Женщина уставилась на нее с явным изумлением.
– То есть как это, «другим»? Ведь она гадалка! Не может же она просто так бросить свое ремесло и растить шампиньоны или вязать!
– Но если она часто ошибается, значит, она плохая гадалка, – в свою очередь удивилась Нюта. – Наверное, она ошиблась в выборе призвания.
– Ты не понимаешь, – покачала головой Мура. – Просто ты еще очень молода и не знаешь жизни. Так было всегда, и до Катастрофы тоже. В любой профессии, будь то наука, производство или сфера обслуживания, было процентов десять талантливых, которые двигали ее вперед, еще процентов тридцать – сорок просто хороших и добросовестных работников, а все остальные, то есть половина – посредственности, которые вообще ничего из себя не представляли. Правда, в последние годы перед Катастрофой, когда мерилом успеха стали деньги, положение начало меняться. Способные получили возможность зарабатывать, а остальные иной раз вынуждены были уходить в другую область – иногда себе же на пользу. Но вообще-то посредственные работники часто компенсируют свои недостатки исключительной цепкостью и зубами держатся за свое место. Не уверена, что ситуация сильно изменилась, скорее наоборот: почему-то именно талантливые люди быстрее других гибли или отчаивалась в Метро, а вот посредственность расцвела пышным цветом. Поэтому Кора гадалка, и гадалкой умрет. Просто она неважная гадалка, но ведь конкурентов у нее все равно нет, так что люди в трудных случаях идут к ней за советом и помощью. Значит, она нужна им.
Разобравшись с этим вопросом, Мура продолжала:
– Когда Кору спросили, что нас ожидает, она, конечно, приложила все усилия, чтобы узнать ответ. Жевала какие-то особые грибы, растущие в отдаленных туннелях и доставляемые челноками за бешеные деньги, впадала в транс и разглядывала свой магический стеклянный шар. Но в результате получила лишь одно неясное откровение: станцию спасет дева, пришедшая с Севера.
– И правда туманно, – пробормотала Нюта.
– А пророчества всегда туманны. Вот, например, она как-то изрекла: «Есть Четвертый Рейх, а Пятому не бывать». Почему так – никто не знает. В это можно только верить или не верить.
– И вовсе это не про Четвертый Рейх было сказано, а про Третий Рим, и не Кора это говорила, – досадливо сказал заглянувший к ним Вэл. – Ты просто все перепутала.
– Может быть, – покладисто согласилась Мура и продолжала рассказ. – Несмотря на неопределенность предсказания, муравьи за неимением лучшего ухватились за него и начали отслеживать всех посетителей станции. Ты, дитя, не первая – одну девушку, на свою беду пришедшую к нам с челноками, уже против ее воли отправили на поверхность. Как и следовало ожидать, она не вернулась, зато монстр, судя по всему, прекрасно себя чувствует и продолжает скрестись в ворота с удвоенной силой. Муравьи опять к Коре, а та им отвечает: «Значит, это была не та дева. Ждите». И вот дождались.
Из дальнейших объяснений Нюта с ужасом поняла, что как минимум все муравьи, а вместе с ними и часть индиго, всерьез считают ее той самой девой-спасительницей. Во-первых, она пришла почти что с Севера. Во-вторых, если и вправду сумела добраться по поверхности от Сходненской до Гуляй Поля, значит, действительно героиня, которую на Улицу 1905 года привела сама судьба.
В другом случае девушка, конечно, слегка задрала бы нос, но сейчас у нее волосы встали дыбом.
– То есть, вы хотите сказать, – на взводе начала она, – что меня отправят воевать с монстром, с которым не могут сладить даже местные бойцы, только потому, что вашей неумелой гадалке чего-то там под грибами привиделось? А когда он и меня сожрет, она опять разведет руками и скажет: «Ну, значит, и не про эту деву в пророчестве говорилось»?!
Мура пожала плечами, скорбно глядя на Нюту:
– А если я откажусь идти на смерть? Сама объявлю на всю станцию, что в пророчестве говорится вовсе не обо мне, что я никакая не спасительница и вообще никому и ничем тут не обязана?!
