Савонарола молился и постился, явно заклиная Бога открыть, что ему следует делать, дабы оправдать свое жалкое существование на земле. Наконец, в 1485 году, Савонарола пережил откровение: ему было велено «нести в мир слово Божье, защищать его от ужасов, что предназначены грешникам и ждут их в свой час». Теперь он служил в небольшом укрепленном городке Сан-Джиминьяно, в тридцати милях к юго-востоку от Флоренции. Теперь он читал великопостные проповеди с красноречием человека, которому наконец-то открылась его земная миссия — бичевать пороки людские, предупреждать о катастрофах, в которые Бог готов ввергнуть мир. Святая Божья церковь утратила свою святость, ибо пошла путями зла; от малых до великих — все погрязли в пороке; саму церковь следует подвергнуть бичеванию и радикально очистить, только так она может вернуться к святости и простоте истинной христианской веры.
Вскоре слухи о священнике, проповедующем как одержимый, распространились достаточно широко, и через два года Савонарола вернулся в Сан-Марко. Его слышал Пико делла Мирандола, и на него произвели неотразимое впечатление внутренняя сила и простая убежденность, с которой Савонарола толкует библейские тексты. Несмотря на свою большую ученость, Пико как раз переживал душевную смуту; его «900 тезисов в пользу истинной религии» Рим проклял, и перед ним возникла реальная перспектива обвинения в ереси. Может, в свете этих растущих сомнений в самом себе и воспринял с такой остротой Пико услышанное под сводами собора Сан-Марко.
Церковное начальство Савонаролы вскоре стало проявлять беспокойство по поводу его новой манеры чтения проповедей и решило, что лучше будет отослать его куда-нибудь подальше от Флоренции. В 1487 году Савонарола получил пост декана богословского факультета в Болонском университете; при всей неадекватности иных его апокалиптических идей, Библию Савонарола знал и понимал глубоко и основательно, что стало результатом долгих часов ее изучения у себя в келье.
Вернувшись из очередной поездки домой, Лоренцо де Медичи обратился к Пико: что делать с его сыном Джованни, тринадцатилетним кардиналом? Точнее говоря, как позаботиться о теологической стороне его образования? Пико считал, что Джованни не повредит общение с хорошим проповедником, и посоветовал Лоренцо использовать свое влияние для возвращения Савонаролы в Сан-Марко. Именно такую простую веру мальчик оценит по достоинству.
Возведение сына Медичи-младшего в кардинальский сан Флоренция сочла для себя большой честью, и это некоторым образом подогрело религиозные чувства граждан. Именно здесь возникла благодатная почва для громоподобных проповедей Савонаролы, и действительно они начали привлекать все больше и больше поклонников. Его огненные речи находили отзвук в сердцах всех, кто слушал его. Люди из низших сословий находили в них успокоение и надежду: их бедность подобна бедности самого Иисуса Христа, они попадут в число избранных, а богатым уготовано вечное проклятие. Поколебались и многие из тех, кому были близки новые гуманистические идеи. За их неопределенностью и широтой обнажились глубокие тревоги древних времен, жаждущие средневековой бесспорности. Как человек образованный, вполне знакомый с новым гуманистическим учением, Савонарола знал, как обратить его против него же. Если каждый человек, и только он один несет ответственность за свою душу и если, как говорит Пико, «вы способны придать своей жизни любую форму, какую пожелаете», то какой толк тогда в учении Платона и Аристотеля, если их создатели мучаются в аду? Новые гуманистические идеи привели к одной лишь бессмысленной роскоши да чувственным наслаждениям, и, право, стихи поэтов-гуманистов даже отдаленного отношения не имеют к христианству, ведь в них пересказываются языческие мифы, либо это лишь притчи на тему о благочестии. Художники не лучше, и даже когда они обращаются к религиозным сюжетам, используют слишком яркие краски и увлекаются слишком человеческими особенностями, так что «Дева Мария походит у них на шлюху» (по причинам, не представляющим большого секрета, Савонарола с особенным гневом клеймил греховность проституток, называя их «куском мяса с глазами»). На тонкую душу Боттичелли эти огненные проповеди почти сразу же начали оказывать сильное воздействие. Точно так же и Полициано, вслушиваясь в диатрибы Савонролы, быстро уловил в них осуждение его собственных грехов и начал задумываться о судьбе своей бессмертной души. Гуманистическое учение изменило их жизнь и влило новую кровь в искусство, но пока не укоренилось в душах — для этого прошло еще слишком мало времени.
