– Например, Майк, – я глянул Лесе в глаза.
– Да, – кивнула она, выдержав мой взгляд.
– Тогда получается, что любой человек, знающий о нейрочипе и об ответной части на «Тапрабани», может вступить в контакт с дельфином посредством сетевого соединения?
– Да. Но шлюзовый адрес известен только двоим людям, Мне и начальнику станции. К тому же сам факт установки нейрочипа держится в большой тайне даже от островного руководства. Фактически о нем знают, кроме нас с начальником, только Эдуард, поймавший торпеду, трое хирургов, проводивших препарирование биотеха, а также двое инженеров, занимавшихся созданием электронного блока к ответной части. Все они члены команды «Тапрабани». Поверь, Рома, вклиниться в этот канал постороннему совершенно немыслимо. Тем более бывшему охотнику.
– Но другого объяснения у меня нет.
– Ну хорошо, – вздохнула Леся. – Допустим чисто теоретически, что ваш безумный командир как-то умудрился таскать образы из Тошкиной головы. Допустим, он так хитер, что произвел анализ из каких-то крупиц информации. Но ведь если все это принять на веру, то наша версия относительно Жаба получает блестящее подтверждение. Я имею в виду мотив. Он не хотел, чтобы Тошка разведывал пусковую установку, поэтому затопил корабль со мной. При этом он постарался сделать так, чтобы люди не пострадали, – затопил «Риф» на минимальной глубине. Если бы Радж не запаниковал, обошлось бы без жертв.
– Но мотив мог быть и другим. Например, он пустил тебя под воду, чтобы уберечь от смерти.
Я сказал это намеренно жестко, чтобы на Леську лучше подействовало.
– Что ты имеешь в виду? – шепнула она.
– А подумай, что было бы, окажись в конструкции пусковой установки устройство, способное реагировать на биотехнологические чипы?
– Установка убила бы Тошку на подходе.
– А потом?
– Потом?
– Да. Она бы нанесла удар по ответной части, то есть по «Тапрабани», на которой бы мы в тот момент находились.
Похоже Леське такой вариант не приходил в голову. Да и я сам удивлялся, как подобная конструкция могла возникнуть в моем мозгу. Если честно, я редко занимался столь сложными построениями, так что догадка показалась мне чуть ли не гениальной.
– Ты хочешь сказать, что Жаб мог рассчитать события на столько ходов вперед? – удивилась Леся.
– На столько? Да это для него вообще не задача! Знаешь, как он себе акустика выбирал в команду?
– Ты о Чистюле?
– Да.
Мне пришлось ей вкратце рассказать, что Жаб заприметил Чистюлю еще ребенком, когда тот в школе выиграл конкурс по отгадыванию звуков. Оказалось, что Чистюля без труда отличал хруст надкусывания яблока от хруста надкусывания сырой моркови. Но Чистюля не собирался становиться охотником, что подвигло Жаба на сложную интригу с компроматом, в результате которой Чистюля попал-таки в учебку.
– На эту операцию у Жаба ушло больше десяти лет, – закончил я. – Представляешь, сколько ходов ему пришлось просчитать? Боюсь, что никто лучше нашего командира не владел этим искусством.
– Тогда он точно жив, – уверенно кивнула Леся. – Человек с таким предвидением и вычислительными способностями просто не мог так глупо погибнуть от вполне ожидаемой атаки биотеха.
– Скорее всего ты права. И если моя догадка насчет мотивов Жаба верна, это может полностью изменить цель нашей экспедиции.
– Решил ему помочь?
– Не знаю уж, нужна ли ему помощь… И замысел его, честно говоря, мне тоже до конца не понятен. Важно понять главное – имеет ли он отношение к пуску ракеты. И еще бы мне хотелось узнать, обезвредил он включенную мной систему уничтожения Поганки или нет.
– А если ответы на оба вопроса отрицательные?
– Тогда тебя потопил не Жаб, – ответил я. – тогда это просто три дикие торпеды. В океане такое бывает.
– Бывает, чтобы торпеды атаковали корабль на минимальной глубине?
– Не знаю, – честно ответил я. – Вообще-то они всегда стараются нанести максимальный урон. Это правда. И это самая большая неувязка во всей истории. Возможно, Молчунья права – Жаб действительно выжил. А значит, как минимум на один из двух моих вопросов ответ положительный.
– На какой?
– Хотелось бы мне самому это знать. Ладно, пойдём, нас, наверное, заждались.
– Идем. Но вообще интересно все складывается. То ты утверждаешь, что Жаб законченный псих и маньяк-убийца, то вдруг у тебя возникает теория, что он потопил меня ради моего же спасения. Ты меня пугаешь такими резкими поворотами. Логики в этом мало.
– Извини. Возможно, я ему приписываю собственные мотивы. Но согласись, что если бы пусковая установка убила Тошку из-за вживленного нейрочипа, то следующая ракета поразила бы «Тапрабани» и нас вместе с ней. В этом есть логика?
– Пожалуй.
Мы вернулись к остальным, и я заметил, что Молчунья нервно барабанит пальцами по столу. Долговязый тоже выглядел чуть напряженным, что с ним крайне редко бывало. Конечно, они прекрасно понимали, что у нас с Лесей состоялся не семейный разговор. Ради семейного разговора люди не вскакивают как ужаленные посреди разработки стратегических планов.
– Переночуем, и завтра с утра на «Рапид», – подвел итог отставник. – Хватит праздного времяпрепровождения. Нас ждут великие дела. Сердцем чую недоброе. Как представлю Жаба на боевом батиплане, так меня оторопь берет.
– Раньше не брала, – съязвил я.
– Раньше он был под нашим присмотром, – серьезно ответил Долговязый и уточнил: – Под присмотром Викинга, Рипли и моим. Рипли он, кстати, всерьез побаивался. Честно говоря, я был в шоке, когда он взял ее в заложницы. Честно.
– У него была великая цель, – неопределенно произнес я.
Долговязый глянул на меня с едва заметной тревогой. Но на самом деле и без его взглядов я начинал тревожиться за себя. Это было как наваждение, честное слово. У меня мысли о бывшем командире из головы не шли, мне теперь казалось, что я выдумал достойный мотив для Жаба только потому, что был в чем-то похож на него, что я сам при определенных обстоятельствах мог бы поступить как он. И это было страшно, поскольку, как мне казалось, никакого оправдания не было для него в событиях годичной давности. По всем статьям, как ни крути, Жаб был преступником и законченным психом. И лишь одна деталь теперь не давала мне покоя. Только одна, но она могла все запросто с ног на голову перевернуть. Или с головы на ноги?
Если старая пусковая установка была способна распознавать биотехов, то едва Тошка пересек бы границу опасной зоны, она бы убила его лазером, а через секунду накрыла бы термоядерной ракетой «Тапрабани». Получалось, будь Жаб в курсе всего, его можно считать нашим спасителем. Ведь не потопи он Леську в безопасном месте, беды было бы не миновать.
– Интересно… – осторожно произнес я вслух. – На металлических пусковых установках хоть когда-то начали ставить детекторы биотехов?