– Боюсь, у тебя просто нет выбора. Со станции тебя по-всякому не выпустят, комендант уже распорядился. Да и муравьи уже так напуганы и отчаялись, что готовы ухватиться за любую соломинку. Откажешься – найдут повод заставить. Навесят на тебя каких-нибудь грехов, твоих или чужих, неважно. Если покопать, за каждым что-нибудь да найдется, а наш комендант большой специалист по таким делам, все-таки бывший милиционер. Он как раз тут служил, в метро, поэтому и спасся, и людей сумел организовать, и власти добился. В общем, пригрозят расстрелом или кормить перестанут – куда ты денешься. Сразу согласишься по-хорошему, так хоть какой-то шанс спастись будет.
– Да он просто убийца, ваш комендант! – вырвалось у Нюты.
– Ну-ну, не надо так сгущать краски, – примирительно пробормотала Мура. – Он тоже человек несчастный: полгода как жену схоронил, то ли от воспаления легких, то ли от астмы, а недавно еще и единственный ребенок, Алиночка, пропала. Может, конечно, найдется еще, да только опасаемся мы: она же такая впечатлительная была, может, решила сама на поверхность податься, станцию спасать?
Нюта поняла, что опять оказалась крайней в чужой игре. Эта женщина, сперва казавшаяся такой участливой и милой, на самом деле тоже преследовала свои цели. Вот и сейчас Мура чуть ли не со слезами говорит об этой Алиночке, которая, может, наслаждается уютом на соседней станции, а до отправляемой на смерть под дулом автомата чужачки ей и дела не было.
– Мне надо подумать, – сухо сказала она.
– Разумеется, – тут же торопливо согласилась Мура. – Лучше, если ты придешь к этому решению добровольно, осознавая, на что и во имя чего идешь. Я слышала, что у солдата, настроенного на победу, шанс выжить куда выше, чем у того, который заранее считает себя убитым.
Нюте ясно было, что и сама Мура слабо в это верит, и говорит это просто для того, чтобы ее приободрить. Но поскольку другого выхода ей все равно не оставалось и предложение подумать было чистой формальностью, к словам красавицы, явно занимающей среди индиго не последнее место, стоило прислушаться. Да и потом, раз уж за Нюту все решили заранее, стоит, по крайней мере, получше узнать об этом неведомом звере – может, тогда у нее появится хоть малюсенький шанс спастись? Или даже попытаться убежать, а пока тянуть время и делать вид, что она склонна согласиться? Может, удастся придумать, как прошмыгнуть ночью мимо кордонов и уйти на Беговую или обратно на Баррикадную?
Девушка немного приободрилась, и Мура, глядя на нее, подумала, что «спасительница» начинает свыкаться с предназначенной ей участью.
– Возможно, у тебя действительно особая миссия, – сказала она. – То, что ты в детстве уцелела там, где погибли взрослые, – тоже не случайность. Я, разумеется, не хочу сказать, что, прожив среди монстров несколько дней, ты стала одним из них, – торопливо поправилась она, – но, возможно, какие-то твои скрытые способности заставляют их принимать тебя за свою. А этот случай на поверхности, когда только ты видела девушку на рельсах и в результате спасла и себя, и своих спутников? Конечно, никакой девушки на самом деле не было, просто ты ждала знака и сумела правильно его истолковать. А знак мог быть каким угодно. Вы незадолго до этого говорили о девушке, гуляющей по рельсам, и, видимо, этот образ сильно запал тебе в душу, а потом в нужный момент просто трансформировался в сгусток информации, который принял ожидаемую форму. Если бы ты жила на нашей станции, то обязательно принадлежала бы к клану индиго, ведь именно умение воспринимать информацию извне и обращать ее себе на пользу как раз и отличает нас от остальных. От тех же муравьев, которые считают, что выживут, если будут тупо следовать неизменным правилам. Возможно, это умение выручит тебя и на этот раз. А я обещаю тебе помочь, чем смогу.
