Где-то на высоте четырех метров поверхность скалы, выглаженная ветрами, стала скользкой. Называется такое место «зеркало» и проходить его крайне сложно – надо ставить ногу не на упор (потому что упоров там и нет), а на трение, и пока подошва медленно скользит вниз, забрасывать руку и искать, за что схватиться.
Зацепы на «зеркале» если и встречаются, то крошечные, с монету размером. Тут на помощь пришел еще один трюк из арсенала скалолазов – если сгибать палец как обычно (как это делают все люди, когда, скажем, нажимают на спусковой крючок), руки быстро онемеют. Если же исхитриться и согнуть только сустав после первой фаланги пальца, а второй сустав наоборот, постараться выгнуть наружу, жесткость конструкции намного выше.
Иногда приходилось просто засовывать кулак в расщелину и растопыривать пальцы, чтобы хоть как-то удержаться.
Добравшись до удобного места – уступа шириной сантиметров десять, этакой скамеечки на высоте метров пятнадцати, Пошта присел отдохнуть и посмотрел вниз.
Отряд полз по скале медленно, неумело, но упорно.
Следом за Поштой карабкался Зиняк, в его обязанности входило перецеплять веревки из карабина в карабин. Потом – Костя, этот за счет малой массы тела даже не взопрел, лез себе, как муха по стеклу. Потом шел Воловик и тащил на себе беседку с профессором. Впрочем, Кайсанбек Аланович оказался не лыком шит, быстро понял все хитрости и помогал матросу, как мог, перебирая ногами и цепляясь руками.
«Вроде нормально, – оценил Пошта. – Полмаршрута уже прошли».
И тут, как назло, Костя сорвался.
Дело нормальное и обычное, без срывов не бывает скалолазания, для того и вяжутся в звенья и цепочки, страхуют друг друга.
Но у Кости это был первый раз. Вместо того чтобы расслабиться и спокойно дать веревке остановить падение, мальчишка завопил, судорожно задергался и попытался вцепиться в проносящуюся перед носом скалу.
Естественно, безрезультатно.
Костю закрутило в беседке, стукнуло пару раз об скалу, и вдобавок он вызвал небольшой обвал, ссыпав горсть мелких камней на голову Воловику, на что матрос отреагировал коротко и нецензурно.
– Ты как там, живой? – поинтересовался Пошта, глядя, как пацан болтается в метре от скалы. Костыль сидел прочно, веревка была в карабине, карабин замуфтован, причин для паники никаких.
Но Костя-то этого не знал. Он вытащил свой остро отточенный бумеранг и собрался пилить веревку.
– Ты что, идиот? – завопил Пошта.
– А ну прекратить! – присоединился мичман Зиняк.
– Вы меня не вытащите, – упрямо заявил Костя. – Я для вас – только обуза. Бросьте меня. Продолжайте экспедицию. Миссия важнее!
И вот тут матрос Воловик (вот уж от кого не ожидал Костя) продемонстрировал все богатства великого и могучего русского языка, конкретнее – матерной его составляющей, еще точнее – флотский вариант, известный как «большой шлюпочный загиб», состоящий минимум из двадцати предложений без повторения эпитетов и метафор.
Костя – да и не только Костя – аж заслушался и перестал пилить веревку, на которой висел. Воловик же, завершив тираду, снял свой флотский ремень, намотал один конец на кулак и, словно лассо, захлестнул за веревку, подтягивая Костю обратно к скале.
– Геройствовать он вздумал, сопляк, – приговаривал матрос, отвешивая тумаки мальчишке. – Работать надо, а не самопожертвованием заниматься! Ползи давай, жертва! А то ремня выпишу, будешь знать, как без команды погибать!
Дальнейший путь до вершины проделали с трудом, но без приключений. Хуже всего пришлось на последних трех метрах – стена тут нависала над землей, так называемый отрицательный угол, когда гравитация тебе не помогает, а наоборот, отрывает от скалы. Даже Пошта едва не сорвался – но вылез, закрепился и вытащил остальных.
Минут десять все просто лежали на спине, скинув рюкзаки, и смотрели в белое крымское небо. Потом подал голос Кайсанбек Аланович, как наименее уставший.
– Уважаемый Воловик… Простите, не знаю, как вас по имени…
– Алексей, – представился матрос. – Можно просто Леша.
– Алексей. Если вас не затруднит. Будьте любезны. Не могли бы потом – как-нибудь, в приватной обстановке – повторить то, что говорили этому дуралею, – профессор кивнул на Костю, мальчишка густо покраснел, – на скале? Я хотел бы записать, негоже такому филологическому сокровищу пропадать.
– Да ладно, – смутился Воловик. – Я что… Вот наш боцман – тот мог загнуть, за ним даже капитан ходил и записывал…
Посмеялись, попили воды, сложили снарягу обратно в рюкзаки. Дальнейший путь – слава богу, прямой – пролегал через яйлу, крымское плоскогорье, которое больше всего напоминало Степь, если забыть, что находишься на высоте сорока метров. Судя по атласу, плоскогорье обрывалось ущельем, носившим название Дубовое, а оттуда уже рукой подать было до дороги, ведущей к Старому Крыму.
– Вроде бы дальше все просто, – прикинул Пошта.
– Э, я бы не торопился с такими выводами, – заявил Зиняк. – Это горы, а я, морская душа, горам не доверяю. Мало ли какая нечисть тут обитает…
И всю дорогу через плоскогорье Кара-Дага мичман Зиняк травил байки – про Черного Спелеолога, Белого Альпиниста, Жука-Глазоеда и неведомую зверюгу Бабайку, которой боялись даже мутанты-отдыхайки. Словом, дорога прошла весело. Рассказчик из Зиняка был великолепный, пару раз пришлось сделать привал просто для того, чтобы нахохотаться вволю.
Ближе к сумеркам вышли к ущелью.
Хорошо, что Пошта шел первым – он успел заметить, как блеснула в траве тонкая леска. Пошта замер, вскинул кулак – отряд дисциплинированно остановился. Пошта присел на корточки и проследил путь лески в ближайшие кусты.
Это была классическая растяжка – два колышка, вбитых в землю, к одному привязана граната Ф-1, леска крепится к чеке, предохранительные усики заблаговременно отогнуты. Заденешь ногой леску, и через три секунды весь отряд посечет осколками, у которых радиус разлета – метров двести, убежать не успеешь.
– Так, похоже нас тут ждали. Или не нас, без разницы. Здесь ходить опасно, под ноги смотреть внимательно, обращать внимание на все – поврежденный дерн, слишком желтая трава, странные кусты и так далее.
В ущелье Пошта нашел и обезвредил еще четыре ловушки. Одна – тоже растяжка, но с самодельной миной-«лягушкой» (та же «лимонка», подпертая снизу пружиной от автомобильной рессоры; перед взрывом гранату подкидывает в воздух метров на десять, и она убивает даже тех, кто сообразил залечь). Вторая – простейшая мина нажимного действия, алюминиевая трубка с патроном от «калаша» внутри, под капсюлем – самодельный боек.
Наступаешь – и пуля отрывает полстопы. Третья – еще примитивнее, остро заточенный кусок бамбука, измазанный фекалиями. Наступил, проколол ступню, получил заражение крови и гангрену.
Четвертая – сложная система веревок, валиков и шкивов, зацепишь такую – и на голову обрушится обвал здоровенных камней.
