Приглядевшись, я заметил, что на западе от нас город выползает из-за горизонта и тянется на юг, в сторону моря.
– Одесса? —догадался я.
Рипли кивнула. Амфибию снова тряхнуло, и я крепче ухватился за ящик.
– Ну и скорость! – то ли испуганно, то ли восхищенно сказал Пас.
Наконец решение насчет Рипли оформилось в моей голове. Ничего с океаном не станет от трех ящиков гадости, а вот вернуть глубинницу на камбуз – настоящее преступление. Так что будь я проклят, если сдам Жаба. Пусть сдохну в глубине от удушья, барракуда меня дери!
Я чуть не рассмеялся от овладевшей мной легкости. Правду говорят в таких случаях – будто камень свалился с души. Моя улыбка не ускользнула от Рипли.
– Полегчало? – спросила она.
– Еще как! – радостно выкрикнул я, стараясь перекричать рев мотора. – Мне уже давно не было так хорошо!
– Везет вам, салаги, – усмехнулась Рипли. – Все впервые. Завидую.
– Думаешь, есть чему? – я наклонился к ней, чтобы не орать во всю глотку.
– А то я себя не помню, – отмахнулась она и с усмешкой добавила: – Хотя иметь за спиной приличную выслугу тоже неплохо.
– Честно говоря, я бы с тобой поменялся.
– Ну и дурак, – фыркнула Рипли. – Все мое у тебя еще будет, а вот твоего у меня – уже нет.
Она перевела дух и добавила, с трудом перекрикивая шум:
– Правда, сейчас я себя тоже чувствую, будто заново родилась. Честно говоря, я была уверена, что проведу на камбузе оставшиеся до пенсии годы.
Вспомнилось, как она в шутку предлагала Жабу отдаться за возможность снова уйти в глубину. Может быть, и не в шутку. А ведь какой-нибудь подлец на моем месте мог бы запросто шантажировать Рипли своей осведомленностью о содержимом ящиков. Только вряд ли она пошла бы у него на поводу, тем более окажись он салагой, как я. Нашла бы способ стереть его в порошок и развеять по ветру.
– Зато теперь у тебя есть шанс не дожить до пенсии, – зачем-то ляпнул Пас.
Мне пришлось толкнуть его локтем, чтобы он еще чего-нибудь не сморозил.
– Даже у ассенизатора есть шанс утонуть в дерьме! – подмигнула Рипли. – Знаете главную поговорку всех охотников ?
Пас покачал головой.
– Не бери тяжелого в руки, а дурного в голову – рассмеялась она.
Первое правило подводной охоты
Амфибия начала сбавлять ход. Я поднялся с ящика и, хватаясь за брезентовые петли, добрался до амбразуры. За ней уже виднелось море – по-настоящему голубое, местами сверкающее, словно пойманная в сети рыбешка. И ветер пах морем.
– Море! – Мне хотелось сообщить об увиденном своим спутникам. – Совсем рядом!
Они пересели ко мне на скамью. «Ксения» все больше сбавляла ход, приближаясь к выезду на перегруженную бетонку – личные автомобили с лодками на крышах и на прицепах двигались к морю подобно муравьиной цепочке. Водитель включил оглушительную боевую сирену, чтобы нам позволили выехать на шоссе. Влившись в поток, амфибия была вынуждена двигаться с общей скоростью, мотор перестал реветь и теперь рокотал на умеренных оборотах. Странно, но, пока стоял рев, мы его перекрикивали, а теперь, когда появилась возможность спокойно поговорить, каждый погрузился в собственные мысли.
Водитель снова врубил сирену и начал обгонять почти замерший общий поток. Через распахнутый погрузочный люк мы ловили любопытные взгляды пассажиров, сидящих в отставших машинах. В конце концов Рипли встала и захлопнула створки.
– Что там случилось? – встревожился Пас. Рипли прильнула к амбразуре, стараясь разглядеть происходящее впереди.
– Пробка, – сообщила она. – И патрульные машины. Лет десять такого не видела. Похоже, дорожники перекрыли движение.
Тут же на небольшой высоте с турбинным воем пролетел гравилет с ярко-оранжевым брюхом. Согласно реестру, такую окраску имели машины муниципальных служб. Метрах в ста впереди по ходу движения размахивали жезлами люди в светло-серой форме дорожного патруля, чуть ближе путь перекрывали две патрульные машины и несколько раскладных турникетных секций. Возле них суетились раздосадованные водители – мужчины и женщины в шортах, гавайках, майках, панамах, а то и просто в плавках, размахивали руками, пытаясь добиться справедливости, а главное – проезда к морю. Патрульные оставались спокойными, словно сфинксы. Насколько я мог разглядеть, они вообще не реагировали на претензии отдыхающих.
Гравилет описал в небе широкую дугу и пошел на посадку, поднимая из степной травы клубы пыли. В отсек со щелчком динамика ворвался голос Жаба:
– Рипли!
– Да, – ответила бывшая кухарка.
– Тебя списали с каким уровнем допуска?
– С нулевым, – зло ответила Рипли. – Иначе я бы не сидела на камбузе.
– Не кипятись. С воздушкой ты ведь можешь нырять, а большего пока и не требуется.
– С воздушкой имеют право нырять даже клубные дайверы, – невесело вздохнула она.
– Мне не нужны клубные дайверы! – прошипел Жаб. – Мне нужна ты. Успокойся, после комиссии Макамоты восстановишь свой прежний допуск. А сейчас придется поработать в пирсовой зоне. Там сложилась внештатная ситуация, я связался с базой, но они не стали высылать своих. Решили не терять время, а припахать нас, раз уж мы здесь оказались.
Пас побледнел. Честно говоря, у меня от неожиданности тоже комок застрял в горле. Жаб отключился, и тут же снова взвыла сирена. «Ксения» сбавила ход до скорости пешехода, осторожно объезжая замершие на бетонке машины. Мы с Пасом переглянулись. На нем лица не было – похоже, он не ожидал, что служба начнется так скоро и сразу с внештатной ситуации. Я же был по-настоящему рад. Если уж предстоит париться на спокойной базе в Атлантике, то хоть по дороге надо совершить нечто стоящее. Похоже, судьба милостиво подкинула мне такую возможность.
Нулевой допуск Рипли позволял работать только с воздушными аппаратами на глубинах до шестидесяти метров, а наш с Пасом, первый, давал возможность уходить в глубину до ста метров с аппаратами, использующими газово-кислородные смеси. Не бог весть какое преимущество, но мало ли что.
Патрульные раздвинули турникеты, пропуская амфибию. Миновав пост, водитель вновь набрал скорость, и мы понеслись по бетонке в сторону моря. Скоро оно должно было стать для нас не местом беззаботного отдыха, как для всего сухопутного населения, а объектом охоты. В общем, мои детские мечты никогда еще не были так близки к исполнению. Мечты Рипли также должны были скоро исполниться, и мы с ней, объединенные этим радостным обстоятельством, не отрывались от амбразуры. Ветер врывался снаружи тугим теплым потоком, нес с собой запах моря и подвигов, а Пас тихонько сидел рядом, думая о чем-то своем. Похоже, он сдрейфил, но я не мог его за это винить.
Примерно через полчаса мы подъехали к городской окраине. Об этом говорили длинные тени небоскребов, пересекавшие наш путь по шоссе с запада на восток. До моря оставалось около километра – оно резало глаза своим блеском.
