– Да! – перекрывая шум, проговорил Мартин. – Мы не знаем, как и почему это происходит и чем все кончится, но одно ясно: границы смещаются. Я-то думал, это локальный процесс, затронувший один островок в море, однако сведения, доставленные Тео, показывают континентальный размах. Смещение уже целиком захватило Позднюю Патагонию. При иных обстоятельствах… – тут ему пришлось возвысить голос, – я не рекомендовал бы немедленного отъезда из Нохтланда. В конце концов, где лучше всего постигать причины происходящего, как не здесь, в моей лаборатории? Равно как, – он повернулся к Верессе, – в твоей библиотеке, дочурка. Увы, похоже, мое доказательство номер два решительно все меняет.
К явному смятению Верессы, отец бросил на нее извиняющийся взгляд и накрыл ее руку своей:
– Прости, дорогая. – А затем, к полному изумлению присутствовавших, принялся закатывать штанины. – Видите ли, – с усилием говорил он, не разгибая спины, – после удивительного эксперимента с семенами ипомеи, коему София и Барр были свидетелями, я невольно задумался о возможном могуществе этой любопытной рукотворной земли. – Он до колена задрал правую штанину, чтобы все могли видеть кожу на его здоровой ноге, напоминавшую древесную кору. – Вчера в ночи меня посетило вдохновение, – возясь с левой штаниной, продолжал ученый. – И я вдруг сказал себе: если эта почва мгновенно и столь поразительным образом повлияла на семечко, как воздействует она на старую рану? На мою, к примеру, культю?
И он выпрямился, несколько задохнувшись от непривычного положения тела.
Его левая нога ниже колена сверкала начищенным серебром.
– Отец! – подбегая к нему, ахнула Вересса. – Что ты наделал!..
– Глазам своим не верю, – кое-как выдавил Барр.
София протянула руку и опасливо потрогала серебряную лодыжку. Она была твердой и холодной.
– Увы и ах, – покаянно выговорил Мартин. – Боюсь, нога очень даже реальна… и останется при мне надолго. Барр и София, вы видели, как у ипомеи выросли серебряные корешки… Я-то гадал, во что превратится мой «пенек», если будет расти, в корень или в ветку… И вот вам результат. Теперь у меня одна нога отмечена Знаком лозы, а другая – Знаком железа! – Он сокрушенно покачал головой и уставился на свои ступни. – Как тут не усомниться, разумно ли в моем положении упорствовать по поводу пребывания во дворце?
Вересса вскочила.
– Ни в коем случае, – сказала она. – Мы уедем, и как можно скорее! – Она говорила спокойно и твердо. – Вы оставайтесь здесь и пакуйте вещи, а я сообщу Юсте, что необходимо начинать эвакуацию города. Мы отправимся в путь, когда я вернусь.
– Только не по суше, – вставила Каликста. – На «Лебеде» получится гораздо быстрее.
– Согласен, – кивнул Барр. – До Веракруса всего два дня, и сразу отдадим швартовы. Естественно, приглашены все. – И он повернулся к Софии: та сидела потупившись. Барр окликнул ее: – Что скажешь, София?
Она обняла рюкзачок, показавшийся ей в эти мгновения невероятно тяжелым. Отъезд представлялся чем-то очень неправильным. Она и не думала, что так скоро придется отсюда бежать. В голове крутилось все услышанное с момента прибытия в Нохтланд. Открытия были очень значительными; следовало предпринять нечто важное. Нет, уезжать было нельзя. По крайней мере, прямо сейчас… Хотя, спрашивается, какой у них был выбор?
– Спасибо, – сказала она наконец. – Я тоже поплыву.
– Тогда начнем готовиться! – объявила Вересса и быстро стала собирать со стола.
Они уже выходили во внутренний дворик, когда случилось нечто неожиданное. В дверь, отделявшую покои ботаника от главной части замка, забарабанили с той стороны.
27. Железным кулаком
29 июня 1891 года, 7 часов 34 минуты
Дворцовые сады. Почвы (происхождение).
Западный розарий: ввозная ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО из Папских государств.
Центральный сад и фонтан: местная (центральная часть Пустошей).
Периферия, можжевеловые посадки: с севера Пустошей, береговая.
Заметки Мартина о парковом хозяйстве
– Кто там? – окликнула Вересса сквозь дверь.
– Королевская стража! Открывайте, госпожа Метль, – прозвучал голос. – У входа в теплицы был замечен нарушитель! Мы должны обыскать ваши покои!
Он замолк, и за дверью тотчас разразились лаем собаки.
Вересса встревоженно оглянулась на отца и друзей. Мартин торопливо расправлял штанины.
– Я только что встала, – крикнула смотрительница библиотеки. – Нельзя ли чуть попозже?
– Простите, госпожа, у нас приказ. Если не откроете дверь, мы будем вынуждены войти силовым путем через теплицы!
– Хорошо, хорошо, сейчас… – обманчиво спокойно проговорила она. – Дайте хоть минуточку, я платье накину!
С той стороны помолчали, потом коротко бросили:
– Только минуту.
Вересса бросилась во дворик.
– Времени нет, – сказала она. – Все живо в теплицы! Спрячьтесь там и выбирайтесь как сможете!
– С какой это стати? – негодующим тоном спросил Барр. – Мы с Каликстой назовем свои имена, вот и все!
– Я не могу подвергать вас опасности! Как только собаки принюхаются к отцу, всем нам крышка!
Мартин виновато отвернулся.
– Да что ты несешь? – сказала Каликста, беря за руки Софию и Тео. – Раз так, нам тем более нужно остаться! Этих двоих я спрячу там же, где хранятся мои сабля и пистолет. Барр! Ты сделаешь то же самое! – твердо добавила она, и ее брат сразу пошел в свою спальню. – А мы будем вести себя таким образом, чтобы стражники не во все комнаты сунулись. Идемте, дорогие мои! – Пиратская капитанша распоряжалась очень спокойно, но быстро. – Вы сидите смирно, а мы станем препираться с ними у двери! – Она бросила длинную саблю и пистолет в открытый дорожный сундук и заперла его. – Что-то мало верится, что они вправду намерены перетряхивать весь дом, но в случае чего… – она указала рукой, – вон то окошко выводит в сад!
София и Тео дружно кивнули. Каликста, выпрямившись, инстинктивно потянулась к поясу с кобурой… и уронила руку в пышные юбки. На мгновение красавица-пиратка показалась ребятам странно уязвимой.
– Скоро вернусь, – пообещала она и вышла из комнаты.
Оставшись одни, София и Тео припали к деревянной двери, вслушиваясь в происходящее по ту сторону. Сперва зазвучал ясный голос Верессы: она впустила стражников. Последовал недолгий разговор. София различила мужской бас, но сколько было охранников, определить не смогла. Слова перемежались повизгиванием и лаем ищеек. Потом заговорил Мартин. Ученый разразился длительным монологом, за которым последовал миг тишины, а потом – внезапный крик. София не поняла, откуда он раздался. Зато другой звук был легко узнаваем, – очевидно, сабля чиркнула по камню. Яростно зарычали собаки…
