Мы нашли Бориса на самом краю джунглей – он руководил бригадой дайверов, которые валили деревья плазменными резаками, распускали бревна, а затем выкладывали из них брустверы, годные, пожалуй, и против ракетного натиска.
– Жарко у вас тут, – сказал я Борису, окинув взглядом строительную площадку.
Дым стоял столбом, концы спиленных бревен горели, и их приходилось тушить. Наверняка разбойники, наблюдавшие за нами в бинокли, мало что могли рассмотреть.
– У вас тоже, как я понял, было не холодно, – ответил он. – Что ты хотел сообщить?
– Разбойники могут знать про золото, – ответил я. – Все же полная баржа драгоценного металла – слишком весомая цель.
– А откуда ты знаешь, что там полная баржа? – пристально глянул на меня бывший морпех.
– Ты лучше подумай, откуда вы сами о ней узнали. Но я могу сократить тебе время раздумий. Дело в том, что перед началом сезона дождей мы с Кочей сами собирались поднять этот груз по заданию администрации Рошана. Тогда город еще был цел. Мы готовы были работать за десять процентов.
– Вдвоем?
– Да.
– Неплохой кусок должен был вам отвалиться…
– Но у нас не было подводного снаряжения. Пока мы его искали, Рошан попал под обстрел и сгорел. Нет заказчика – нет финансирования. Но пока я страдал по этому поводу, Коча умудрился найти ваш клуб и пустить слушок насчет золота. Поэтому мы приехали сюда не просто так, поохотиться на торпеды, а именно с тем, чтобы войти с вами в контакт.
– Почему сразу не сказал?
– Ценю твое чувство юмора, – усмехнулся я. – Приходят два оборванца в лагерь и предлагают помощь. Самому не смешно?
– Ладно, тут ты прав, – кивнул Борис. – Значит, с нас вы тоже потребуете десять процентов? Кто вы вообще такие, кстати? Я как дурак повелся на ваши россказни про шкуры торпед! Идиотизм…
– На самом деле… – Я призадумался, вспомнив о том, как размышлял о собственных мотивациях.
Вокруг кипела работа. Мы стояли втроем – я, Катя и Борис. Никто посторонний нас не мог услышать, а этим двоим у меня был повод доверять. Не столько повод, сколько чутье мое говорило, что с этими людьми можно побеседовать начистоту.
– На самом деле золото нас вообще мало интересует, – спокойно ответил я. – Лично меня больше интересуют люди. Такие, как вы. Как ты и как Катя.
– Нда… – Борис почесал макушку. – Ты так много о нас знаешь?
– Мне не надо о вас ничего знать. К тому же я могу ошибаться. Я просто вижу в вас то, что меня интересует. Может быть, и вас заинтересует то, что интересует меня. В любом случае золото для меня лишь инструмент, но никак не цель.
– Инструмент чего? – спросила Катя.
– Инструмент достижения цели. А сама цель… – Я сделал короткую паузу. – Сама цель состоит в том, чтобы избавить человечество от биотехов. Совсем. Чтобы снова дать возможность людям выходить в океан.
Я ожидал увидеть удивление на лицах новых знакомых, но они так напряглись, что я не мог прочесть никаких эмоций.
– Вот оно как… – первым нарушил молчание Борис. – И с чего в твоем возрасте такие идеи? Можно узнать?
– Можно, – ответил я. И рассказал о «Принцессе Регине».
Мне нелегко было ворошить это в памяти, но я поведал им о событиях страшного черного дня, о тетрадях, о гибели самых близких для меня людей и об обещании, данном отцу.
– Нда… Для мошенничества можно было придумать что-нибудь и попроще, – сказал Борис, выслушав меня до конца. – Так что я тебе верю. По крайней мере, отчасти. Дорого бы я отдал за возможность просмотреть тетради твоего отца.
– Мне ничего из них не удалось почерпнуть.
– Ну, мне не десять лет. И даже не двадцать. К тому же я сталкивался с тварями еще во время войны, когда о них вообще никто ничего не знал в силу секретности проекта. А вообще забавно получается…
– Что именно? – не понял я.
– Вы назвались охотниками. И действительно умеете убивать торпеды. И наш клуб называется «Sub Hunter», то есть «Подводный охотник». Получается, что в джунглях встретились две команды охотников.
– Только дичь у нас разная. У вас золото, у меня торпеды.
– Не делай поспешных выводов, – усмехнулся Борис. – Пойдемте в штаб. Мне надо тебе кое-что показать, раз уж такой откровенный пошел разговор.
– Мне тоже? – осторожно спросила Катя.
– Пожалуй, да, – кивнул Борис. – Каждый охотник желает знать…
– Что? – не понял я.
– Есть такой стишок, – объяснил Борис. – В наше время его учили в школе, чтобы запомнить цвета спектра. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Первые буквы каждого слова соответствуют первым буквам цветов спектра.
– Катя – хороший охотник, – я решил поддержать тему. – В перестрелке с разбойниками она себя замечательно показала.
– Она себя много где замечательно показала. Пойдемте.
Когда мы вошли в штабную палатку, Борис запер вход изнутри на магнитную «молнию». Очевидно, ни с кем, кроме нас, он сейчас ничем не собирался делиться. Бывший морпех присел возле небольшого композитного сейфа, открыл его и вынул прямоугольный приборчик, сильно напоминавший уменьшенный полицейский планшет. У приборчика тоже был экран и несколько управляющих клавиш, но от планшета он отличался более топорным, грубым видом. Такой штуковиной при нужде можно было и орехи колоть. Устройство было выкрашено в грязно-зеленый цвет, и я сразу понял, что оно каким-то образом связано с военным прошлым Бориса.
– Что это? – осторожно спросила Катя.
– Портативный радарно-акустический комплекс, – ответил Борис. – Ими начали снабжать военно-морские подразделения, когда угроза перехода войны в биотехнологическую стадию стала реальностью. Один я сохранил. Именно благодаря этой штуковине мне удалось пережить первую биотехнологическую торпедную атаку.
– С его помощью можно узнать о приближении торпед? – заинтересовался я.
– Не только. По сути, это узкоспециализированный ультразвуковой локатор, объединенный с довольно продвинутым для тех времен вычислителем. Однако, кроме ультразвукового сканера, машинка оборудована высокочастотным полевым радаром, позволяющим определять местоположение подводных объектов с берега, причем со значительной дистанции. В памяти вычислителя содержатся заводские параметры нескольких видов торпед и мин, тогда их еще не запрещалось фиксировать. Прибор сам определяет, какой объект появился в зоне распознавания, показывает на экране локализацию биотехов в координатной сетке окружающего пространства, их скорость, предположительную локализацию через заданный промежуток времени, вес, скорость, стадию развития и возможную мощность взрыва.
Я предполагал, что во время войны должны были существовать подобные устройства, но никогда не думал, что доведется увидеть одно из них. У меня и в мыслях не было, что кто-то мог сохранить нечто такое, что было свидетелем первых биотехнологических атак. И вот сейчас передо мной стоял человек, воевавший с первыми биотехами, и держал в руках пусть скромненькое, но оружие против них. Несколько дней назад я и мечтать о подобном не мог.
