Мощнейшее русское наступление, приуроченное к тому времени, когда рейх все свое внимание обратит на Нормандию, началось в четверг 22 июня 1944 года, в день третьей годовщины «Барбароссы». Кодовое название операции придумал сам Сталин в память о своем земляке — грузине, великом маршале Петре Багратионе, герое войны 1812 года. Наступление поддерживал ураганный огонь артиллерии: на каждой миле 350-мильного фронта между Смоленском, Минском и Варшавой стояло по четыреста орудий. Операцией «Багратион» Сталин намеревался сокрушить группу армий «Центр» и открыть путь на Берлин. Войска 3-го и 2-го Русского
[1281]
и 1-го Белорусского фронтов обладали практически полным превосходством в воздухе: значительная часть люфтваффе была переброшена на запад для отражения натиска союзников и ударов их бомбардировочной авиации. Рокоссовский очень удачно использовал фактор внезапности: 24 июня танки и орудия его 1-го Белорусского фронта неожиданно вышли из северных топей Припятских болот, считавшихся непроходимыми для тяжелой техники: советские инженерно-саперные части проложили по ним деревянные мостки
[1282]
.
За несколько дней была выведена из строя почти вся 3-я танковая армия. В растянутой немецкой обороне образовалась брешь в двести пятьдесят миль шириной и сто миль глубиной, и уже 25 июня русские вернули Витебск, а 3 июля — Минск, окружив и взяв в плен 300 000 солдат и офицеров. Гитлеровские «укрепленные районы» — Могилев, Бобруйск и другие — советские войска просто обходили, оставляя их на попечение резервных частей, подобно тому как американцы захватывали острова в Тихом океане. К 3 июля русские продвинулись на двести миль от первоначальных позиций наступления. Группа армий «Центр» перестала существовать, и между группами армий «Юг» и «Север» открылся огромный зазор. Для Германии операция «Багратион» закончилась трагедией, которую многие считают «одной из самых тяжелых в истории войн»
[1283]
. Ее стратегическое значение трудно переоценить. «Даже после высадки союзников в Нормандии, — писал Макс Гастингс, — немцы несли в четыре раза больше потерь в России, чем на Западе»
[1284]
.
Тем не менее, несмотря на изнурительные бои, недостаток вооружений, слабую воздушную поддержку и численное превосходство русских войск, группа армий «Центр» могла уцелеть, если бы ей не мешали алогичные тактические соображения Гитлера вроде концепции «укрепленных районов». Посещал бы фюрер почаще фронтовые позиции, он сам убедился бы в том, насколько губителен для немецкой обороны его приказ №11, требовавший «в случае прорыва удерживать укрепленные пункты в глубине сражений», что еще больше изматывало передовые линии немцев и предоставляло противнику возможности для новых прорывов.
По распоряжению фюрера группа армий «Центр» фельдмаршала Эрнста Буша (1,2 миллиона человек) была передана фельдмаршалу Вальтеру Моделю (уже прозванному «пожарным Гитлера»), продолжавшему командовать и группой армий «Северная Украина», но и он уже не мог остановить натиск русских войск. К 10 июля в окружении оказались двадцать пять из тридцати трех дивизий группы армий «Центр», и лишь немногим частям удалось выбраться из «мешка». Операция «Багратион» не случайно началась в день третьей годовщины «Барбароссы»: уничтожение группы армий «Центр» во многом повторило судьбу русских армий на начальной стадии «Барбароссы», когда их «укрепленные пункты» молниеносными захватами брали в клещи мобильные немецкие механизированные войска. Операция «Багратион» длилась шестьдесят восемь дней, и каждый день немцы теряли в среднем 11 000 человек. Русские нанесли вермахту удар в «солнечное сплетение», завладев Белоруссией и открыв пути в Восточную Пруссию и Прибалтику. Для России 1944 год стал annus mirabilis, как для британцев 1940-й. За время операции «Багратион», по советским данным, немцы потеряли 381 000 человек убитыми, 384 000 ранеными и 158 000 пленными. Русские войска уничтожили или захватили две тысячи танков, 10 000 орудий и 57 000 грузовых и других автомобилей
[1285]
. Как бы ни восхвалялось поражение, нанесенное немцам союзниками в Фалезском «котле», победа русских над группой армий «Центр» была вдесятеро грандиознее, хотя о ней на Западе известно, пожалуй, только военным историкам.
14 июля 1944 года русские начали наступление южнее Припятских болот, овладев 27 июля Львовом. Немцы, таким образом, вернулись туда, откуда двинулись в Россию три года назад. В результате наступательных операций с севера и юга Припятских болот Красная Армия перешла довоенные границы Польши, заняла Каунас, Минск, Белосток, Люблин и в августе форсировала Буг. Советские войска остановились на Висле перед Варшавой: Моделю удалось сковать 1-й Белорусский фронт Рокоссовского на рубеже к востоку от польской столицы. Нередко утверждается, будто русские остановились 7 августа на Висле по политическим мотивам, желая якобы дать немцам время на то, чтобы разгромить Варшавское восстание. Однако у них для этого имелись серьезные причины: с 22 июня они преодолели 450 миль и до предела растянули свои линии коммуникаций и снабжения.
Вскоре в Москве на Садовом кольце был устроен показательный «парад» 57 000 немецких военнопленных, включая двадцать пять генералов, шедших впереди колонны. Военный корреспондент Александр Верт сообщал тогда:
«Москвичи поглядывали молча, спокойно, не свистели и не улюлюкали, только подростки иногда выкрикивали: «Эй, посмотри на этих уродов!», а большинство людей тихо переговаривались друг с другом. Я слышал, как маленькая девочка, сидевшая на плечах матери, сказала: «Мама, это те дяди, которые убили папу?» А мать обняла ребенка и заплакала. Так немцы наконец появились в Москве. Когда парад закончился, русские дворники продезинфицировали улицы».
Черчилль не преминул воспользоваться поражением группы армий «Центр» для того, чтобы еще раз посмеяться над Гитлером в палате общин. 2 августа, в день десятой годовщины смерти Гинденбурга и восхождения во власть Адольфа, он сказал: «Очень может быть, что русским помогла стратегия герра Гитлера — вернее, ефрейтора Гитлера. Даже военные кретины не могут не видеть ошибки в его действиях…»
[1287]
.
Правда, накануне у Гитлера был повод и для ликования, пусть и недолгого. 1 августа, когда Красная Армия подошла к границе Восточной Пруссии на расстояние пятнадцати миль, Модель, уступавший русским практически во всем, сокрушил 2-ю танковую армию и отбросил на тридцать миль
[1288]
. Абвер перехватил следующий разговор, происходивший по радиосвязи между безымянными красными командирами во время «ураганного огня» немецких штурмовых орудий:
