твоих братьев, только тебя.
– Я хотел знать, как выглядят христиане… Я слышал о них всевозможные истории, и один из моих наставников дал мне это послание от человека, который встретил проповедника в Дели. Здесь говорится, что христиане поклоняются человеку, прибитому к деревянному кресту.
Салим поискал в своих оранжевых одеждах и вынул сложенный лист бумаги.
– Здесь нарисован крест; но посмотри, что говорится в письме, отец, – особенно последние строчки, о том, как христиане молятся.
Акбар уставился на письмо в протянутой руке сына. Салим не может не знать, что он не умеет читать… Падишах медленно взял листок бумаги и развернул его. Наверху был набросок скелета худого человека, прибитого к кресту; его лицо исказила мука, голова упала на грудь. Под рисунком было несколько плотно написанных строчек, которые, конечно, ничего ему не говорили.
– Я заберу это и посмотрю позже, – сказал Акбар, не в силах сдержать стальные нотки в голосе. – Ты можешь идти.
Не намеревался ли сын смутить его? Акбар озадаченно прохаживался по своим покоям после ухода Салима. Конечно, нет. Зачем ему это? Но позже ему припомнилось гордое и упрямое выражение лица Хирабай. Что, если она поощряла Салима презирать его, как делала сама? Акбар знал от наставника мальчика, что Салим проводил все больше времени со своей матерью в ее тихом дворце в гареме. Она никогда не виделась со своим братом Бхагван Дасом или племянником Ман Сингхом, когда те приезжали во дворец, никогда не участвовала в развлечениях и не устраивала приемов, но – как ему рассказывали – держалась в стороне от остальных жительниц гарема, проводя все свое время за книгами и шитьем вместе со своими служанками-раджпутками и поклоняясь своим богам. Каждый месяц в полнолуние Хирабай поднималась в беседку на крыше своего дворца, чтобы смотреть в небеса и молиться.
Возможно, сама ее отстраненность от Акбара влияла на Салима, заставляя мальчика относиться к отцу так же, как сама Хирабай? Салим раньше был таким непосредственным и открытым, но сейчас изменился. Теперь, когда Акбар задумался об этом, он вспомнил, что сегодня не первый раз, когда он замечал, каким неловким и косноязычным становится его старший сын в его присутствии. Падишах сжал челюсти. Хирабай может жить так, как ей заблагорассудится, но он не позволит ей влиять на их сына. Хотя ему не хотелось препятствовать тому, чтобы Салим видел свою надменную мать, возможно, придется проследить за тем, чтобы посещения эти были короткими и под присмотром.
Глава 14
Солнце среди женщин
Жизнь была прекрасна. Акбар лежал с закрытыми глазами, чувствуя, что воздух приятно волнуется вокруг его голого тела, пока шелковый пунках мерно качается над ним назад и вперед. Был слышен звук воды, сочащейся по татти, щитам, заполненным корнями душистой травы касс, которые летом помещали напротив арочных окон, чтобы охладить дующий в них горячий и сухой воздух пустыни. В предыдущие часы падишах испытал немало приятных моментов, проведя их с танцующей девочкой из Дели, чьи длинные, благоухающие жасмином волосы ниспадали до пояса. Хотя Акбару было уже за тридцать, он с радостью убедился, что все еще полон сил и кровь его молода. Ему, конечно, были ни к чему такие возбуждающие чувственность эликсиры врачей, как «Пробуждение жеребца» – темно-зеленая отвратительно пахнущая жидкость, которая должна была дать пресытившемуся человеку невиданную сексуальную энергию; в гареме поговаривали, что кое-кто из пожилых придворных ее уже одобрил. Вместе с тем ему нравилось исследовать новые пути к удовольствию. Иногда падишах приказывал, чтобы одна из его наложниц читала ему из древней индуистской Камасутры, восхищаясь тем, сколько бывает способов заняться любовью.
Акбар улыбнулся, вспомнив, каким юнцом он был с Майялой много лет назад. Он тогда и подумать не мог, что будет владеть таким обширным гаремом. Но с раздумьями его удовлетворенность и расслабленность после соития начала улетучиваться. Скоро он должен подняться и пойти в диван-и‑хас для встречи с уламами. Джаухар предупредил его, чего они хотели – возразить против его намерения взять новых жен, потому что, заключив недавно брак с дочерью важного вассала с юга, он уже имел четырех жен – больше не разрешал суннизм. Акбар сел. Он не потерпит вмешательства. Династические браки были краеугольным камнем его политики для укрепления и прироста его империи, и это работало. Он взял бы и сто, и двести жен, если бы это помогло обеспечить его империю, – новых раджпутских принцесс, или женщин из древних могольских родов, или из мусульманской знати Индостана, обычных или красавиц. Конечно, этим он очень отличался от своего отца. Хумаюн нашел в одной женщине – Хамиде – воплощение своего сердца и души. Иногда Акбар жалел, что сам не может испытать такую же глубокую любовь к одной женщине, но этого никогда не случалось и, возможно, не случится никогда.
