Томский сбил пластинку ударом приклада. Плач оборвался. Остался лишь звук капающей на пол воды. С иллюзией он разобрался. Осталось узнать причину пальбы на платформе.
Аршинов сидел на краю платформы у въезда в туннель. Вокруг валялись осколки разбитого зеркала. Вездеход и Шестера прогуливались по платформе, а Шаман, присев на корточки, бинтовал прапору запястье.
– Свалял я, Толян, дурака, – виновато бормотал Аршинов. – Треклятое зеркало. Их задолго до Катаклизма перестали ставить на станциях. А тут, вишь ты, осталось. Смотрю – мужик с автоматом на меня прет. Ну я и пальнул. Только осколки и брызнули. Хорошо, что рожу успел рукой прикрыть.
– Ничего, до свадьбы заживет, – Шаман закончил перевязку и встал. – Почему так тихо, Анатолий?
– Это не карги. Просто вода. И эхо.
– А это?!
Голос Носова звучал так тревожно, что все замолкли. В тишине, смешиваясь с перестуком водяных капель, слышались шорохи, что-то похожее на стоны и даже обрывки слов: «Я… Юрлих…»
По напрягшимся лицам товарищей Томский понял, что эти вполне членораздельные звуки слышал не только он.
– По-немецки шпарит, – прошептал Аршинов. – Натюрлих, мать его так…
– Это оттуда, – карлик указал на круглые декоративные решетки.
Толику вспомнились слова Желтого о Невидимых Наблюдателях. Только в легендах Метро они трактовались совсем не как злобные поработители. Таинственные существа, взирающие на жалкие телодвижения остатков человечества через специальные отверстия в стенах туннелей. Создания высшего порядка, которые ни во что не вмешиваются. Вот для чего нужны круглые дыры! Только при чем здесь немецкий? Вопросов было слишком много, а ответов – ни одного.
Томский попятился к упавшей решетке. Остальным тоже не требовалась специальная команда для отхода.
Выбравшись в знакомый коридор, все увидели, что костер погас. Рычание псов Дойля, желтыми облаками выплывающих из темноты, показалось Толику приятной музыкой в сравнении со зловещим шепотом Невидимых Наблюдателей.
Сборы были недолгими. Отгоняя собак светом фонарей, маленький отряд продолжил путешествие. Шли без разговоров, так быстро, как могли. Толик понимал: товарищи, как и он сам, думают о Наблюдателях, спешат убраться подальше от них. Темп был набран такой, что, когда Шаман остановился, все уставились на него с удивлением.
– Все, – проводник указал на распахнутую дверь подсобки. – Сейчас будет поворот.
– Показывай.
Группа разделилась. Аршинов и Вездеход заняли позицию за дверью. Томский с Шаманом отправились осматривать последний переход.
Глава 19
Где твой нож?
Новый коридор длиной в полсотни метров отличался монументальностью конструкции – массивная арка потолка, внушительной толщины ребристые перегородки по стенам. Все, от бетонированного пола до ламп, забранных стальными решетками, было сработано здесь прочно, на века. Эту гармонию солидности нарушали доски, ведра с застывшим цементом и прочий строительный мусор, небрежно брошенный на полу. Коридор упирался в кладку из красного кирпича. В середине этой стены, явно сложенной для того, чтобы отрезать дорогу куда-то, зиял широкий пролом. Кладку разобрали, разбросав вынутые кирпичи. С инструментами обошлись аккуратнее – два тяжелых лома и кирку прислонили к распахнутой настежь двери какой-то подсобки. Из нее торчал край деревянного ящика. Картину завершали свежие следы армейских ботинок на пыльном полу и башенка из трех консервных банок.
Шаман остановился у начала туннеля.
– Вот и все, Томский. Последний коридор выведет вас к «пятерке». Я остаюсь.
– Метрособаки, Шаман, – напомнил Толя. – Стая скоро будет здесь. Тебе лучше пойти с нами.
– Нет. И это не каприз, Толь. Не боязнь духов. Будет разумнее, если я останусь здесь и задержу псов Дойля. За меня можешь не волноваться – дождусь вас, и мы вместе вернемся обратно. Заодно подстрелю пару метрособак. Если хочешь знать, у меня с ними свои счеты – чертовы псы достаточно меня попугали. Настал мой черед. Не трать время на уговоры. Я остаюсь, а вы займитесь тем, ради чего пришли в Академлаг.
И тут Шаман вдруг вытянул шею, как гончая, почуявшая добычу:
– Книга!
На полу действительно валялась какая-то книга. В отличие от алтайца Томского она не заинтересовала. Он направил луч фонаря на цепочку следов, которую заметил раньше. Было в этих следах что-то странное. Они вели в подсобку, из нее. Ребристые отпечатки армейских ботинок виднелись повсюду, но… Их не было в самом коридоре. Создавалось впечатление, что бродившие здесь люди не могли переступить невидимой запретной черты. Почему? Томский попытался поставить себя на место пришельцев. Они вне всяких сомнений приходили через пролом в стене. Подсобка – понятное дело, там – еда. Скорее всего, еще один армейский склад. Но почему бы не пройти по коридору чуть дальше? Будь он на месте охотников за тушенкой, обязательно заглянул бы за угол. Хотя бы из простого любопытства.
Шаман поднял книгу, полистал и разочарованно швырнул на пол.
– Ерунда. Конторский журнал. Пустой к тому же.
Толя поднял фонарик. Провел конусом света по стенам. Какие-то надписи. Буквы и цифры, понятные лишь тем, кто их сделал. Пятна на местах, где осыпалась штукатурка. Следы сажи…
– Эй, Аршинов, поди сюда! Посоветоваться надо.
Прапор оставил свой пост.
– Толян, их все больше. Сбиваются в стаю. Пора сматываться.
– Успеется. Ты не видишь здесь ничего необычного?
– Хм… Вроде нет. Коридор как коридор. О, черт! Растяжка!
И Толик тоже заметил ее – тонкую проволочку, идущую от перевернутого ведра к груде досок. Перерезающую невидимой преградой путь уходящему Шаману.
– Шаман!!! Стой!!!
Раздался щелчок, и коридор содрогнулся от взрыва.
Шамана отшвырнуло к стене. Прежде чем Томский и Аршинов упали на пол, прикрывая головы руками, громыхнуло опять. Подход к Академлагу оказался нашпигован взрывными устройствами.
Когда пыль осела, Томский увидел Шамана, припорошенного осыпавшейся со стен штукатуркой. Его фонарик лежал неподалеку и вопреки всему продолжал гореть. Желтое пятно света плавало в луже крови. Стон. Шаман пошевелился и вскрикнул от боли.
Толик и Аршинов встали. Внимательно глядя себе под ноги, подошли к Шаману. Услышав шаги, тот открыл мутные от боли глаза.
– Диггер, Толь…
– Диггер тут ни при чем. Помер он. Давай-ка с тобой сначала разберемся. Так, что тут у нас?
Томский снял куртку, оторвал от своей сорочки полоску материи и задрал мокрую от крови блузу. Рана на боку выглядела ужасно. Кроме того, мелкими осколками Шаману посекло лицо. Толя попросил прапора приподнять раненого и принялся обматывать его талию обрывком ткани. Из-за угла выглянул Вездеход. Он хотел о чем-то сообщить, но увидев, что приключилось, не проронил ни слова и вернулся на пост.
