«Присаживайтесь, пожалуйста», — сказал он, кивнув в сторону длинного стола заседаний. Когда мы расселись, он сел во главе стола и положил перед собой лист с нашими данными
— Давайте знакомиться. Я буду руководить вашим дипломным проектированием. Вы будете приходить ко мне со всеми материалами на консультацию по четвергам в три часа дня. А теперь каждый из вас кратко расскажет о себе, о своей работе в бригаде и о том, какой самолет вы хотели бы представить в виде дипломного проекта. Однако не забывайте, что на весь дипломный проект вам дается только четыре месяца. Начнем с вас. — И он указал на сидящего с краю Витю Скворцова.
Около часа мы непринужденно беседовали с легендарным авиаконструктором, который давал нам дельные советы и делал какие-то пометки против наших фамилий в своем списке. И вышли мы от него с огромным желанием выполнить дипломный проект как можно лучше. Было чувство полной уверенности, что с таким руководителем мой дипломный проект будет выполнен на высоком уровне. Я вдруг представил себя Главным конструктором. Ведь в дипломном проекте мне нужно было решать те же задачи, что и ему. Нужно было выбрать и обосновать расчетами оптимальные параметры самолета, выполняющего заданные требования заказчика. Ограничениями служили параметры оборудования и двигателя. Итак, на время выполнения дипломного проекта на кафедре «Конструкция и проектирование самолетов» я становился «Главным конструктором».
Мы с Павлом Осиповичем Сухим родились в один день — 10 июля. (Но он по старому стилю, а я — по новому.) Он родился на 36 лет раньше и был ровесником моего отца. И родились мы с ним почти в одном месте. Он в деревне Глубокое, а я в Витебске в Белоруссии.
Наверное, он считал меня земляком, потому что все последующие годы я ощущал его повышенное внимание ко мне. Когда он шел по территории завода в столовую обедать или обратно и мы случайно встречались, то он не просто здоровался, а останавливался и подробно расспрашивал меня о моей жизни и работе. Пожимал на прощание руку и желал успехов. Я тоже искренне желал ему здоровья и удачи.
И наши пути были тоже похожи. В 29 лет Павел Сухой защищает дипломный проект в МВТУ. Руководителем его дипломного проекта был Андрей Николаевич Туполев. В его конструкторском бюро Павел и начал работать как рядовой конструктор. Он принимает участие в проектировании знаменитых самолетов: биплана АНТ-3, первого в мире цельнометаллического двухмоторного бомбардировщика монопланной схемы АНТ-4, четырехмоторного тяжелого бомбардировщика АНТ-6 и биплана АНТ-10. Уже тогда нечетные номера самолетов присваивались истребителям, четные — бомбардировщикам.
В июне 1927 года взлетает истребитель-биплан АНТ-5 (И-4), конструкцию которого разработал Павел Сухой. Через три с половиной года — истребитель АНТ-13 (И-8), который показал рекордную тогда скорость 310 км/ч. В мае 1933 года — истребитель-моноплан АНТ-31 (И-14), первый цельнометаллический, с убираемым шасси, закрытым фонарем кабины и ее обогревом. Он успешно пройдет государственные испытания и будет серийно выпускаться на Иркутском авиазаводе. В КБ Туполева главным специалистом по истребителям становится Павел Сухой. Его награждают первым орденом — «Красная Звезда».
В 36 лет Павлу Сухому доверяется конструкторская разработка одномоторного рекордного самолета АНТ-25 (РД). Затем были работы по проектированию дальнего двухмоторного бомбардировщика ДБ-2 (АНТ-37), его рекордного варианта «Родина» и двухместного одномоторного бомбардировщика-разведчика АНТ-51.
В ноябре 1938 года после установления на самолете «Родина» мирового рекорда дальности женским экипажем состоялось награждение Сухого его третьим орденом — «Трудового Красного Знамени». А в это время А.Н. Туполев и почти все его заместители и начальники бригад уже год как были объявлены врагами народа и арестованы. Павел Осипович счастливо избежал их тяжелой участи. Его спас самолет АНТ-51.
Наверное, Павлу Осиповичу было интересно промоделировать на наших дипломных проектах какие-то конкретные варианты задуманных им сверхзвуковых истребителей. И для нашей будущей работы в бригадах его КБ было также очень полезно детально разобраться в технологии общего проектирования самолетов этого типа. Поэтому в бланках заданий на дипломный проект, которые он подписывал, были только фронтовые истребители, истребители-перехватчики и истребители-бомбардировщики с варьируемыми значениями максимальной скорости, потолка дальности и полезной нагрузки. Чтобы расчетные данные наших проектов можно было сравнивать с его проектами, мы должны были пользоваться отчетами ЦАГИ по продувкам конкретных моделей в сверхзвуковых трубах, полным набором скоростных характеристик двигателя АЛ-7Ф, габаритными и весовыми данными всего бортового оборудования и различного вооружения. Все эти материалы имели гриф или «Секретно», или «Совершенно секретно».
В процессе работы над чертежами в бригаде крыла мне не приходилось иметь дело с секретными документами. Все ранее выпущенные чертежи в виде синек хранились в больших папках на полках шкафов в зале нашей бригады и были доступны каждому. Если нужной синьки чертежа не оказывалось на месте, можно было, подписав у начальника бригады служебную записку, спуститься в подвал, в центральный архив, и заказать «неучтенную копию» этого чертежа. Там же можно было взять нужную кальку чертежа для внесения изменений. Все чертежи конструкторских бригад КБ были несекретными. Только бригада общих видов (№ 1) и вооруженцы (№ 10) выпускали чертежи, схемы и плакаты с различными грифами секретности.
Видимо, по указанию Павла Осиповича нам, студентам, предоставили возможность пользоваться документами с грифом «Секретно» и «Совершенно секретно». Первый (секретный) отдел КБ помещался на первом этаже. В боковой стене просторной комнаты было несколько небольших окошек с широкими подоконниками. Окошки изнутри закрывались стальной дверцей. Подходишь к окошку и стучишь. Дверца открывается, и на тебя смотрит девушка. Ты протягиваешь ей свой заводской пропуск как залог и называешь инвентарный номер нужного тебе документа. Получаешь документ и его учетную карточку. В каждой ее строчке записывается фамилия нового пользователя, затем дата получения и две подписи: твоя и того, кто выдал, потом дата возврата и опять две подписи. Главное — это знать инвентарный номер. Их мы узнавали в бригаде общих видов и от наших предшественников, бывших дипломников нашей кафедры, которые защитились в прошлом году. Кстати, их секретные дипломные проекты тоже находились в Первом отделе под соответствующими инвентарными номерами, и мы их смотрели. Взятый секретный документ ты должен был вернуть в тот же день, ибо ты не мог выйти с завода без пропуска.
Однажды мне в бригаду звонит один из наших студентов и говорит: «Приходите с Емелиным в Первый отдел. Будем получать чемоданы». Заходим, а там все наши студенты. Каждый получил алюминиевый чемоданчик, покрашенный снаружи в бордовый цвет, и печать с выгравированным номером. Внутри чемодана лежал пустой бланк учета хранящихся в чемодане секретных документов. Каждый чемодан имел свой номер, хранился на стеллаже в Первом отделе, и хозяин чемодана мог его получить в любое время, назвав его номер, сдав взамен свой заводской пропуск и расписавшись в карточке учета пользования чемоданом.
