Сон тяжело навалился, едва Саша снова коснулся щекой подушки. Усталость все же взяла свое.
14 ИЮНЯ. ЗА ТРИ ЧАСА ДО РАССВЕТА
На тридцатиметровой высоте ветер был ощутимым. Японец поправил упавшую на лоб прядь и двумя ударами ноги вбил в трубу последнюю доску. Ненагруженную веревку трепало ветром, она убегала к земле едва заметной трепещущей дугой. Японец боялся.
Сильно.
Едва не дрожал от страха.
– Давай! – негромко крикнул он в темноту.
Таня обмотала завернутую винтовку концом веревки, пропустив его через ручку крышки от выварки. Получилось громоздко, зато один раз поднимать – подъем такого груза по железной трубе и без того обещал много шума.
Веревка напряглась, теперь ветру стало труднее ее изгибать. Японец потянул.
Хитрый Обманщик, завернутый в старое одеяло и целлофан, бился о трубу мягко, глухо, гася звон крышки от выварки. Женька, пока поднимал, до боли натер руки. Зато когда показался замотанный в одеяло ствол, рутинная реальность происходящего откатила куда-то на задний план. Далеко.
Огни ночного города гипнотизировали, ветер окончательно разогнал облака, и густая звездная россыпь нависла над южным городом, над старой трубой и маленькой фигуркой Японца – день обещал быть особенно жарким. Внизу густо шумели кроны деревьев.
Ну и что, если это не Чечня? Зато позиция настоящая и винтовка с патронами. И враг. Только как его узнать?
Японец видел Алекса лишь на фотографии, зато точно знал дом и подъезд. С такой высоты в прицел должно быть видно отлично. И кто еще может возвращаться домой так поздно? Вероятность ошибки очень мала. Очень. К тому же если предполагаемый Алекс будет очень уж не похож на фотку, всегда можно произвести отступательный маневр.
Холодеющие пальцы с трудом развязали веревку, крышка от выварки надежно легла поверх досок. Женька размотал сверток, выкинул ветки в трубу. Теперь Хитрый Обманщик был виден во всем великолепии – с патронами, тускло блестевшими монетками капсюлей.
Сокрушительная мощь, исходившая от оружия, заполнила тело, как вода пересохший кувшин, – теперь Японец ничего не боялся. Только бы поскорее вжаться плечом в уютный приклад, только бы отсвет прицела снова затрепетал на лице.
Ветер начал стихать. Палец нажал на пусковую кнопку прицела, внутри заурчало. По экрану побежали цифры загрузочного модуля.
Пароль.
Японец заученно нажал три раза на правую кнопку коррекции, четыре на левую и два – на кнопку увеличения. Ключевая комбинация цифр. Теперь ввод. Накопитель снова заурчал. Экран осветился глубиной объема.
Японец зацепился крючьями за кромку трубы и глянул в окошко прицела. Ночь, несмотря на яркий свет фонарей, скрадывала цвета, только паутинка прицела ярко переливалась красным и желтым. Видимость приличная. Порыв ветра снова зашуршал в листве далеко внизу.
Женька чуть добавил увеличение и оглядел границу парка. Сразу за трепещущей пеной акаций виднелась дорога, тротуар, палисадник у самого дома Алекса. В некоторых домах желтели освещенные окна. Он посмотрел в одно – смутная тень за густой паутинкой тюля. Добавил увеличение. Стало только хуже. Плюнул.
Японец пробежал прицелом по другим окнам, на некоторых занавесок не было – виднелись ковры, фрагменты шкафов. Неинтересно. Ему почему-то представилось, что какая-нибудь симпатичная девушка, вернувшаяся с дискотеки, обязательно должна переодеваться. У зеркала.
Тут до него дошло, что для ночной оптики нет разницы – горит свет в окне или нет. Он переключил режим, изображение на миг пропало, вернувшись уже без красок, зеленоватым маревом монохромного изображения. Теперь прицельная сетка смотрелась ярче.
В одном из неосвещенных прямоугольников теперь явственно виднелась часть кровати. Стройные женские ноги можно было разглядеть почти до колена – остальное скрывалось за непрозрачностью стен. Хозяйка квартиры явно не спала, ноги шевелились, то сгибаясь в коленях и почти пропадая из виду, то разгибаясь и напрягаясь в две живых струны.
У Японца потеплели уши. Несмотря на подкравшийся стыд, захотелось посмотреть, чем же все это кончится. Не кончалось долго.
Наконец сетка прицела напомнила, что перед глазами не кино, не видоискатель камеры и не экран телевизора. Так можно и Алекса прозевать!
Он перевел прицел на кромку парка, сбавил увеличение. Сердце еще учащенно колотилось, и он вдруг представил себя со стороны, как сидел с покрасневшими ушами и подглядывал в замочную скважину ночного прицела, словно школьник в женскую раздевалку. Стало стыдно.
Внизу ждала Таня.
Японец тихо выругался, опустил затворный рычаг и, зацепив патрон, вогнал его в казенник. Тихо звякнул ставший на место затвор. Рычаг вверх до щелчка. К бою готов.
Прицел тихо урчал, на экране менялись значения расстояния – отрабатывал лазерный дальномер. Женька поймал в перекрестье угол дома Алекса. 2700 метров. Ни фига себе! Даже для такой винтовки дистанция предельная, а уж с его умениями… Беда.
По дороге мимо дома, словно в немом кино, проехало одинокое ночное такси. Японец попробовал выцеливать водителя – получилось плохо. На движущейся цели сетка плясала как припадочная. Снова начал подкатывать страх. Руки задрожали, целиться стало еще труднее.
Женька вспомнил, как Фролов рассказывал о скорости пули и о том, что на таких дистанциях она достигает цели только через две-три секунды после выстрела. Ужас… За это время жертва может пройти столько, что никакой компьютер не рассчитает упреждение!
Ветер неласково дунул на взмокшую спину. Ноги начали затекать в неудобном положении. Серый хвост приближающегося рассвета еле заметно затер звезды с восточного края неба. Где-то зазвенел ранний будильник.
Перенапряжение последнего часа стало сказываться сонливостью, мир сжался до крохотного экрана прицела, бросавшего на лицо зеленоватые блики. Японец даже не сразу среагировал на возникшее движение. Протер глаза. Через парк шел человек. Ракурс почти сзади, никаких деталей не видно.
Палец коснулся кнопки увеличения, и парк стремительно надвинулся, заполнив собой все видимое пространство. Теперь видно стало гораздо лучше, и, когда мужчина повернул голову, обходя клумбу, на кепке мелькнула английская надпись. Но и без нее Женька узнал Алекса.
Конец утомительного ожидания настолько обрадовал, что от страха и неуверенности не осталось и следа. Человек выглядел как нарисованный, как персонаж старенькой компьютерной игры. Японец навел перекрестье прицела на удаляющуюся спину, стараясь не замечать, как все трясется и пляшет, выдохнул и плавно нажал спуск.
Ночь вздрогнула от сокрушительного звукового удара. Во всем дворе упруго звякнули стекла, десятки птиц сорвались с чердаков и деревьев, кругами метнулись к светлеющим небесам. Во дворе, у дороги и дальше, во всех припаркованных машинах сработала сигнализация – гудки, трели, сирены разнеслись в округе, смешиваясь с лаем собак в частном секторе.