Летом 1489 года Савонарола прочитал цикл лекций в садах монастыря Сан-Марко. Они находились буквально в двух шагах от других садов — там, где осваивал секреты ремесла Микеланджело. Наверное, примерно в это время он впервые услышал проповеди Савонаролы, и они произвели на него сильное впечатление. Уже в старости он говорил, что громыхание его голоса все еще отдается в его ушах, а страстная жестикуляция стоит перед глазами так живо, словно все происходило только вчера. При этом, как ни странно, на Микеланджело эти проповеди оказали меньшее воздействие, чем на других; в вере он всегда был крепок и дарованный талант художника и поэта считал частью своей духовной жизни. Его живопись и поэзия всегда были свободны от любых ограничений в пуританском духе.
По мере того как расширялась аудитория Савонаролы, все откровеннее становилось слово: «Если вы хотите создать хорошие законы, научитесь сначала повиноваться законам Божьим, ибо все законы имеют своим истоком Закон Вечный». Все больше и больше его проповеди приобретали политический оттенок — он выступал против злоупотреблений власти как таковой, говорил, что она оказывает разрушительное воздействие на самих власть имущих. А вскоре Савонарола принялся клеймить за злоупотребления власть уже тиранов-правителей нынешних городов, и публике не понадобилось много времени, чтобы узнать «тирана», правящего их собственным городом. Имя Лоренцо не называлось, но именно на нем все больше сосредоточивалось народное недовольство.
Поначалу Лоренцо довольно мирно относился к этим выпадам, в надежде на то, что сама жизнь вполне цивилизованной Флоренции умерит гнев Савонаролы. К тому же Пико уверял его, что религиозные идеи Савонаролы — идеи вполне здравые, а сам он в душе «хороший человек». Полициано также призывал к терпимости и также находил в проповедях Савонаролы зерно истины; к тому же он популярен в народе — и дает выход накопившимся у людей чувствам, которые иначе выплеснутся куда как более бурно. Савонарола пошел дальше: теперь он уподоблял своеволие нынешних «тиранов» действиям Навуходоносора и Нерона. И все равно Лоренцо терпел. В 1461 году Савонарола был назначен приором монастыря Сан-Марко, и на первую же его в этом качестве великопостную проповедь собралось столько народа, что для последующих он попросил предоставить ему более просторное помещение. Лоренцо опрометчиво дал на это согласие. Теперь уже проповеди Савонаролы привлекали, без преувеличения, настоящие массы людей, его проклятия в адрес «тиранов» передавались из уст в уста и стали достоянием всего города.
Лоренцо едва перевалило за сорок, но симптомы наследственной болезни — подагры и артрита, которые искалечили его деда и убили отца, — уже начали проявляться. Ему тоже теперь, скрюченному от боли, приходилось передвигаться на носилках; но бесперебойное правление городом осуществлялось назначенными им чиновниками. Лоренцо колебался, стоит ли ему предпринимать что-нибудь в отношении строптивого священника, явно подрывающего его авторитет; скрытые предупреждения, которые он посылал ему через доверенных людей, казалось, не производили никакого впечатления и явно игнорировались. Он подумывал, не стоит ли попросить папу послать Савонаролу куда-нибудь в другое место, но Иннокентий VIII тоже болел — сказывались годы беспутной жизни.
