Повесив трубку, я увидел, что все в комнате, застыв, слушали наш разговор. У всех, кроме Паганого Неля, были испуганные и вопрошающие взгляды. Старику всё было пофиг…
– Милый, объясни, что имел в виду старина Жерар? – нетерпеливо схватила меня за плечи Эльвира.
Я раскрыл было рот, чтобы ответить, но тут в дверь постучали. Я вздрогнул, но в комнату заглянула улыбающаяся уборщица. Все облегчённо выдохнули. Из моих ответов комиссару всем всё было ясно. Но Эльвира справедливо считала, что «дьявол в деталях», а потому требовала подробностей.
– У нас появились слушатели! Целых двое. Поэты счастливы, все хотят читать по второму кругу и не по одному стихотворению. Послали спросить у вас. Говорят, что они могут дать вам ещё полчаса времени, пока будут выступать сами.
– Слушатели? Это же замечательно! – обрадовалась мама Эльвиры. И тут же в ужасе уставилась на меня, проведя несложные логические вычисления…
– Пойдёмте, – сказал я, не давая ей возможности спросить, как они выглядят, нужно было, чтобы вся наша делегация вела себя естественно. – Кажется, мероприятие слишком затянулось. Объявите победителей, вручите награды, и пусть все уходят.
– А как же стихи? Если они узнают, что у них отобрали их законное право на чтение, все будут возмущены. И никакие почётные грамоты им этого не компенсируют. А мы же хотели, чтобы у всех был праздник, – взмолилась мама Эльвиры.
– Хорошо. Пусть прочтут. Но только трое победителей и по одному, – жёстко добавил я, а то знаем мы их, поэтов. Им только ослабь удила, они и до утра не остановятся…
На деле мне нужно было поскорее освободить помещение, если, конечно, эти двое гостей и есть те, о ком мы все подумали. Прежде чем выйти из комнаты, я попросил всех присутствующих не паниковать раньше времени и вести себя естественно. Очень надеюсь, что все меня так и поняли.
Звонить шефу было рано. Сначала я должен сам посмотреть на новых гостей. Вряд ли преступники будут при всём народе показывать, кто они такие. В их интересах быть максимально незаметными. Если они зашли, увидев, что здесь открыто и ждут всех желающих послушать рифмованные строки, то стоит вести себя тихо.
Они должны убедиться, что за все эти годы никто не удосужился поменять полы. А если так, то их заначка цела, и тогда они вернутся сюда ночью, чтобы её забрать. Лишний шум никому не нужен.
Эх, жаль я не спросил, поставили ли они половицу на место, и не проверил, насколько это естественно выглядит сейчас. Я решил не попадаться на глаза преступникам, а потому зашёл вместе со всеми, бросив на сидящих в заднем ряду пришлых чертей только беглый взгляд, мне этого хватило. И сразу же сел к ним спиной на ближайший от входа свободный стул.
Да, наши худшие опасения оправдались: это были они, те самые Том и Джерри. Не знаю, заметили ли они мой мундир, но Паганый Нель, Моро, Эльвира и её мама, каждый украдкой, бросили на меня взгляд, чтобы узнать, те ли это, кого стоило бояться.
Я старался быть максимально естественным. Лезть за телефоном не рискнул, только чуть кивнул головой Эльвире: да, это они! Но самое неприятное, что одного взгляда на их уголовные рожи было достаточно, чтобы понять – эта парочка, не задумываясь, откроет пальбу…
Мадам Фурье встала у камина, застыв в красивой позе с неестественно прямой спиной, в роли хозяйки литературного вечера. Дождавшись, когда все замолкнут и будут смотреть только на неё, она начала с обычного подведения итогов подобных конкурсов, расточая хвалы всем участникам, говоря, что достойны были победить все, поэтому жюри так долго думало, и так далее и тому подобное…
Потом начала зачитывать имена и приглашать победителей, награды было доверено вручать улыбчивому Моро. Вампиры вообще улыбаются лучше всех на свете, потому что им нравится демонстрировать зубы. Поэты года, наоборот, делали вид, что им всё это глубоко безразлично. Почти все заученно говорили, как они устали от славы, пресытились наградами и признанием и больше всего хотят немного тишины где-нибудь на горных склонах, у ручья, под пасмурным небом, наедине с природой…
К сожалению, грабители выдержали этот скучнейший этап. А я-то надеялся, что за это время они плюнут и уйдут, не причинив никому вреда. Мы бы с Чмунком устроили засаду и подстерегли их здесь ночью. Тогда никто бы не пострадал. А как задержать их сейчас, в зале, полном народа…
Я тайком бросил взгляд на преступников, хотя, по сути, их нельзя так называть, они уже отдали свой долг обществу, отсидев положенный срок за совершённое злодеяние. Но, с другой стороны, они скрыли от властей место, где спрятали деньги, а сейчас собирались забрать себе награбленное. Сам факт, что они пришли сюда, вновь делал их преступниками.
Повернувшись и криво улыбаясь Эльвире, которой пришлось сесть сзади, я кинул беглый взгляд на двоих подельников. Те, склонившись друг к другу, о чём-то шептались, хищно озираясь по сторонам. Пожилой, видимо Том, лысый, с отломанным рогом и печатью всех пороков на лице, часто моргал, дёргая левой щекой. Казалось, что он находится на грани нервного срыва.
Джерри был сдержанней, но злобный вызов в глазах и угрожающий оскал золотых зубов вызывали неприятное ощущение. Я бы сказал, что из них двоих он более опасен. И именно он будет стрелять первым во всё, что шевелится…
Из-за стульев и гостей они практически не могли видеть пол в нужном углу, а встать и начать при всех отрывать половицу было слишком рискованно. И даже если преступники страшно торопятся, не факт, что начнут действовать прямо сейчас. Они могут и не помнить точного места, где спрятали деньги, ведь им тогда было страшно некогда. То есть я бы на их месте перепроверил каждую доску в скрипучем полу…
А тут ещё со сцены снова зазвучали стихи. Я постарался отрешиться от всех мыслей и начал слушать. Кстати, теперь читала мама Эльвиры. Хоть я и велел сократить чтения в связи с криминальной опасностью, но оказалось, что она получила специальный приз за длинную историческую поэму.
– Как можно было забыть, что любое литературное жюри в первую очередь награждает себя, – пробормотал я, покрываясь мурашками после каждой строчки.
– Я же Люсинда Трансильбовская,
Не наводите на меня тень!
Но он ответил ей дерзко:
– Пришёл твой последний день!
Поэма была посвящена легендарной древней королеве франков Люсинде Трансильбовской, в поэме это имя упоминалось раз тридцать – тридцать пять. Дальше я не считал, сбился…
– Но, ах! – вскричала Люсинда. –
Как вы могли поднять на меня меч?
– Да, – воскликнул негодяй, –
Я давно мечтал снести твою голову с плеч!
У меня заломило зубы. Я осторожно глянул, что делают бандиты, и с ужасом увидел, что пожилого буквально трясёт. Его глаза остекленели, он пытается встать, а тот, что моложе, висит на нём, стараясь удержать напарника на месте. Дальше я уже не сводил с них глаз и начал осторожно приподниматься с места, потому что чёрт с обломанным рогом держал руку в кармане, где у него явно находился пистолет. Тот самый Makarov, о котором говорил шеф…
