Он снова взял себя в руки и улыбнулся одной из сладчайших своих улыбок.
Таня вытерла слезы и кивнула:
– Хорошо, я объясню вам! Вчера вы напоили меня какой-то гадостью и в состоянии наркотического опьянения заставили подписать договор о передаче вам маминой квартиры. Вы это прекрасно знаете… Зачем вы делаете вид, что ничего не произошло?
Алекс сел напротив за стол и довольно выпрямился на стуле:
– Так вот! Послушайте, что я вам скажу! Договор вы действительно подписали!
Он достал бумаги, показал подпись на нескольких листах и продолжил своим обычным сладким голосом:
– Вот! Ваша подпись. Только все было по-другому! Вы сделали это добровольно. Это подтвердят не меньше десятка свидетелей. А если вы потом наглотались какой-то дряни, то это ваши трудности. Пожалуй, это только облегчит нам процесс. Хотя и процесса никакого не будет. От вас даже заявление в милиции никто не примет. Обстановка быстро меняется, девочка, – наши военные корабли спокойно стоят возле ваших причалов. Я думаю, вопрос исчерпан? До свидания. Сделайте так, чтобы вас тут никогда больше не было.
Таня ничего не сказала, она вдруг молча схватила бумаги и кинулась из комнаты.
– Стой!
Алекс вдруг осознал, какую допустил оплошность, и бросился вслед. В вестибюле второго этажа ее встретила Марта. Крепкая бабенка цепко схватила Таню за руки и повисла, не давая сделать ни шагу. Подоспел Алекс. Стало ясно, что вырваться будет не так просто и нужно просто порвать бумаги. Девушка прижала их к животу и упала на пол. Ботинок Алекса вонзился в правый бок, дыхание остановилось, в глазах потемнело. Дикая боль пронзила печень. Но она не выпустила бумаг.
– Позвони Сержу и Стиву! – послышался голос Алекса. Даже не стал переходить на английский. – Пусть приедут. Я пока подержу эту дрянь!
Он опустился на Таню сверху и прижал ее своей огромной тушей так, что она не только шевельнуться не могла, но даже вздохнуть. Речи не могло быть о том, чтобы разделаться с документами. По улице пронеслась милицейская машина с сиреной, звук безнадежно стих за перекрестком.
Через несколько минут на второй этаж ввалились два улыбчивых парня с хорошо разработанными скулами и не менее крепкими бицепсами. Втроем с Алексом они быстро разделались с девчонкой. Не понадобилось даже бить. Она, правда, вцепилась зубами в чью-то руку, но это мало помогло. Алекс поправил одежду, злобно потер прокушенное до крови предплечье, подождал, когда Таня поднимется с пола, и на прощанье отвесил хорошую оплеуху.
– А теперь катись отсюда! – злобно завершил он свое выступление.
От лапищи Алекса у Тани остался кровоподтек на нижней губе. Полщеки распухло. Тело болело и дрожало от пережитого напряжения. Одежда превратилась в лохмотья.
Она зашла в туалет, умылась, насколько могла привела себя в порядок и направилась прямо в милицию.
Когда она сбивчиво рассказала дежурному райотдела о своей беде, тот с недоумением поднял брови и потребовал документы. Долго разглядывал то фотографию, то лицо, потом с сомнением поинтересовался:
– А это твои документы? Что-то не могу разобрать. Видок у тебя!
Таня возмутилась:
– Я же только что сказала вам! Меня избили в американской «Миссии надежды»! Она в кинотеатре «Москва».
Дежурный жестко посмотрел на нее:
– Ты что, указывать мне будешь? Или думаешь, я глухой? Отвечай на вопрос. Имя, фамилия, год рождения.
Таня назвала.
– И вообще. – Дежурный окинул ее весьма скептическим взглядом. – То, что ты там про наркотики говоришь, – это уж точно не в твою пользу. А может, ты сама обдолбилась? И где ты их взяла? Иди-ка ты, пока тебя не задержали. Не отнимай время! А может, ты сама до этого американца домогалась? А? Что на это скажешь? Блин… Сейчас нам только международного конфликта не хватало, когда полон город их десантников.
– Да как же вы так можете! – воскликнула она в крайней степени недоумения. – Вы что, сговорились с ними? Там преступники! Они квартиру у моей матери отобрали мошенническим путем! Они заставили меня подписать бумаги! А вы говорите, что я – наркоманка! Дайте мне бумагу, я напишу заявление. Я хочу написать заявление! Вы не имеете права не принять у меня заявление.
Дежурный разозлился:
– Так! Все! Меня это достало! Савченко! Отведи девушку на посадку. Пусть подумает полчасика, если не поумнеет, будем задержание оформлять.
– Да как вы смеете! – закричала девушка, но крупногабаритный помощник дежурного уже поволок ее в коридор, по обе стороны которого за непробиваемыми дверями с квадратными окошками томились бомжи и другие задержанные лица. Лязгнув ключами, помощник швырнул ее на покрытый черной слизью, заплеванный бетонный пол камеры. На лавке в углу зашевелилось вонючее создание с распухшим от денатурата лицом и хрипло пробасило:
– О! Какую нам цыпочку послали!
Создание оказалось синявкой когда-то женского пола, давно утратившей любые признаки оного. Таня поднялась с гадкого склизкого пола и попыталась хоть как-то отряхнуться. По ноге струйкой текла кровь с разбитого при падении колена. На белой футболке отпечатались черные следы какой-то грязи.
– Мамочка! Что же ты наделала! – сдерживая наворачивающиеся слезы, прошептала девушка.
– Какие часики! У!
Синявка приблизилась к Тане и протянула грязную, дурно пахнущую клешню к руке с часами.
– Не трогайте меня! Это подарок! Хоть вы-то меня не трогайте! – взмолилась девушка. – За что же мне это такое целый день сегодня?
– А чем я тебе не нравлюсь? – насупилась синявка. – Чё, не подхожу тебе? Чё? Некрасивая, да?
Она сжала распухшие губы и опасно прищурилась.
– Да нет… Просто не трогайте меня!
– А часики дашь?
– Я же говорю, это подарок. Ну пожалуйста, отойдите от меня!
– А ты когда-нибудь целовалась с женщиной? – вкрадчиво спросила синявка. – Мужчины такие грубые… Иди ко мне.
Жуткое создание протянуло заскорузлые руки с черными ободками грязи вокруг ногтей. Таню затрясло крупной дрожью.
– Возьмите часы, только не трогайте, я прошу!
Девушка торопливо расстегнула ремешок и протянула часы. Женькин подарок было жаль до слез, но перспектива близкого контакта с мерзкой синявкой была страшнее.
Заскорузлые пальцы неуверенно, но цепко сжались, схватив добычу, однако на этом Танины муки не закончились. Синявка повертела часики, хотела нацепить на запястье, но ремешок не сомкнулся на распухшей руке.
– Ладно, – буркнула она и сунула их в карман. – А теперь, слышь? – Она впилась в девушку жестким хищным взглядом. – Поцелуй меня сама! В щеку. Чё! Брезгуешь? А то я не прошу тебя!
Таня кинулась к двери камеры и заколотила, сбивая кулачки до синяков.
