Пока он долечивался у мамы под Вильно, власть там перешла к немцам. Отец оказался на территории кайзеровской Германии. А в ту войну немцы хорошо относились к еврейскому населению. Папе очень хотелось постичь все секреты дрожжевого производства, и он осознавал, что надо серьезно учиться. Собрал немного денег, сел в поезд и поехал учиться в Берлин. Там в Университете он записался вольным слушателем на два курса: микробиологию и химию. И пока он понял, что без знаний основ средней школы, хорошего немецкого языка и денег ему эти университетские курсы не осилить и надо возвращаться, границы России опять изменились. Теперь уже надо было въезжать в Советскую Россию. Советские пограничники его арестовали как немецкого шпиона и посадили в фильтрационный лагерь. После многодневных допросов отпустили. Скитался по стране в поисках работы, перепробовал несколько специальностей. Но когда Ленин объявил нэп и разрешил малый бизнес, отец уже имел достаточные накопления, чтобы открыть свое дело.
На Сретенке, в центре Москвы, он арендует двухкомнатную квартиру. В ней живет и в ней же монтирует миниатюрный дрожжевой заводик. По его чертежам и эскизам в различных мастерских изготавливают чаны, трубы, нагреватели и другое оборудование. Он покупает небольшую воздуходувку, манометры, термометры и остальные необходимые готовые изделия. С рынка привозит сырье, и заводик заработал. Его суточная производительность была около 10 килограммов дрожжей высшего качества. Папа был единственным работником этого заводика. Для транспортных операций он приобрел велосипед. Заменил шину заднего колеса на мотоциклетную и увеличил размер заднего багажника. Рано утром, когда Москва еще спала, он на велосипеде развозил в ближайшие пекарни килограммовые кирпичи свежих дрожжей. Заводик работал круглосуточно. Его дрожжи пользовались огромным спросом. Вскоре он становится достаточно богатым и благополучным нэпманом. Материально помогает матери и сестре, которые переехали в Смоленск.
Наверное, он чувствовал, что НЭП долго не продержится, что его прихлопнут. Или осознал неперспективность кустарного производства? Он мечтал о больших, оборудованных по последнему слову техники, светлых и стерильных дрожжевых заводах. Он мечтал работать на таком заводе инженером. И его мечта потом сбылась. Потому что он очень сильно этого хотел. Настолько сильно, что в один прекрасный день папа принимает командирское решение. Ликвидирует свое производство, которое каждый день приносило ему большую сумму денег. Поступает на подготовительное отделение Института народного хозяйства имени Плеханова и переезжает в общежитие этого института. Много лет спустя он объяснял мне, что ему было необходимо вырваться из нэпмановской благополучной среды с ее соблазнами и полностью окунуться в среду студенческую, где была взаимопомощь и настрой на учебу.
Великовозрастный студент относится к учебе очень серьезно и… покупает за двадцать золотых пятирублевых царских монет новенькую большую чертежную готовальню всемирно известной фирмы «Рихтер». Она служила ему всю жизнь, и он очень берег ее. Он успешно закончил выбранный им институт, был направлен главным инженером на большой дрожжевой завод в Витебске. Его мечта сбылась. Там он и познакомился с моей мамой, юристом Розой Генкиной.
Помню, еще до войны в нашей комнате в Кунцеве он ночами делал чертежи проекта нового дрожжевого завода, и готовальня всегда была раскрыта. Он сберег ее во время нашей эвакуации из Москвы в 1941 году. Тогда, летом, его призвали в Народное ополчение, но старое ранение 1915 года спасло отцу жизнь. Медкомиссия его забраковала: не мог стрелять.
Нам с сестрой не разрешалось трогать папину готовальню Для наших школьных нужд он купил нам небольшую дешевую, но со всеми необходимыми инструментами. А свою дорогую передал мне только тогда, когда я стал студентом МАИ. И передал ее в идеальном состоянии. Все мои чертежи и проекты в институте я выполнял, пользуясь этой шикарной готовальней. Она была предметом зависти моих однокурсников. Я пользовался ею, когда помогал делать чертежи моей младшей сестренке Соне, студентке Пищевого института. Мои дети Лена и Павлик открывали эту готовальню и с большой аккуратностью доставали нужные инструменты, когда выполняли учебные графические работы. Моя внучка Машенька тоже пользовалась нашей готовальней. Частенько и сейчас мне приходится брать для работы тот или иной инструмент из папиной готовальни. Она служит нашей семье более восьмидесяти пяти лет и является семейной реликвией.
Московский авиационный институт моими глазами
А моя учеба на первом курсе МАИ являлась сплошным калейдоскопом приятных открытий. Здесь все было для меня новым. Институт был построен за год до моего рождения как кузница инженерных кадров высокой квалификации для нарождающейся авиационной промышленности. По типу западных университетов он расположился на большой территории с множеством корпусов. За развилкой Ленинградского и Волоколамского шоссе был закрытый городок, обнесенный высоким забором с колючей проволокой, системой сигнализации и тремя воротами с проходными, где стояли дяди и тети в форме военизированной охраны с «наганами» на поясе и проверяли наши пропуска. Закрытая территория внутри была очень красива. Площадь перед Главным корпусом обрамляли серебристые ели, а парадный вход справа и слева украшали большие белые скульптуры Сталина и Орджоникидзе. Из Главного корпуса были входы в большой спортивный зал и в Дом культуры с профессиональной сценой и уютным зрительным залом. Ближе к Ленинградскому шоссе и Окружной железной дороге располагался Самолетный корпус с большим ангаром, где размещались интересные образцы самолетов, их узлов и агрегатов. К нему же примыкал зал статических испытаний конструкций самолетов. Рядом расположился большой корпус учебно-производственных мастерских с отличным парком станочного оборудования и высококвалифицированными мастерами. На Волоколамское шоссе выходил Учебный корпус с большой полукруглой аудиторией. Рядом главная проходная и бюро пропусков. Внутри закрытой территории размещались гараж, Аэродинамический корпус с несколькими рабочими аэродинамическими трубами и авиамодельной лабораторией, а также Моторный корпус с множеством испытательных лабораторий и прекрасным музеем авиационных двигателей и их узлов. В этом же корпусе размещалась наша студенческая столовая.
Снаружи закрытой территории МАИ в направлении Покровско-Стрешнева были корпуса студенческих общежитий. В Дом культуры и в спортзал можно было войти и с открытой территории. К ним же примыкал и большой стадион со стандартным футбольным полем и хорошей беговой дорожкой.
В послевоенное время МАИ превратился в ведущий научный и учебный центр передовых технологий серийного производства самолетов и освоения новой реактивной техники. Состав его профессоров пополнили бывшие главные инженеры серийных заводов и ведущие специалисты научно-исследовательских институтов авиапромышленности. А материальная база учебных лабораторий была существенно расширена трофейной немецкой техникой.
Самым приятным для меня предметом на первом курсе была история авиации. Правда, преподавательский состав этой кафедры был существенно разрежен за счет «безродных космополитов», которые учили студентов, что первый полет на самолете совершил американец Райт в 1903 году, а не русский контр-адмирал Александр Можайский на 20 лет раньше.
