Он затих, а я нырнул глубже и разглядел, что его левая рука действительно зажата в расщелине. Самого капкана видно не было, да оно и понятно – трава.
«Их здесь полно, – уже спокойнее показал Пас. – Посмотри».
Я пригляделся внимательнее и оторопел – у корней колышущейся травы виднелись два готовых сомкнуться капкана с хитиновыми челюстями, а чуть дальше, на песчаной проплешине, притаились еще четыре. Такое ощущение, что кто-то нарочно сделал засев икры, причем сыпал густо, не жалел.
«Попробуй срезать его кинжалом», – посоветовал я, чтобы убить в себе зародыш паники.
Свободной рукой Пас вынул нож и, морщась от боли, принялся ковырять панцирный башмак капкана. Под этим наростом прятался корень, так что, пока не разрушить хитин, до него не добраться.
«Одной рукой трудно», – оставив попытки, показал напарник.
«Давай помогу».
«Не вздумай. Попадешься. Лучше бы тебе отправиться за помощью. И побыстрее, а то ты и так уже долго на такой глубине».
Я взглянул на глубиномер – двадцать семь метров. Еще кессонку схватить не хватало! Я понял, что без помощи точно не обойтись, нужна команда саперов, причем опытных. А это значит, что быстро вытащить Паса не выйдет, ему придется провести на глубине в тридцать метров не меньше часа. После этого без декомпрессии не обойтись. Порошка в картридже не хватит, а смена его под водой – нештатная ситуация. В общем, мы влипли по самое «не хочу». Я представил, как отреагирует начальство базы на нашу выходку, и мне стало дурно. Настолько дурно, что я подумал об альтернативном варианте спасения напарника – без привлечения посторонних.
«Чего ты ждешь?» – забеспокоился Пас.
«Нам влетит по полной программе», – ответил я.
«И что? Не будешь звать помощь? Картридж у меня не резиновый».
«Давай я вскрою этот чертов капкан».
«Только попробуй! Если застрянешь, тогда нам точно конец».
Почему-то я вспомнил Краба, как он сидел на дне и задыхался, надеясь на помощь. Стало ясно, что шутки кончились. Я уже хотел начать неспешный, для безопасности, подъем, но тут до меня дошло, что я могу и не обернуться за оставшееся Пасу время. А прибывшая Молчунья не сразу сообразит что к чему и не сможет обеспечить Паса порошком для дыхания. Выход из ситуации был только один – отсоединить мой картридж и оставить его в качестве запасного товарищу.
«Я тебе оставлю свой воздух», – сообщил я ему.
Не дожидаясь возражений, я продышался, перекрыл автомат дыхания, выбил из гнезда картридж и протянул его Пасу. Тот схватил баллончик, а я устремился вверх, чувствуя, как с падением давления меня распирает изнутри сжатым воздухом. Пришлось на полпути освободить легкие, иначе они грозили лопнуть от напряжения. Кажется, умеренную кессонку я все же успел подхватить – в голове зашумело, суставы заныли, а перед глазами поплыли алые пятна. Я пробил головой зеркальную поверхность воды и тут же рывком сорвал с лица маску. На меня напал кашель, я хватал воздух ртом, а глаза слезились, словно в них попала соленая пыль. Но времени на пустяки не было, и я направился к берегу.
Добравшись до камней, я несколько секунд отдохнул, восстанавливая дыхание, потом сорвал с себя аппарат и ласты. Сердце лупило по ребрам, как будто внутри что-то взрывалось через неравные промежутки времени. Я поднялся и, шатаясь, направился к ближайшему за эллингом строению – это было здание маяка. Но, преодолев половину пути, я сбавил шаг и решил подумать. Может, не стоит ломиться, как лосю через лес ? Время у Паса есть, к тому же я оставил ему остатки своего порошка. Это давало возможность нам обоим уберечь свои задницы. Я знал, как это устроить. Особой уверенности в успехе не было, но я должен был попробовать. Решившись, я изменил направление и направился в кубрик.
– Ты чего без штанов? – удивленно встретил меня Чоп у входа.
– Купался, – соврал я. – Дай штаны и рубашку.
– А твои где?
– Если обойдешься без вопросов, с меня простава в «Трех соснах».
– С этого и надо было начинать! – обрадовался Чоп, освобождаясь от формы.
Я влез в его брюки и бегом бросился к штабу, на ходу надевая рубашку. Посыльный у входа лениво щурился на солнце.
– Где Жаб? – спросил я у него.
– Был в рубке связи.
Я ворвался в дверь и зашлепал босыми ногами по лестнице. Радиорубка – первая дверь налево. Распахнув ее, я ворвался в нагретое приборами помещение и сразу увидел взводного. Он медленно отвел взгляд от экрана компьютера и устремил его на меня.
– Что случилось? – спросил он.
Мне показалось, что в его голосе послышалась не тревога, а некоторая надежда. Словно он устал ждать новостей, но точно знал, что они вот-вот его найдут.
– Где оператор? – огляделся я.
– Отпустил я его. Ну?
Мне пришлось начать издалека, иначе был риск, что Жаб убьет меня на месте.
– Однажды ночью мне была обещана помощь, – осторожно напомнил я. – Не та, какую может оказать командир подчиненному. Была ночь, шторм и сильная качка. А в «Ксении» лежали...
– Я помню, – прервал меня взводный, сузив глаза до смотровых щелочек.
– Сейчас мне нужна именно такая помощь. Пришлось вкратце рассказать ему о нашей затее и о том, во что она вылилась.
– Идиоты! – Жаб хлопнул по столу. – Из охотников вылетали и за меньшие проступки! Год прослужили, а ума, как у морских ежей!
Я опустил взгляд и покорно выслушивал его вопли, зная, что яростные крики Жаба обычно не длятся долго.
Вот если бы он шипел, как змея, надо было бы срочно искать способы сохранить свою шкуру. А это так, мелочи – скоротечные эмоции первого порядка.
– Если узнает командир базы, – прорычал взводный.
– Вот мне и надо, чтобы никто ничего не узнал, – напомнил я о цели своего визита.
Жаб замолчал.
– Сколько, говоришь, там донных капканов?
– Дно усеяно.
– Не велики ли глаза у страха? Откуда им взяться в прилегающей к базе акватории?
– Не знаю. Знаю только, что времени у Чистюли не очень много.
– Ладно. Я тебе обещал помощь, и ты ее получишь. Заодно Долговязому хвост накручу, чтобы не устраивал пункт проката глубинной техники. Когда должна подойти Молчунья?
– С минуты на минуту, – прикинул я.
– Давай, дуй к ней. Грузись на катер и гоните к мысу, где живет Долговязый. Я буду там.
– А саперы?
– Сопли утри, щенок. Выполняй приказ!
Лимит времени для высказывания собственного мнения, видимо, был мной исчерпан, так что я поспешил покинуть рубку связи. Выскочив из штаба, я увидел катер – очень уж далеко. Беда заключалась еще и в том, что хоть на нем и была связь, но Молчунья, в силу немоты, не могла ею воспользоваться. Пришлось мне взобраться на самый большой прибрежный валун и прыгать на нем, махая руками, в надежде, что она увидит меня в бинокль.
