– А откуда звук? – спросила София.
Мартин улыбнулся:
– Понятия не имею… Однако разберусь непременно! – И он бросил последний взгляд на цветущую ипомею. – У нас много работы! Я наведаюсь в библиотеку, мы изучим эти цветы с помощью сильного микроскопа… и, возможно, вырастим другой образец! – Он вытер глаза, увлажнившиеся от избытка чувств. – Какое открытие!
И он поспешил в лабораторию, сопровождаемый Софией и Барром. Пират в отличие от ученого хранил мрачноватый вид. Дверь в теплицу он запер крепко-накрепко.
– Может, Мартин, сперва умом пораскинем? – спросил он, едва успевая поворачивать голову вслед ботанику: тот метался туда-сюда, собирая необходимое. – Осмелюсь напомнить, друг мой, что опыты приводят порой… э-э-э… к непредвиденным результатам…
– Чепуха. – Занятой Мартин лишь отмахнулся.
– Чепуха?.. – возмутился Барр. – А та лиана-душитель? А лживый самшитовый лабиринт, который наверняка прикончил бы пятерых королевских слуг, если бы ты не уморил его ядом? А кровавая яблоня, наконец?.. Я слышал, с тех пор она прочно вошла в страшные сказки: ими пугают детишек, чтобы в парке от нянек не убегали… Я уж вовсе молчу о клыкастой картошке, о ходячем ильме, о… Мартин! Я с тобой разговариваю!
Ботаник вскинул голову, точно очнулся.
– Что?..
– С тем цветком что-то нечисто, – сказал Барр. – У меня мурашки от его голоса. Откуда нам знать, что это за штука? Мартин, надо быть хоть чуточку осторожнее! Очень тебя прошу!
Ученый покосился на высокие часы с девятичасовым циферблатом, стоявшие у двери во двор.
– Час почти обеденный, – пробормотал он. – Попрошу ее накрыть в библиотеке… Ипомея? Нет, дело не в ней. Почвы? Искусственные почвы? – Он покачал головой. – Тоже вряд ли…
– Мартин! – требовательно повторил Барр.
Старик оглянулся на него и просиял.
– С каких это пор на тебя подобная серьезность напала, Бартон? Ты же сам на себя стал не похож. Мы не имеем права упустить шанс! Такое открытие второй раз в жизни не подворачивается!
– С тобой еще не таким станешь, – буркнул Барр. – Я сам не из тех, кто от каждой тени шарахается… но за тобой глаз да глаз нужен! Я по сравнению с тобой – благоразумие во плоти! На старые грабли все время не наступаю! Вспомни… – Он помедлил и тихо докончил: – Вспомни шепчущий олеандр… Он тоже мог говорить.
Мартин заколебался.
– Шепчущий олеандр?.. – вполголоса переспросила София.
– Это совершенно другое дело! – заявил Мартин. – Сравнение неправомерно!
Барр тяжело вздохнул: ну что, мол, прикажете делать с этим человеком!
– Мартин, я всего лишь прошу тебя о некоторой осмотрительности. Ну сам подумай: в этом дворце – и серебряные корешки! Тут государственной изменой попахивает!
Ученый закатил глаза:
– Говорю же тебе, Барр: опасности никакой!
– От каких таких опасностей ты решил отмахнуться на сей раз? – прозвучал женский голос.
София обернулась, ожидая увидеть Каликсту, но вместо пиратки в лабораторию вошла маленькая женщина с замысловатой прической. Длинное облегающее платье, шелковое, усеянное крохотными полночно-синими цветочками, мело по полу. Шею обвивало многорядное жемчужное ожерелье. Платье было без рукавов; Софии сперва показалось, что от запястий к плечам тянулись ниточки блесток. Когда женщина приблизилась, девочка разглядела, что это шипы размером с ноготок – бледно-зеленые и очень острые с виду. Вошедшая одарила Софию доброжелательной улыбкой. Она была совсем молодой, но строгое и задумчивое выражение лица казалось позаимствованным у кого-то намного старше. София вдруг поняла, что имели в виду другие люди, называя ее «серьезной не по годам». Она улыбнулась в ответ.
Женщина повернулась к Мартину. В черных как ночь волосах виднелись крохотные синие цветы.
– Дорогая моя, ты как раз вовремя! Мне безотлагательно требуется твоя помощь! – бросаясь навстречу, воскликнул ученый.
– Душевно рад новой встрече, – целуя женщине ручку, учтиво проговорил Бартон.
– Взаимно, Барр, – улыбнулась она. – Как поживает Каликста?
– Потом, деточка, потом! – перехватывая ее руку, вскричал Мартин. – Идем, я покажу тебе почву, привезенную Барром! Это невероятно! Ты глазам своим не поверишь…
– Отец, – ласково удержала она старика, – ты не хочешь представить меня своей юной гостье?
– Ну конечно, – спохватился Мартин. – Прости, деточка. Это София, друг Барра и Каликсты… – И он слегка поклонился. – Рад представить тебе, София, королевского библиотекаря и придворного картолога… в общем, мою дочь Верессу!
23. Четыре карты
28 июня 1891 года, 11 часов 22 минуты
Двери накрепко заприте,
Ушки пальцами заткните,
Прекратите охи, ахи,
Ведь лакрима чует страхи.
Вмиг заплачет, закричит
И предстанет вам в ночи.
Нохтландская колыбельная. Куплет первый
Дар речи вернулся к Софии, лишь когда Вересса негромко произнесла:
– Очень рада знакомству.
– Так вы – Вересса?! – воскликнула девочка, пожалуй, слишком громко. – Картолог?..
– Ну да, – недоуменно улыбнулась та.
У Софии пошла кругом голова. Она потянулась к столу – опереться.
– Тебе плохо? – подхватила ее Вересса.
– Вы… вы… мой дядя… – пытаясь собраться с мыслями, кое-как выговорила София. – Мой дядя прислал меня, чтобы я вас разыскала. Я из Бостона… приехала… Мой дядя – Шадрак Элли. Вы знаете, где он?
Теперь уже Вересса изумленно округлила глаза, не в силах вымолвить ни слова.
– Вот это неожиданность, – еле слышно прошептала она затем. – Сколько лет я не слышала этого имени…
София даже губу прикусила. Какое разочарование! Она-то надеялась – стоит только разыскать Верессу, и сразу станет ясно, что стряслось с Шадраком и как его выручить. Рука сама собой стиснула катушку серебряных ниток…
«Зачем же вы, Судьбы, напрямую вывели меня к Верессе, если она не может найти Шадрака?»
– Идем, – мягко произнесла Вересса. – Сядем поговорим. Нам надо все обсудить!
Взяв Софию за плечо, она повела ее на кухню.
Мартин и Барр последовали за ними. Мужчины остались стоять на пороге, София и Вересса расположились за длинным столом.
– А теперь, – сказала Вересса, – выкладывай все по порядку. Начиная с того, что произошло непосредственно перед тем, как твой дядя отправил тебя ко мне.
Кивнув, София принялась рассказывать и объяснять. Она запиналась, гадая, много ли известно Верессе о стеклянных картах, железнодорожных линиях и еще о всяком-разном. Вересса несколько раз прерывала девочку, задавала вопросы. Сперва ее заинтересовала история миссис Клэй про лакриму, потом – подробности торга с Монтенем. Большей частью она слушала молча и очень внимательно, ободряя Софию пожатием руки, когда рассказ делался путаным или сложным. Когда девочка закончила, Вересса задумалась на несколько мгновений. Потом спросила:
