Получается, что законы изменяются вместе с обществом, они являются лишь отражением условий, в котором общество существует. И если для выживания общества будет необходим каннибализм, рано или поздно он будет узаконен так же, как было узаконено рабовладение.
Владислав Петрович почувствовал, что установленная им граница между Добром и Злом начала размываться, стала зыбкой, как туманное марево. В голове смутно стали проявляться вопросы, на которые он не знал ответа.
– Стоп! – тихо сказал он себе, отпив три добрых глотка горячего кофе. – Так мы зайдем черт знает куда.
Действительно, если законы создает общество, а он является частью этого общества, то нынешние законы должны его устраивать. Устраивают? Почти во всем. Значит, все верно… Значит, это единственное, что может отделить хорошее от плохого. Законы надо соблюдать. Точка. Конец абзаца.
Он прикрыл папку и удовлетворенно откинулся на расшатанную спинку стула. Кофе в стакане еще оставался, мысли стали ясными и конкретными. Надо, пожалуй, включить кондиционер, теперь его шум не будет мешать.
Когда жуткое устройство в окне снова затряслось мелкой дрожью, Владислав Петрович сел за стол, отставил грязный стакан и принялся печатать первый отчет по новому делу. Не для начальства, для себя самого.
Мысли, изложенные на бумаге, часто позволяли выявить такие связи, которые в уме не проследить никогда. «Что мы имеем? Предварительно и по непроверенным данным два преступления. Одно совершено работниками «Миссии надежды», другое в отношении одного из работников миссии. Так? Назовем это чутьем. Никаких доказательств против миссионеров у меня пока нет, но с этой сектой что-то не чисто. С чего начнем разматывать клубок? Первое – проверить отпечатки пальцев на крышке. Второе – снять отпечатки у всех работников миссии. Третье – снять отпечатки у родителей тех детей, которые были отчислены из секты. Глупо. Стрелял явно профессионал. Ну и что? Его мог нанять кто угодно, а заодно презентовать свою личную крышку от выварки. Маловероятно, но за спрос не бьют в нос. Заодно лишние пальчики в картотеку. Главное – есть законное основание.
Дальше… Проверить пальчики по картотеке, может, обладатель хоть одного отпечатка уже знаком с правоохранительными органами. Это было бы идеально. Но мы предполагаем, а Бог располагает.
Потом главное – установить путь появления в городе столь необычного оружия. По словам Фролова, оно все на строжайшем учете, а значит, возможны лишь три варианта. Первый – использование оружия санкционировано какой-то государственной спецслужбой. Если так, то мне хрена с два дадут что-то разнюхать, зато я сразу пойму это и закину дело подальше.
Второй вариант интереснее. До или после проведения назначенной операции снайпер государственной спецслужбы несанкционированно использовал оружие в своих целях. Вот на этом можно орден заработать. С закруткой на спине… Ладно, поглядим.
Третий вариант из области фантастики. А значит, наиболее вероятен. Во время боевых действий одна из винтовок была утрачена, о чем нужно найти соответствующий отчет военных. Скорее всего, утрачена была не одна, а несколько, но тогда одна уж точно уцелела. После этого нам останется лишь выяснить имена людей, причастных к утрате этого оружия, проследить их дальнейший жизненный путь и найти конец ниточки. Самому мне в этом копаться не дадут, значит, надо подпрячь украинскую Службу Безпеки.
Черт… Фиги с две! Граждане Украины не принимали участия ни в одном вооруженном конфликте, разве что на чужой стороне и сугубо добровольно. Значит, в государственных структурах этих данных нет. А российские спецслужбы, особенно в нынешней ситуации, не дадут мне даже понюхать свои документы, не то что поглядеть. Плохо!
Ладно, отработаем первые два варианта. Узнаем в Безпеке, сколько у нас числится этих «Рысей» и где они есть. И если наткнемся на стену, то дело можно сдавать в архив. Висяк. Если же нет, то потянем дальше.
Кстати, Фролов ведь воевал с чеченцами в составе спецчастей российского Черноморского флота и лишь потом, приняв по месту жительства украинское гражданство, поступил в органы МВД Украины. Надо его расспросить, может, он знает что-то об утерянных в боях винтовках. Должен знать! Слухами земля полнится, особенно на войне.
Теперь немного о самой «Миссии надежды». Нужно побеседовать с детьми, отчисленными после поездки в Америку. Еще надо переговорить с парочкой тех, кого не отчислили. Для контраста и более широкого взгляда. Пока вроде все, может, потом в голову придет что-то свежее».
Владислав Петрович выбил последнюю точку и, вытянув лист из машинки, аккуратно спрятал его в карман. Это не для начальства.
«Еще, что ли, кофе налить? Нет уж… Сердце и так временами напоминает, с какой оно стороны. Лучше вечером сварю настоящего, а эту растворимую кислятину разводить не стану.»
Он взглянул на часы и недовольно скривился. До конца рабочего дня еще три часа. Нет, хоть тут и кондишн, а надо пройтись, иначе крышу начнет рвать конкретно. Снова полезет в голову всякое Добро со Злом, будь оно неладно.
«Точно, пройдусь в ЭКО, узнаю, что они накопали насчет пальчиков и пули. А в тех местах хорошо, море рядышком, бульвар зеленый, кафешка приличная. Вот там кофе и выпью».
Он привычным движением запер сейф, взял со стола рабочую папку с бланками, закрыл дверь в кабинет и, спустившись по лестнице, крикнул помощнику дежурного:
– Я в ЭКО, если что.
– Рацию возьмите! – посоветовал сержант.
– Ага… Чтоб вы мне жизни не дали? Там телефон есть. А наябедничаешь начальнику, я тебя на первой же взятке поймаю.
– Я не беру… – улыбнулся сержант.
– Значит, не дают, – пошутил Владислав Петрович и выскользнул на улицу.
Вариация пятая
14 ИЮНЯ. ГОПНИКИ
Самая злая летняя духота наваливается именно после обеда, и хотя солнце шпарит уже не так сильно, прикрываясь вяло качающимися тополиными верхушками, но все вокруг накаляется настолько, что сам воздух несет в себе жаркое дыхание дневного светила.
Владислав Петрович надел темные, давно вышедшие из моды очки в роговой оправе и двинулся по главной городской улице. Сквер, тянущийся вдоль узкой морской бухточки, набросил на асфальт почти прозрачную сетку тени, пытаясь спасти отдыхавшую на лавочках молодежь от палящих лучей солнца. Но пяти нелепо разодетым парням и четырем веселым длинноногим девчонкам жара была явно нипочем. Они со смехом прихлебывали пиво из бутылок, курили, слушали здоровенный магнитофон и даже пытались приплясывать в такт скрежещущей музыке. На других лавочках тоже сидели люди, а в густой траве клумбы играли с большим вислоухим щенком двое ухоженных ребятишек.
Забойный ритм рвущейся из динамиков мелодии невольно подстроил под себя шаг, следователь улыбнулся, пытаясь разобрать слова английского текста. Английским, правда, это назвать было трудно, но сквозь нарочитый американский сленг все же иногда пробивался смысл. Что-то о маме поющего и о том, что ему нравится, как она занимается сексом. Очень мило. Если бы эти подростки могли понять, то им бы понравилось. Хотя знают, наверное… Раньше мы переписывали в тетрадку переводы «Битлов», а они переписывают это. Каждому поколению положена своя музыка, нравится она нам или нет.
