Игорь хотел что-то возразить, сказать, чтоб Васька прекратил паясничать. Но потом вспомнил – нет больше Васьки. Отмучился.
Путешественники не так уж удивились, когда через некоторое время увидели сидящую на берегу пожилую женщину. Спутанные нечесаные полуседые космы падали ей на лицо. Рядом чуть тлели угли небольшого костра. Женщина внимательно смотрела в воду. Увидев, что мимо проплывает толстая ветка, она нагнулась, выхватила ее из воды и положила возле себя, где уже валялось несколько палок.
– Дрова собираешь? – приветствовал ее Игорь. Женщина пристально посмотрела на него, и ему стало не по себе – очень уж цепким был ее взгляд. Она протянула к нему руку:
– Еда есть? А то я два дня крошки во рту не держала. Дай поесть, не пожалеешь. Погадаю тебе, всю правду скажу.
Она улыбнулась, обнажив голые десны. Лишь впереди торчали два кривых почерневших зуба.
– Все, что мне надо знать про себя, я и сам знаю. Ты лучше расскажи, как нам к людям в метро выйти, – усмехнулся Игорь, прикидывая, чем не жаль угостить старуху. Черт с ним, с гаданием, а вот побольше узнать про дорогу не мешало бы.
Поколебавшись, он все же выудил из рюкзака неполный пакетик крупы. Женщина проворно сунула пакетик куда-то в складки многослойной одежды. Была она в темном ветхом платье, на которое сверху еще было накинуто что-то грязное и бесформенное, с потертым и слипшимся меховым воротником.
– Чифирь? – спросила она, протягивая стеклянную банку с бурой жидкостью. Жидкость выглядела очень неаппетитно, и Игорь покачал головой, вспомнив про яд из корня подземельного.
– Что ж тебе сказать хорошего? – прищурилась старуха. Перевела взгляд на Женю, поводила рукой над ее головой: – Вижу, все вижу, дитятко. Тяжкая доля тебе выпала. Молчи, терпи, может, и уцелеешь.
– Скажи нам лучше, как до Проспекта Мира дойти, – оборвал Игорь причитания старухи.
Старуха уставилась на него… А старуха ли? Громов вдруг понял, что не такая уж она и старая. Если бы не дурацкая одежда, ей можно было бы дать лет сорок. И движения у нее были быстрые, уверенные.
– А ты, красавец, долго жить будешь, – усмехнулась она как-то двусмысленно, – если, конечно, не умрешь на днях.
У Игоря мурашки побежали по спине. Но старуха вдруг, отбросив кривляния, заговорила вполне нормально:
– Пока лучше низом идите, по реке. Сейчас по водопаду подниметесь, в кирпичный коридор попадете, вот прямо по нему и идите. Только не до самого пруда, а чуть раньше выход ищите. Потом парком пройдете вниз, там перейдете улицу широкую, по ступенькам подниметесь и увидите большой дом с круглой крышей. Лучше справа обойдите его, со стороны месяца. Потом все прямо – и выйдете, куда надо.
Она стояла так близко, что Игорь почувствовал странный острый звериный запах. Вдруг из проема за ее спиной послышалось что-то вроде стона. Причем – нечеловеческого.
– Кто там у тебя? – спросил Громов, непроизвольно сжимая приклад автомата.
– Кошечка моя захворала, – запричитала снова старуха.
Игорь вздрогнул и мог бы поклясться, что старуха это заметила, – глаза ее злорадно блеснули. Но она тут же горестно подперла щеку рукой, как бы собираясь расплакаться, и опять заныла:
– Котеночек мой заболел, Васенька. А вы идите своей дорогой, добрые люди, какое вам дело до одинокой больной старухи?
Игорь махнул рукой, и маленький отряд двинулся дальше. Старуха же проворно забралась в боковой ход, где лежал, уронив голову на лапы, крупный зверь. Старуха присела и погладила его по лобастой голове.
– Обидели Васеньку злые люди, ранили, – забормотала она. – Ничего, будет Васенька здоров.
Зверь вздохнул почти по-человечески.
– Не так далеко им идти, – захихикала старуха, – да только дойдут ли? Там ведь по дороге домик стоит, хорошенький такой. Доброго Дедушки домик. А в домике том – зверушки. Милые зверушки, ученые. Стоят звери около двери!
И она снова мерзко захихикала.
Глава 7
Достоевская и ее обитатели
Как и предсказывала старуха Чуфыриха, путешественникам пришлось преодолеть небольшой водопад, после чего они очутились в кирпичной трубе значительно меньших размеров, чем туннель. Идти здесь было не так удобно, под ногами хлюпала вода. Но скоро они миновали боковой туннель, откуда вливалась основная масса воды, и брести против течения стало легче.
Наконец они увидели, что впереди забрезжил неясный свет. По подсчетам Игоря, снаружи сейчас смеркалось. Он вспомнил совет старухи – не выбираться через пруд, а подняться на поверхность раньше.
Все устали, промокли и замерзли, но погреться и обсушиться все равно было негде. Решили подкрепиться немного и вернуться чуть-чуть назад в поисках выхода.
Пройдя немного в обратном направлении, Игорь обнаружил трубу, показавшуюся ему подходящей. Отдохнув с полчаса, они принялись выбираться. Первым лезть решил Игорь, а Профессора оставил замыкающим.
Добравшись до верха, Громов отвалил тяжелую крышку и высунулся наружу. Уже почти стемнело. Он находился на полянке, заросшей буйной травой, уже начинавшей жухнуть. Невдалеке виднелись густо разросшиеся кроны деревьев, оттуда долетали странные монотонные скрипучие крики. Не очень Игорю нравилось это место, однако выбирать не приходилось. Он осторожно выбрался из люка, постоянно оглядываясь. За ним вылезли Марина и юркая, как ящерица, Женя. Последним грузно вывалился Профессор.
Игорь наугад принялся прокладывать путь сквозь густую траву. По сторонам слышались шорохи и треск, как будто на лужайке, кроме них, находилось еще множество всякой мелкой живности.
Профессор растерянно оглядывался по сторонам. И не узнавал знакомые места. Ведь он здесь бывал много раз до Катастрофы. Он отлично знал Мещанский район. Вон там, за парком, возвышается шпиль Театра российской армии, необычного пятиконечного здания. А сейчас они в парке. Когда-то, в XVIII веке, здесь была загородная усадьба графа Салтыкова. Наверное, город тогда еще умещался в пределы Садового кольца. Потом, век спустя, усадьба графа была переделана в Екатерининский институт благородных девиц, и парк стал называться Екатерининским. А еще через сто лет в здании института разместился Центральный Дом Советской Армии, и вместо благородных девиц по аллеям парка, также переименованного, теперь ходили солдаты. Да и сам Северцев бывал здесь не раз – ресторан в нарядном здании с колоннами на площади днем работал как столовая, там можно было хорошо поесть. В парке гуляли мамы с детьми, в пруду плавали лебеди. Ну, может, лебедей и не было, но уж утки плавали точно.
К 1980 году, к Московской Олимпиаде, от парка отрезали кусок, чтобы проложить широкий Олимпийский проспект. Тогда же был построен и Олимпийский спорткомплекс. Аристарх тогда был мальчишкой, но он все помнил.
Теперь парк превратился в джунгли. Утки куда-то делись – наверное, их пожрали новые обитатели этих мест. А может, и сами утки теперь жрут новых обитателей…
