Так или иначе, Маршалл был обязан заняться осуществлением операции «Торч». Он надеялся лишь на то, что численным перевесом удастся свести к минимуму ее риски и последствия. Действительно, масштабы морского десанта впечатляли. В операции участвовали 105 000 человек (три четверти из них — американцы, и одна четверть — британцы), 300 военных кораблей и 400 других судов. Войска должны были высадиться в девяти районах Северной Африки, располагавшихся на расстоянии девятисот миль. 72 000 человек отправлялись из Британии, а оперативной группе 34 численностью 33 843 солдата и офицера под командованием генерал-лейтенанта Джорджа С. Паттона предстояло выйти из Хамптон-Роудз в штате Виргиния и пересечь Атлантический океан под угрозой нападения немецких подводных лодок. До последнего момента контр-адмирал Генри Кент Хьюитт настаивал на том, чтобы отложить выход в море на неделю, поскольку по прогнозам на рассвете 8 ноября на побережье Туниса ожидался отлив, а он хотел провести высадку войск во время прилива. Только настойчивость Паттона, всегда рвавшегося в бой, помешала перенести сроки десантирования.
Джорджа Смита Паттона американцы знали еще с тех памятных дней, когда он в ходе карательной экспедиции в Мексике в 1916 году разъезжал в автомобиле, привязав к нему три трупа «бандитов». Бывалый вояка, «старый живодер», как его называли в армии, убивал с легкостью, но и не трясся над своей жизнью. «Если мы не победим, — напутствовал он бойцов перед сражением в Тунисе, — живым отсюда никто не вернется»
[687]
. Паттон вдохновлял солдат и такими словами: «Хватайте этих сук за нос, отрывайте им яйца, убивайте паршивых гуннов тоннами». Однажды за ужином со своими офицерами он предложил выпить за здоровье их «очаровательных вдов»
[688]
. Рукояти его револьверов были сделаны из слоновой кости, он носил отполированную до блеска каску, сапоги и бриджи для верховой езды, вел себя вызывающе и даже иногда матерился. Но этот шоумен считал себя аристократом-южанином, знавшим к тому же французский язык. Его дед-тезка, командовавший бригадой конфедератов, был убит в 1864 году, и Паттон верил в то, что он уже пережил несколько реинкарнаций (каждый раз в качестве воителя). В последней инкарнации он успел сформулировать для американской армии первую доктрину танковой войны, командовал «броней» в Первой мировой войне. Вскоре после Пёрл-Харбора стал командующим 1-й американской бронетанковой дивизией, созданной в 1940 году, но уже получившей прозвище «Оулд айронсайдз» («Железнобокие»). Все офицеры в его дивизии были обязаны носить галстуки, а солдаты — туго застегивать каски. «Я буду страшно раздражать военных историков, — говорил генерал Паттон, — потому что действую, руководствуясь шестым чувством. Им этого не понять»
[689]
.
Паттон обеспечил свою дивизию всеми необходимыми материальными средствами, взяв для проведения операции «Торч» и 6 тонн женских чулок и дамского белья (очевидно, для подкупа местных арабов и чиновников «Виши»). Среди предметов снабжения были также 750 000 бутылок с противомоскитным репеллентом, крысиный яд в расчете по 6 фунтов на роту, 60 тонн карт, 100 000 долларов золотом, 3000 единиц транспорта и новый 2,36-дюймовый (60-мм) противотанковый реактивный гранатомет М-9 (базука). Генерал не забыл привезти в отдельном ящике и 1000 медалей «Пурпурное сердце», предназначавшихся для награждения раненых
[690]
.
Общее командование операцией «Торч» осуществлял генерал Дуайт Дейвид Эйзенхауэр из бункера, располагавшегося в тридцатимильном подземном туннеле под Гибралтарской скалой. Айк, как его все называли, отдыхавший всего лишь один день за последние одиннадцать месяцев, проведенных на стрельбище в Бисли, графство Суррей, обычно бегом преодолевал те полмили, которые отделяли бункер от входа в туннель. За всю войну никто не видел Эйзенхауэра в гневе, только один раз он стрелял в крысу в ванной комнате своей итальянской ставки, ранив ее со второй попытки
[691]
. Тем не менее его искренне уважали и Паттон и Монтгомери, хотя, наверное, и завидовали ему. Буйный американец расшифровал в дневнике инициалы Эйзенхауэра «ДД» как «Дивайн Дестини» (божественная, неземная судьба), а британец нередко за спиной верховного главнокомандующего выражал свое недовольство.
