– Когда? – требовательно спросил Андреас, следуя за ней.
– Вскоре после того, как обнаружила, что беременна. Я понимала, что у тебя есть право знать.
– Как великодушно, – саркастично протянул он. – Почему же ты изменила решение?
– Из-за тебя.
– Из-за меня?
– Я поехала в ресторан, – принялась объяснять Маджента, не отрывая взгляда от маленького парусника, скользившего по озеру. – Но у двери ресторана я струсила, потому что вспомнила, что ты говорил по поводу моей возможной беременности. Ты заявил, что будешь бороться за опекунство. К тому же я боялась, что ты не поверишь, что ребенок от тебя.
Его брови поползли вверх.
– Что натолкнуло тебя на эту мысль?
Маджента предпочла не отвечать. Пока он был зол на нее, она не могла сказать ему всю правду.
– Однажды я позвонила в ресторан, но трубку взял не ты. Вскоре после этого я столкнулась в магазине с одной знакомой. Она сообщила мне, что ты уехал в Америку. Когда произошло кровоизлияние, память у меня отшибло, и я вообще не знала, кто отец моего ребенка.
– Но ведь ты должна была сказать о беременности хотя бы матери.
– Ты прав.
– И что же ты делала, когда Дженетт упоминала обо мне? Или тебе было неинтересно, где я и что со мной?
– Она не называла твое имя. – Маджента не могла объяснить молчание матери, не дискредитируя ее. – Наверное, она думала, что между нами произошло что-то серьезное, и не хотела говорить о тебе из страха, что со мной опять что-нибудь случится.
Андреас недоверчиво фыркнул. Маджента понимала его. Она сама была поражена и сердита, услышав признание матери.
– Что же она тебе сказала? Что отец ребенка Рашфорд? Едва ли ты считала, что ребенок взялся ниоткуда.
– Андреас, не надо… – взмолилась она. Довольно и того, что он злится на нее. Не хватало только, чтобы он накинулся на ее мать. – Мама не знала, что мне сказать.
– Понятно, – протянул Андреас. – Значит, ей было все равно, что ее внук оказался в такой же ситуации, что и дочь. Без отца, без уверенности, без…
– Перестань! – Она не могла позволить ему оскорблять ее мать, пусть даже Дженетт этого заслуживала.
Но больше всего Маджента не могла выносить его боль.
– Хорошо, – уступил Андреас, – но ответь мне еще на один вопрос. Неужели у женщин Джеймс существует традиция скрывать от ребенка имя его отца?
– Нет.
– Тогда почему ты не рассказала мне о сыне две недели назад? – Он развернул ее лицом к себе, его глаза сверкали. – Почему не сказала об этом сразу как вспомнила? Кстати, когда ты вспомнила?
– В тот вечер, в винном баре, – призналась она. – Сначала все было на уровне инстинктов, память вернулась ко мне позже.
– И ты все равно молчала? – Андреас отпустил ее. – Все время, что ты жила в моем доме? Даже в ту ночь, когда мы занимались любовью?
– Говорю тебе – я боялась. Ты богат, а я едва свожу концы с концами.
– А какое это имеет отношение к тому, что ты утаивала от меня ребенка?
– Я боялась, что ты воспользуешься своей властью и богатством, чтобы отобрать его у меня.
– Тебе не кажется, что ты совершила преступление, не говоря Тео об отце?
Маджента прикусила губу. Да, она виновата. И перед Тео, и перед Андреасом.
– Говорю тебе, я боялась. Сначала я не знала, чем вызван мой страх. Просто я чувствовала, что он уходит корнями в прошлое, которое оставалось для меня в тумане. К тому же тебе очень не понравилось, что первое время о Тео заботилась тетя Джоузи. В общем, чем дольше я была с тобой, тем больше вспоминала. В ту ночь, когда мы занялись любовью, я вспомнила все.
– Если ты вспомнила все, – произнес Андреас, делая ударение на слове «если».
– Что ты хочешь этим сказать? – повернулась к нему Маджента.
С озера дул прохладный ветер, проникая сквозь ее тонкую футболку. Она обхватила себя руками, защищаясь от его порывов.
Андреас снял пиджак.
– Что ты хочешь этим сказать? – снова спросила она, беря у него пиджак, пахнувший его телом вперемешку с одеколоном.
– Ты по-прежнему утверждаешь, что Маркус Рашфорд не был твоим любовником?
– Я действительно вспомнила. Он не был моим любовником, – настаивала Маджента.
– Ты бросила меня из-за него. С ним ты хотела быть.
– Я думала, что хочу быть с ним, – попыталась объяснить молодая женщина. – Но понадобилась всего неделя, чтобы понять, как я заблуждаюсь. Я была глупа и наивна, считая, что любой мужчина сможет заставить меня чувствовать себя так, как я чувствовала себя с тобой. – У нее не было сил смотреть ему в глаза. – Я считала нашу связь несерьезной. В то время, как ты помнишь, я грезила о карьере модели, и для меня это было самым важным. Ты же предлагал мне то, к чему я не была готова, хотя мне очень не хотелось с тобой расставаться.
Эмоции душили ее, Мадженте стало трудно говорить, но она продолжила:
– Я не могла оставаться такой, какой была. Без какой-либо защиты, без перспектив. Я даже не знала, кто мой отец! – Она подавила подступившие к горлу рыдания. – У меня, собственно, и матери-то не было. Ни денег, ни уважения… На меня всегда смотрели косо, чуть ли не тыкали пальцем. Я была полна решимости изменить свою жизнь. Маркус предложил мне шанс, за который я ухватилась. Вряд ли можно меня за это винить. Я искренне верила, что он сделает меня богатой и знаменитой, что про меня будут говорить: «Не дочка ли это пьяницы Дженетт? Высоко же она взлетела!» Мне нужно было доказать всем, включая твоего отца и твою бабушку, что я не такая, как обо мне думают. Ты не представляешь, каково мне приходилось в школе. Сверстники издевались надо мной, зная, что никто не встанет на мою защиту. Да, я жаждала успеха, мечтала о славе, и еще я хотела помочь матери встать на ноги.
– То есть ты не любила его? – холодно поинтересовался Андреас.
– Да, не любила.
– И все-таки спала с ним? Переехала к нему? – Тон его изменился. Что это? Отвращение?
– Нет, – отрезала Маджента. – Он предложил мне свою квартиру, потому что купил другую, поближе к своей компании. Маркус не хотел, чтобы она пустовала. Он заявил, что так будет лучше для моего образа. Звезда не может жить, как он выразился, в домишке. Он требовал, чтобы мы стали любовниками, но я была против. Да, мы целовались, я флиртовала с ним, он пытался уложить меня в постель, но я не смогла. – Голос у нее сорвался. – Он догадался, что это из-за тебя. Маркусу стало известно, что я ходила к тебе, чтобы вернуть книгу. Он сообразил, что из-за тебя все его планы могут сорваться. Он предупредил, что будет продвигать меня, если мне ничто и никто не будет мешать. Ты помнишь?.. Я тогда пришла к тебе с его отметиной на шее? Он поставил мне синяк за то, что я никак не могу тебя забыть. Ведь я для него была всего лишь ходовым товаром, который он намеревался продать подороже. Я жила в его квартире почти задаром, а он работал над моим первым контрактом. Я не хотела возвращаться в свою прежнюю жизнь, поэтому делала то, что он говорил. Я добилась, чтобы ты меня возненавидел.
