Фомин одобрил наше предложение по курсовым проектам. А Елена Войт задала нам вопрос.
— Я вот сомневаюсь, не вызовет ли подкос на крыле слишком большого сопротивления?
Оказалось, что она не знала, что балку внутреннего набора крыла называют подкосом, а думала о наружном подкосе. Но это был маленький казус молодости. Елена Сергеевна Войт проработала на кафедре много лет, была бессменным замом по учебной работе и замечательным человеком.
Защитили мы все курсовые проекты своих треугольных крыльев на «отлично», провели заседание кружка с анализом результатов и совершенно не догадывались, что увлечение этой тематикой существенно отразится на нашей дальнейшей судьбе.
Студенты строят самолеты
Это всегда было в начале лета, после сдачи всех зачетов и экзаменов весеннего семестра. В секретном (Первом) отделе института нам оформили допуск к совершенно секретной работе и выдали на руки справки, которые мы должны были лично предъявить в отделе кадров того авиазавода, куда были направлены на производственную практику. Всего таких практик было две. Во время первой студенты в течение месяца работали в заготовительных цехах серийных заводов, а на следующий год — в сборочных
Меня, как москвича, направили на Московский авиационный завод № 30 (бывший № 1) у метро «Динамо». Я попал в медницкий цех, где штамповались, выколачивались и обрезались детали нужной формы из листов дюралюмина разной толщины.
В то время завод серийно выпускал фронтовые реактивные бомбардировщики Ил-28. Я был тогда твердо убежден, что после войны в нашей стране были созданы три технических шедевра: легковой автомобиль «Победа», истребитель МиГ-15 и бомбардировщик Ил-28. Оба эти самолета были оснащены одним и тем же реактивным двигателем с центробежным компрессором ВК-1 конструктора Климова (очень удачная модификация английского «Роллс-Ройс «Нин»).
На моем участке штамповали внутреннюю обшивку носка крыла, которая с внешней образовывала герметичный резервуар для прокачки горячего воздуха от двигателей. Нагрев носка крыла в полете препятствовал его обледенению.
Однажды мастер попросил меня отнести в сборочный цех пачку готовых секций обшивок. Они были вложены одна в другую, в сечении повторяли форму носка профиля крыла и имели длину более двух метров. Схватив пачку носков обеими руками, я понес ее, держа перед собой. Но где-то посередине пути я уже немного устал и ослабил сжимание пальцами пачки. И внутренние носки в пачке поехали вниз относительно внешних и своими острыми кромками начали резать мои пальцы. Острая боль пронзила кисти моих рук. Бросить пачку готовых деталей, которых ждали на сборке, я не мог. И сжимать пачку, чтобы не скользили носки друг относительно друга, не было сил. И носки продолжали резать мои пальцы.
В крыльевой цех я принес пачку носков на плече с окровавленными руками. А домой в этот день я приехал после смены с забинтованными в медпункте обеими руками Так я познал правило техники безопасности — надо надевать рукавицы и, если несешь пачку листовых деталей, надо сильно прижимать их друг к другу.
На вторую производственную практику я попал на тот же завод, но уже в сборочный цех фюзеляжа. Сидя внутри секции Ил-28, как в трубе, я навинчивал гайки технологических болтов и расклепывал заклепки пневмомолотком. Нам платили половину зарплаты рабочего, и я ощущал себя полноправным членом трудового коллектива. В обеденный перерыв я со всеми ходил за проходную на фабрику-кухню, где на четырех этажах было много залов, в которых кормили по-разному. На первом этаже обеды были дороже и вкуснее.
Раз в неделю ближе к концу рабочего дня вся наша группа студентов-самолетчиков, работающих в разных сборочных цехах, собиралась в кабинете главного технолога завода Тарасевича на его лекцию. Это был очень эрудированный, энергичный и простой в обращении с нами начальник.
Его лекции были посвящены организации всего процесса серийного производства на этом заводе. Мы их слушали, раскрыв рты, потому что он рассказывал нам реальные истории о серьезных проблемах освоения в серийном производстве нового самолета Ил-28, о бывших чрезвычайных происшествиях, связанных с производственными дефектами и просчетами в организации производственного процесса. Он же организовал и проводил наши экскурсии в цех окончательной сборки и другие цеха завода. Впоследствии, когда мне пришлось принимать ответственные решения на серийных заводах, я вспоминал добрым словом этого прекрасного человека, принимавшего участие в нашем обучении
А завод был самым большим в Москве и занимал огромную территорию между Ленинградским проспектом, Беговой улицей и Хорошевским шоссе с выходом на Центральный аэродром. С его взлетной полосы взлетали собранные Ил-28 и перелетали в подмосковный город Луховицы, на аэродроме которого располагалась Летно-испытательная станция (ЛИС) завода № 30. Там они проходили наземные и летные заводские испытания, включая отстрел пушек. Затем предъявлялись военной приемке ВВС, и уже военные летчики проводили приемные летные испытания и перегоняли принятые самолеты в воинские части.
Производственные практики позволили нам изнутри ощутить ритм гигантского конвейера и правила поведения многих тысяч людей, занятых созданием сложных летающих машин.
Наша военная подготовка
Она была неотъемлемой частью учебного процесса. Выпускникам МАИ присваивалось офицерское звание лейтенанта запаса по специальности «Эксплуатация авиационной техники». Для нас это означало, что на случай войны мы должны быть готовы занять должность техника самолета.
Военная кафедра тогда еще размещалась в Главном корпусе. Там же в подвале располагался тир, где мы учились стрелять из малокалиберной винтовки настоящими патронами со свинцовыми пулями. Преподаватели военной кафедры — кадровые офицеры Вооруженных Сил занимались с нами с первого курса. А после второго — практика в воинской части по программе молодого бойца.
Служба в армии традиционно воспринималась на Руси как личное бедствие. Это шло с тех времен, когда крепостных крестьян забирали в солдаты на 25 лет. Нам же, будущим авиационным инженерам, предстояло побыть «в шкуре» рядового солдата всего один месяц. Но наши офицеры, прошедшие суровую школу длительной воинской службы в Красной Армии, старались, чтобы мы запомнили этот месяц надолго.
Повестки о призыве на летние сборы нам вручили той же формы, как и для призыва на срочную службу: прибыть с вещами к 9.00 утра на стадион института.
Если мы и не воспринимали это как конец света, то мои проводы «в армию» были организованы компанией друзей по высшему разряду с обильным возлиянием горячительных напитков. В собственном деревянном доме моего школьного друга Юры Акопова шли интенсивные приготовления к застолью. Его добрейшая мама руководила приготовлением закусок, салатов и горячих блюд. В ее распоряжении было несколько наших девушек, с которыми мы дружили еще в школе. Мне и моему лучшему другу Валентину Кацу выпало самое ответственное задание — закупить спиртное. На его немецком мотоцикле BMW мы мчимся в гастроном на площади Восстания. Там был шикарный винный отдел. Коньяк высших сортов продавался четвертинками. «Московская водка» там была лучшего качества — с белой головкой. Грузинские и узбекские вина были в широком ассортименте. Не забыли мы и сладкие газированные фруктовые напитки. Погрузив все это в большой рюкзак, мы обнаружили, что он очень тяжел. Мотоцикл был без коляски. Мы водрузили рюкзак между передним и задним сиденьями. Валя сидел на краешке своего сиденья, почти на баке, а я надел лямки рюкзака за спину и примостился на краешке заднего сиденья, удерживая рюкзак обеими руками. К дому Юры Акопова доехали благополучно, и мои проводы начались…