На самом деле, может показаться, что вследствие божественного предопределения сын незадачливого купца избрал военную карьеру только потому, что она давала бесплатное образование, а впоследствии человек, никогда не командовавший в бою подразделением больше взвода, шестнадцать лет прослуживший в звании майора, а тридцать месяцев назад носивший погоны подполковника, возглавил крупнейшую за два тысячелетия морскую высадку
[692]
. Однако время, проведенное в оперативном управлении военного министерства, не прошло даром. Прекрасное стратегическое чутье, поддержка со стороны Джорджа Маршалла и собственная харизматичность позволяли ему успешно справляться с конфликтами, разгоравшимися между крупнейшими полководцами на всех этапах войны на Западе: Монтгомери, Паттоном, Омаром Брэдли и Марком Кларком. Эти старшие командующие союзными силами могли дать фору склочным школьницам в мелочности и стервозности. (Гарольд Александер и Уильям Слим отличались совершенно иным темпераментом, а Дуглас Макартур находился в пяти тысячах миль от Западной Европы.) Один из биографов Паттона отмечал: генерал был «одержим желанием побить британцев на поле сражения из тщеславия и стремления доказать, что американским солдатам нет равных в мире»
[693]
. Однако Паттон, похоже, не особенно любил и американских соперников, например Марка Кларка, написав о нем в дневнике в сентябре 1942 года такие слова: «Видимо, он больше беспокоится о своем будущем, а не об исходе войны»
[694]
. Надо думать, что немецкие и русские генералы были такие же тщеславные, амбициозные, политически ангажированные и зловредные, как их британские и американские коллеги. Вряд ли искренни заверения некоторых генералов, будто они думают только о воинском долге и их не волнует ни слава, ни продвижение по службе.
Несмотря на заблаговременную подготовку на Гибралтаре, в США и Британии и рассылку документов по восьмистам адресам, союзникам удалось воспользоваться фактором внезапности вторжения. И «Виши», и абвер предполагали неизбежность такого нападения, а итальянцы даже предсказали, где оно произойдет, но в точности никто из них этого не знал. Оперативной группе Патона повезло в том, что «волчья стая» немецких подлодок ушла от берегов Марокко на перехват британского конвоя, отправившего из Сьерра-Леоне, однако двенадцать торговых судов все же были потоплены.
Союзники высаживались в трех африканских портах на девяти отдельных участках, натолкнувшись на сопротивление вишистов различной степени враждебности. В Касабланке на берегу поначалу они не встретили никакого противодействия, и это можно считать удачей, поскольку здесь были особенно опасны волны и прибой. Войска генерал-майора Ллойда Р. Фредендалла атаковали Оран по фронту пятьдесят миль, и им было оказано «нерешительное и даже робкое сопротивление»
[695]
. Самый жесткий отпор встретил генерал-майор Чарлз У. Райдер в Алжире, столице французской империи в Африке, наступавший по фронту двадцать миль и понесший сравнительно небольшие потери. Французский флот вел себя гораздо агрессивнее, чем армия: он не мог простить британцам потопление кораблей у Орана в июле 1940 года. Однако французы прекратили всякое сопротивление через три дня, когда стало очевидным полное превосходство союзников и в воздухе, и на море. Хотя маршал Петен и приказал продолжать борьбу против союзников, командующий вооруженными силами «Виши» в Африке адмирал Жан Луи Дарлан дал команду о прекращении огня 10 ноября, когда Патгон уже собирался взять штурмом Касабланку
[696]
. (Прадед Дарлана погиб от рук британцев в сражении у Трафальгара, а Черчилль называл адмирала «низменным человеком с узким кругозором и бегающими глазками».) Возможно, Петен исходил из того, что в немецких лагерях для военнопленных все еще томилось полтора миллиона французов. Но ему не удалось спасти вишистскую Францию: в том же месяце немцы вторглись в нее, и Гитлер, поздравляя Рундштедта, поблагодарил его за то, что «он предпринял своевременные и необходимые контрмеры для сохранения единства и суверенитета рейха перед лицом предательства французских вооруженных сил»
[697]
.
