Ратибор размеренно постучал себя пальцем по лбу.
– У тебя точно мозги набекрень съехали. Можешь идти смело. Не тронут. Будешь спать в пропахших псиной пещерах…
– Вот и пойду. – совершенно серьезно кивнул паренек и Ратибор сразу понял, что шутки кончились.
Девки тут же принялись за шитье, понимая, что лучше пока не вмешиваться, а там, как решат, может помощь понадобится.
– И как ты себе это все представляешь?
– Напьемся так, чтоб страха не чуять… – пожал плечами Микулка. – И пойдем.
– Я стока не выпью… – кисло сморщился стрелок. – А если и выпью, то ходить уж точно не смогу. Коней ты тоже напоишь, чтоб не боялись?
– Нет, коней придется оставить… – поник головой молодой витязь, взглянув на жующего Ветерка.
– Не кручинься так! Девицам конячек оставим. Если загинем, так животинка им в подмогу останется, а уцелеем, значит вернемся. Как ни глянь – хорошо.
Он посидел немного, наслаждаясь теплой лавиной золотистого солнечного света, вздохнул и тихонько позвал закончивших шитье девушек:
– Девицы-красавицы… Мы тут дело одно задумали. Шибко опасное. Да вы уж поняли, вижу. Да… Конячек наших сберегите, ладно? А как Киев отобьем, обязательно воротимся, вы к тому времени вареничков таких же наварите. Ладно?
– Можно я твоего коника себе возьму? – смущенно спросила черноокая. – Только ты обязательно воротись! Меня Власой звать, мы тут рядом, в деревне живем. Сыщешь без труда…
– Да уж постараюсь… – немного опешил стрелок.
Девушка снова глянула из под ресниц и Ратибор понял, что за такой взгляд согласен десять раз пройти Собачий Овраг в обе стороны.
– А я твоего заберу, можно? – обратилась самая молодая к Микулке. – Ему хорошо со мной будет, понравится! Когда воротишься, спросишь Ладушку, Щитомирову дочь.
– Ну вот… – усмехнулся паренек. – Эдак он и обратно ко мне не захочет. Замучаюсь забирать!
Девушка не ответила, но в глазах ясно читалось, что она совершенно не будет против, если вместе с конем останется и хозяин.
– Ладно! – Ратибор попробовал развеять общее смущение. – Вы мне, красавицы, вот что скажите… Где тут можно самого крепкого меду достать?
– В деревне, где же еще? – настороженно сощурилась рыжеволсая. – Но вы что, действительно решились идти через Собачий Овраг? Это же верная лютая смерть! Да и в деревню вам нельзя – поляки за едой нередко заезживают.
– Ну… Тогда принесите нам меду. Пожалуста! – взглянул на черноокую Ратибор. – У нас есть серебра немного, Микула, достань! Мы купим.
– Да при чем тут деньги? – нахмурилась Ладушка. – У старостиной жены тоже мужа угнали, так она теперь, чтоб полякам отомстить, весь мед из подвалов с готовностью выдаст. Но мы же за вас беспокоимся!
– Это хорошо… – мягко улыбнулся стрелок. – Когда кто-то ждет, тут уж хош-не хош, а воротишься.
Девушка кивнула и быстренько засеменила босыми ногами в деревню, а ее подружки подсели к витязям и принялись делиться последними новостями. Ратибор слушал жадно, копил злость и запоминал то, что может пригодиться при напуске.
5.
Солнце косо сползало по выцветшей за день стене неба, постепенно заваливаясь в густые травы оврага. Прохлада свежим духом тянулась с реки, пьяно шатая толстые мясистые стебли и остужая налитые хмельным жаром головы. Жирная черная земля так и норовила выпрыгнуть из под ног, а Микулку уже дважды била в подбородок молодецким ударом.
– Тьфу… – стоя на карачках, отплевался от травы паренек. – Неееет… Тут легче на ч-четырех ногах. И больше на псов походить будем!
– Нееее… – Ратибор все пытался сосредоточить взгляд на соратнике, но впервые в жизни не мог сладить с окосевшими глазами. – У тебя нет хвос-та-а-а! Не похож ни капли! Не боишься, что признают?
– Я?! Ни-и-и чуть! Эй, собачки!!! – заорал он так, что эхо трижды отразило его пьяный голос. – Собаки-и-и-и! Я вас не боюсь!
– Так собак нигде нет. – шатаясь как репа на нитке, шагнул вперед Ратибор. – Чего орать?
– Нету…
Микулка с трудом поднялся и двинулся за стрелком, на щеках блеснули неподдельные слезы.
– Не-е-е-ету собачек-то… Нету.
Тут же слезы высохли, словно роса на жаре, а лицо изобразило непомерное удивление.
– А отчего же овраг Собачьим назвали?
– Ну… – Ратибор изобразил лицом напряжение мысли. – Назвали и все. Такие вот дела… Пойдем, пойдем, а то через десяток лет этот овраг будут кликать Микулкиным.
Они двинулись дальше плечом к плечу, словно две нерушимых скалы, изрядно расшатанных злыми ветрами.
От начала оврага прошли не меньше трех верст, а диких псов будто никогда тут и не было. Хотя нет… Следов-то как раз предостаточно – под ноги частенько подворачивался вылизанный ветрами козлиный череп, а из темных сырых нор в крутых склонах густо несло слежавшейся собачьей шерстью. Живые козлы тоже были – людей не боялись вовсе, но уши так и ловили каждый принесенный ветром звук.
– Есть тут собачки… – нехорошим голосом вымолвил Ратибор, медленно трезвея от веявшего по оврагу сквозняка. – Точнее были совсем недавно.
– Ну ик… где они?
– А леший их знает! – стрелок сплюнул в траву и шатаясь побрел дальше, все чаще озираясь по сторонам.
– Знаешь… – сказал Микулка совсем трезво. – Мы с тобой, кажись, мало выпили…
– Мало? – удивился соратник. – Так больше бы все равно не влезло! Тьфу… Ты чего, друже?
– Места тут такие… То весело, то страшно… Я боюсь, Ратиборушко! Трезвею прям на ходу, а тут еще ветер гуляет, студит голову почем зря. Вот я и говорю – мало!
Ратибор на мгновение задумался, быстро глянул на соратника и скомандовал с непреклонной решимостью:
– Назад! Отходим пока не поздно. Затянул ты нас в историю со своими медовыми изысканиями. Тьфу! А я, дурень тоже… Повелся. Пошли, говорю!
– А как же Киев?
– Что-нибудь придумаем! Сейчас бы отсель выбраться… Гляди, темнеет совсем!
Он ухватил паренька за руку и чуть ли не волоком потащил назад по оврагу, тот еле успевал переступать непослушными ногами, путаясь в высокой влажной траве.
– По-го-ди-и! И! Тьфу, Ящер! Да погоди ты чуть-чуть!
Ратибор стал, глаза с нетерпеливым недовольством глянули на запыхавшегося соратника…
– Ну чего еще? Новая задумка пришла в светлую голову?
– Нет. – мотнул Микулка рыжей копной волос. – А может и да. Короче, ты как знаешь, а я иду в Киев. Мне иначе жизни все равно нет.
Паренек поглядел на соратника так, что тот кожей почуял ледяную пустоту, таившуюся в душе друга, пустоту, оставшуюся после выдранной с мясом мечты о счастье. Ратибор замер, не зная что предпринять. Он прекрасно понял, что только надежда вернуть любимую, позволила Микулке стать на ноги, только она одна двигала сейчас его руками и ногами. Отними – рухнет трупом, и уже никакие волхвы не смогут поднять, вытянуть душу из царства Нави.
