Так и с этим ножом. К тому же он совершенно не походил на пособие для обучения – на гарде виднелись зазубрины, клинок был чуть выщерблен, словно им рубили каленую проволоку, а пластиковый оклад рукояти изобиловал сколами. Видимо, нож часто пытались метать, но не всегда попадали острием в цель. В учебке такое использование глубинного инструмента было немыслимым, здесь же, судя по всему, оказалось нормой.
Намазывая паштет на хлеб, я остро ощутил освобождение от оков постоянного надзора, под которым мы находились в училище. Вот она, свобода, барракуда дери! Шататься по территории базы с ножом на поясе!
Пока я создавал бутерброд, стараясь за один заход использовать как можно больше продуктов, у меня за спиной слышался скрип свинчиваемой крышки и характерное бульканье.
– Хорош копаться, салага! – окликнул меня Куст. – Давай-ка к снаряду.
Мне пришлось обернуться и взять протянутую Крабом кружку. Она была почти доверху наполнена жидкостью из канистры. До меня вдруг дошло, что это вино, хотя мысль о возможности расфасовки столь дорогого напитка в дешевую тару привела меня в замешательство. Оставалось лишь принять версию из ночных баек – ходили слухи о вине, входящем в глубинный паек.
Я вдохнул поистине божественный аромат и, сделав небольшой глоток, хотел передать кружку по кругу, но Куст лишь усмехнулся.
– Пей все. Здесь еще три литра. На всех хватит. Не сказать, чтобы это вино было особенно вкусным.
За год до моего отъезда в учебку Ритка стянула со свадьбы брата бутылку привезенного из Европы «Порто». Мы с Леськой, Лукичом и Милкой целый вечер смаковали вино наперстками, нюхали с видом знатоков и щелкали языками. Потом напились и хохотали, как сумасшедшие. Кажется, в тот вечер Милка Лукича и соблазнила, по крайней мере, они довольно долго пропадали в стороне от поляны, и Леся только посмеивалась по этому поводу.
Вино в кружке было довольно кислым и терпким, я с трудом выпил его до дна.
– Зачем морщишься? – покачал головой Чабан. – Люди старались, делали.
Краб хохотнул и шлепнул его по плечу, затем забрал у меня кружку, снова наполнил ее до краев и выпил в несколько гулких глотков. Я взял бутерброд, впился зубами в его слоистую конструкцию и с наслаждением начал жевать.
– По кайфу? – спросил Куст, забирая у меня нож. Я кивнул.
Вино показалось мне слабым, бутерброд кончился быстрее, чем хотелось, и я не знал, можно ли намазать еще. Куст отдал нож Чабану, тот вытер его о хлебный мякиш и сунул в ножны.
– На, – Краб снова передал мне полную кружку. – Тебя в салаги еще не принимали?
– Как это ? – удивился я.
Куст хмыкнул и покачал головой.
– Чему вас в учебке учат? – пожал он плечами.
– По жопе ремнем получал? – пояснил Чабан.
– Нет.
Мое сердце забилось чаще, тревожное ощущение возникло в груди.
«Зря я с ними связался, – мелькнуло у меня в голове. – Надо было послушаться Жаба и не вылезать из амфибии. Все из-за Паса, чистюли. На фиг я поперся к колодцу?»
– На базу приедешь, получишь сполна, – со вкусом сообщил Куст. – По полной программе.
Меня чуть отпустило – стало ясно, что прямо сейчас бить не будут. Чтобы окончательно успокоиться, я залпом выпил вино до дна. По горлу прокатилась волна кислого тепла, в голове начало проясняться, и внезапный приступ тревоги показался мне смехотворным. Место открытое, утро, домик посыльного неподалеку, да и до штаба рукой подать.
Чабан вынул нож и передал мне.
– Кушай еще, поправляйся, – с ухмылочкой сказал он.
Я принялся намазывать второй бутерброд.
– Слушай! – окликнул меня Краб. – Захвати и нам по бутербродику!
Мне пришлось сделать еще три бутерброда, причем постараться, чтобы они получились не хуже, чем у меня. Двигал мной не страх, а чувство приличия, не позволяющее объедать хозяев провизии. Охотники дождались принесенных мной бутербродов и благодарно кивнули, принимая еду. Честно говоря, мне польстило, что они обращаются со мной почти на равных.
– Вот барракуда! – нахмурился Куст. – Хоть бы кто-нибудь догадался вино прихватить! Сова, ты бы притащил «дедушкам» канистру, пока не уселся.
Потом мне еще несколько раз пришлось сбегать туда и обратно, перетаскивая банки, хлеб, коробку с едой. С каждым рейсом во мне усиливалось ощущение припаханности, но в столь доброжелательной атмосфере мой отказ выглядел бы идиотским поступком. Вот если бы они меня прямо погнали, мол, давай, салага, обслужи «стариков», тогда бы я их послал подальше, несмотря на их численное превосходство.
Когда все было готово, Краб похлопал ладонью по траве рядом с собой.
– Садись, салага, а то совсем замотался. – Он сунул мне в руку полную кружку вина.
Это было то, что нужно для тела, распаренного беготней, и для разума, загруженного бесполезными размышлениями. Эта кружка пошла лучше двух первых – вино уже не казалось мне таким кислым, как раньше.
– Забить «косяк» ? – спросил у Куста Чабан.
– Под жранину – пустое дело, – отмахнулся тот. Вино снова пошло по кругу.
– Салага! – Куст помахал ладонью перед моими глазами. – Не спать, замерзнешь!
Я механически взял кружку и выпил. Несколько капель потекли по подбородку за ворот рубашки. Где-то на границе сознания мелькнула мысль о том, что лучше больше не пить. Пришлось помотать головой и взять себя в руки. С неожиданной легкостью туман отступил, и голова осталась совершенно ясной. Я вновь ощутил дуновение ветра, мягкость травы и звуки окружающего пространства. Ими дирижировал жаворонок – все вокруг так или иначе подчинялось ритмике его песни.
Уже без стеснения я намазал еще один бутерброд. Чабан мурлыкал песню на незнакомом мне языке и пожевывал травинку, Краб вытягивал за хвостик шпроты из банки и лениво отправлял в рот.
– Зря ты не хочешь в салаги прописываться, – с набитым ртом обратился он ко мне. – По правилам каждый «дед» должен ударить тебя по заднице один раз. На базе все равно пропишут, но там «дедов» больше. Пару дней даже жрать стоя будешь.
– А если я вообще не хочу прописываться? – осторожно попробовал я вытянуть дополнительную информацию.
– Никто не заставит, – лениво ответил Чабан. – Но если не будешь салагой, то и «дедом» не станешь. Свои же потом заклюют.
Пас меня бы не заклевал, это точно, но я не был уверен насчет других одногодков, которые, подобно нам, могут оказаться на той же базе. Окажись там, к примеру, Влад, он бы соблюдал все законы, установленные «дедами», потому что наверняка захотел бы стать «стариком».
– А как на базе узнают, что меня здесь прописали ? Куст так рассмеялся, что пролил из кружки вино.
– Ну ты даешь, салага! – помотал он головой. – У тебя же язык есть. Скажешь, что тебя прописали Куст, Краб и Чабан.
