– Эй, ребята! – крикнул я. – Позовите Бориса, мне надо перекинуться с ним парой слов!
Никто на мой окрик не отреагировал. Скорее всего, его попросту не расслышали за воем турбин. Я невольно сделал шаг вперед и махнул рукой, но водитель грузовика, видимо, принял мою реакцию за прощание – махнул в ответ, включил задний ход и выкатил машину за пределы лагеря. Натужно взвыв турбинами, грузовик развернулся и скрылся за деревьями. Я остался совершенно один посреди разоренного лагеря, утренний ветер трепал края уцелевших палаток, а вспугнутые птицы кружили над головой в светлеющей голубизне небес.
Вздохнув, я поплелся обратно. Настроение было хуже неуда – все планы пошли прахом, и трудно даже предположить, что будет через час или завтра. Впрочем, как обычно. Но я надеялся, что с поднятием золота это «обычно» кончится, что навсегда уйдут в прошлое загаженные гостиничные номера, стычки с бандитами и бесконечные скитания с юга на север Суматры, а потом обратно. Я надеялся, что мы с Кочей, Борисом и Катей сможем наконец устроить ту самую Большую Охоту, о которой говорил мне отец перед смертью. Но вот все изменилось – теперь ни Кати, ни Бориса. Хорошо хоть Коча остался жив. Это радовало, но не могло ничего изменить коренным образом, поскольку я прекрасно понимал: даже при наличии снаряжения для погружений мы вдвоем не сумеем поднять за короткий промежуток времени достаточное количество драгоценного металла.
Положение усугублялось тем, что нам с Кочей надо было покинуть лагерь как можно скорее, поскольку разбойники, добившись своего, не будут медлить с разграблением оставшегося имущества. И не очень умно нам оставаться у них на пути. На самом деле нападение могло произойти в любой момент, но я уже просто устал бояться. Всему есть предел, в том числе и страху. Осторожности, к сожалению, тоже, но это зависимые понятия. Осторожность порождается страхом, и когда от него не остается вообще ничего, человек рискует отдать жизнь ни за грош. Но мне в данный момент было все равно. Никогда еще мной не овладевало такое равнодушие к жизни и смерти, своей и чужой судьбе. Тело действовало на автомате, повинуясь куда больше инстинктам, чем моей собственной воле. Оно брело между сгоревших палаток, а мысли вяло проворачивались в голове.
При всем равнодушии одна из них все же показалась мне ярче других.
«Я просто никогда не любил, – лениво подумал я. – Я не привык к этому чувству, не знаю, что с ним делать, что в нем ценить, а чего остерегаться. У меня попросту сгорели катушки, вот и причина апатии. Не успел я повстречать единственную интересную для меня женщину, как пришлось с ней расстаться».
Нет, я верил, что если останусь жив, то непременно вернусь в Бенкулу и найду Катю, чего бы мне это ни стоило. Но я не был уверен, что это произойдет скоро. А когда только зародившееся чувство проходит проверку таким жестким методом, как разлука, ожидать можно чего угодно. Я не за себя беспокоился. Я волновался, что без меня в жизни Кати может появиться кто угодно, в том числе и тот, который окажется в чем-то лучше меня, лучше по крайней мере тем, что не бросит ее ради баржи, наполненной золотом.
Незаметно для себя самого я достал из кобуры пистолет. Простая предосторожность. Привычная и оправданная, ведь в любую секунду из леса могли грянуть выстрелы. И хоть пистолет против винтовки совсем не оружие, но как-то неловко погибать, не ответив ничем. Я вспомнил, что у древних викингов было поверье, что в Вальгаллу может попасть только тот, кто погибает с мечом в руке. И хоть религиозность не была мне свойственна, но в этом что-то было. Я вдруг поймал себя на желании смерти. Вот прямо сейчас. На желании точной пули, которая снесет мне голову и решит разом все накопившиеся проблемы. Я вдруг с ужасом осознал, что люди живут гораздо дольше, чем это хоть чем-то оправдано, живут и тянут непомерный груз прошлого, оставившего на сердце глубокие шрамы. Вот Борису, к примеру, было уже сорок лет. Вдвое больше, чем мне. Как он живет, интересно? Как умудряется не думать о боли в душе, о тех поступках, которые хотелось бы забыть, о тех людях, которых навсегда потерял? А ведь его прошлое было ничем не проще моего, может быть даже намного труднее, поскольку одно дело, как я, шататься по острову из конца в конец, а другое – пройти войну. Скольких друзей потерял Борис? Сколько любимых?..
