Преддипломная конструкторская практика
Как всегда перед началом практики и отправки нас, студентов, на секретные авиационные заводы мы заполняли новые анкеты в Первом отделе института для очередной проверки нашей благонадежности и соответствия грифу секретности «Совершенно секретно», или «две сережки», как его называли. Я заново должен был писать, что у меня нет родственников за границей. А вдруг они появились? Снова писать, что я происхожу из служащих и не привлекался к судебной ответственности. И что я не женат. А вдруг я женился на контре? Я уже примерно знал все пункты этой типовой анкеты, отправляемой в КГБ для проверки моего досье, и советовался с отцом, как писать. Еще перед войной мы получили известие, что папин брат Яков умер в США. Позже отец получил посылку от вдовы с некоторыми вещами дяди. Наверное, так было принято в той стране. Но сейчас, при заполнении анкеты, надо было решать — писать про дядю Якова или нет. Папа сказал «не надо».
Каждый из нас за месяц до начала практики получил в Первом отделе справку-допуск к совершенно секретным документам и сопроводительное письмо ректора МАИ, которые мы отвезли в отдел кадров завода вместе со своими фотографиями.
В начале августа 1954 года все студенты, распределенные со мной, собрались в назначенный час в отделе найма завода рядом с бюро пропусков. Там нас встретил начальник Пикунов. После детального знакомства с нами и заполнения каких-то учетных карточек он привел нас в проходную. Наши пропуска в алюминиевых рамочках уже лежали в ячейках, и мы знали, через какую кабину надо проходить и номер своего пропуска. Вахтер с револьвером на поясе внимательно рассматривал мой временный пропуск, сличал фотографию и мое лицо, протянул мне мой пропуск — основной документ внутри завода и, открыв замок турникета, сказал: «Проходите».
Так я впервые оказался на одном из самых секретных опытных заводов Министерства авиационной промышленности СССР, заводе № 51, где размещалось ОКБ П. О. Сухого. А там за проходной нас уже ждала симпатичная девушка Маша, секретарша начальника КБ, который выполнял чисто административные функции, но зато делил сумму премиального фонда между бригадами КБ и распределял вновь прибывших конструкторов по бригадам.
Мы шли по зеленой территории. Слева находился медницкий цех № 10, где штамповали листовые алюминиевые детали, гнули дюралевые профили, т. е. делали почти все, из чего потом будут собирать каркас нового самолета. Затем налево наискосок, по диагонали большого прямоугольника, шла асфальтированная пешеходная дорожка. Справа от нее под сенью больших зеленых лип в одноэтажном деревянном домике располагался медпункт завода с зубоврачебным кабинетом. Пожилая еврейка лечила зубы всем желающим в рабочее время. Недавно этот домик снесли и на его месте установили на постаменте очередную большую удачу ОКБ — истребитель Су-27. Сейчас территорию украшают пять самолетов-памятников: Су-2, Су-7Б, Су-24, Су-25 и Су-27. А тогда были только зеленые деревья, две волейбольные площадки, где мы резались командами на вылет во время обеденного перерыва. Большой пожарный бассейн под открытым небом, куда мы ныряли после волейбола, и душистая трава вокруг, где многие конструкторы в обед могли вздремнуть полчасика.
Дальше наш путь проходил между двумя цехами: инструментальным № 4 слева, который обеспечивал весь завод новой технологической оснасткой, и механическим № 7, где фрезеровались стальные балки, шпангоуты, пояса лонжеронов, дюралевые панели, кронштейны и множество других деталей самолета, которые на опытных самолетах фрезеруют, а не штампуют. Здесь же на множестве токарных станков точилось все, что надо было точить.
Затем дорога сворачивала чуть вправо, огибая цех неметаллических материалов и гальваники № 12, где штамповались тысячи резиновых прокладок и колец, изготавливали остекление фонаря летчика и носовой радиопрозрачный обтекатель радиолокатора. В больших ваннах этого цеха на все изготавливаемые на заводе детали наносилось антикоррозионное покрытие.
И наконец моему взору открылось строгое и красивое трехэтажное здание Конструкторского бюро. Пройдя мимо него к подъезду, я оказался в просторном вестибюле с вешалками для пальто за барьерами справа и слева. А прямо был вход на первый этаж и лестница, ведущая на второй и третий этажи.
В маленьком кабинетике начальника КБ в торце коридора второго этажа была вступительная беседа о режиме на заводе и о наших обязанностях. Тут же он распределил нас по бригадам. Меня и Рудика Емелина — в бригаду крыла. Третьего члена нашего студенческого кружка «Треугольное крыло» Витю Скворцова — в бригаду фонаря и кабины. Затем он сделал приятное сообщение, что все мы зачисляемся на должность инженера-конструктора на полставки и будем помимо своей стипендии в институте получать здесь ежемесячно 500 рублей зарплаты.
Первое впечатление от моего рабочего места авиационного конструктора — самое яркое. Большой зал на верхнем этаже здания КБ. Двойной ряд массивных квадратных колонн от одного торца зала до другого выделяет центральный проход и делит зал на две половины. Большие трехстворчатые окна с верхними фрамугами давали много света. На каждой стороне зала было два ряда кульманов и два ряда письменных столов. Каждый конструктор имел свой кульман и свой стол. Картина мне была знакома по фотографии из книги А.С. Яковлева, где был изображен конструкторский зал его КБ.
Бригада крыла занимала половину левой стороны зала с окнами, смотрящими на Центральный аэродром, и мы всегда видели, кто взлетал и садился на главную полосу.
Нас с Рудиком представили молодому и симпатичному инженеру-конструктору первой категории Валерию Владимировичу Никольскому, которого назначили нашим опекуном. В бригаде крыла было около двадцати инженеров-конструкторов разной категории, техников-конструкторов и чертежников. Начальником был седой и добродушный Виктор Александрович Крылов. Он, имея высшее инженерное образование, конструировал еще дирижабли с итальянским генералом Нобиле, которому Сталин организовал КБ в СССР, в надежде, что тот научит советских конструкторов уму-разуму. Перед войной Крылов работал у Бартини. А когда его арестовали, продолжал работать там же с Ермолаевым и проектировал знаменитый бомбардировщик Ер-2.
После смерти Ермолаева его КБ объединили с КБ Сухого. Но отношения с новым Главным у него не сложились. Он переходит на работу в ОКБ-1. Когда Виктор Александрович узнает о том, что его начальник опять Сухой, его чуть не хватил удар. Но Павел Осипович очень деликатно дал понять Крылову, что ценит его и готов доверить ему бригаду крыла
Два ведущих конструктора бригады — поликарповцы Александр Аветович Тавризов и Феликс Померанц были ее мозгом. Тавризов тогда еще не имел высшего образования, он кончил техникум в Таганроге, но многие годы работал начальником бригады крыла у Поликарпова, а затем у Челомея. Нас встретили очень приветливо — молодому инженерному пополнению из МАИ все обрадовались. Маевцы предыдущих лет выпуска Валерий Никольский, Вазген Петросян, Боря Рабинович, Фрэд Чернин, Боря Вахрушев, Женя Мошенский опекали нас как могли и щедро делились своим опытом. В бригаде крыла было много комсомольцев, но не было ни одного члена партии.