– Эй! – раздался вдруг из-за ближайшей палатки голос, которого я никак не ожидал тут услышать. Голос Бориса.
Оглянувшись, я увидел его и Катю. Они, надрываясь, тащили три кислородных аппарата и ящик с порошковыми картриджами.
– Долго стоять будешь? – спросила Катя. – Надо сматываться отсюда скорее.
– Вы остались? – ошарашенно спросил я.
– Как видишь, – улыбнулась она. – Мы так решили. Заразил ты нас идеей Большой Охоты. Помогай давай!
Я вцепился в свободную ручку ящика и потащил его, ощущая невиданный прилив сил.
Глава 12
Погружение
Прихватив по дороге Кочу с его травяными шариками, которые он набил в сделанный из рубашки мешок, мы рванули из лагеря в сторону океана. В любом случае для нас это было самым безопасным направлением, хотя бы в силу того, что любой здравомыслящий человек всеми силами стремится избегать приближения к воде, где может попасть под ударную волну взорвавшегося биотеха. Мы с Борисом были уверены, что с этой стороны лагерь не окружали, а Катя подтвердила нашу догадку, вспомнив, какие секторы ей пришлось обстреливать из пулемета.
– Отсюда по лагерю не стреляли, – уверенно заявила она.
– Тогда вперед, – кивнул Борис. – Только шуметь надо поменьше. Стычки с превосходящими силами нам не выдержать, а потому мы должны попросту покинуть зону разбойничьих интересов. Пусть шарят и забирают все, что им надо. Если не будем мешать, то разбойникам станет не до нас. Дорогостоящего оборудования осталось более чем достаточно.
Сами мы почти ничего не взяли. Прихватили три винтовки, одно ракетное ружье, немного боеприпасов, нагрузив ими Кочу, но самым главным грузом были отрава, три дыхательных аппарата и ящик кислородных картриджей. Не смотря на отсутствие всякого опыта в дайверских делах, я прекрасно понимал, что глубины в бухте небольшие, а потому погружаться с кислородом нет ни малейшего смысла, только легкие портить. Но не могли же мы тащить с собой компрессор для забивки баллонов воздухом! Потому-то и придется воспользоваться кислородными аппаратами, что картриджи для них весят значительно меньше воздушного компрессора и баллонов. А мне по большому счету было все равно, с какого типа подводного снаряжения начинать учиться с ним обращаться. То, что учиться придется, у меня уже не оставалось сомнений – иначе бы мы тащили не три аппарата, а два. Честно говоря, одна эта мысль удваивала мои силы, не говоря уже о том, что рядом через лес пробиралась Катя, а это мои силы удесятеряло.
Несомненно, именно этот день можно считать началом Большой Охоты, которую мы решили затеять. Солнце вставало над океаном, по вершинам деревьев шумел легкий бриз, а мы осторожно пробирались через подлесок в сторону океана, где нас ждала стычка с биотехнологическими чудовищами глубин. Никто из нас в тот момент не имел ни малейшего представления о том, что ждет впереди. Мы могли рассчитывать на то или иное развитие событий, однако никто не предполагал, какие именно приключения закрутят нас в круговороте грядущего. Этот манящий аромат неизвестности раздувал мою фантазию так же, как свежий морской ветер разжигает возникший в джунглях пожар. Я двигался вперед, навстречу этим приключениям, как двигается хищник по свежему кровавому следу. Да, в этот день началась наша Большая Охота. Но кто мог знать, во что она перерастет?
