Выбравшись из микроавтобуса на конечной остановке у метро, я глянул на свои «Командирские» — времени было в обрез. Пришлось поспешить, но, сбежав по лестнице, я не удержался и купил-таки слоеный пирожок, который так соблазнял меня этим утром. Не сам пирожок был мне важен — я перекусил, выходя из дому, — но мне хотелось совершить нечто вроде ритуала, подчеркнуть таким образом переход на новый уровень жизни. Взять то, что раньше я хотел, но не мог себе позволить. Ведь теперь у меня была работа. А может, две? Нет, это бред, конечно. Просто ответ подсознания на утренний стресс. Как еще можно рассматривать этот сон? Не ждать же действительно три тысячи долларов! Шестьсот — отлично. Мне хватит шестисот.
Пока поезд метро, в котором я ехал, проминал собой темноту тоннелей, у меня в голове вертелись разные варианты того, как обустроить быт, исходя из новой зарплаты. На войне про удобства как-то не особенно думаешь, да и шестисот долларов в месяц у меня никогда не было. Это ведь с одной зарплаты можно новый телевизор купить! Или оставить старый, но взять видак.
И тут меня осенило. Можно ведь и машину купить. Старую какую-нибудь «копейку», долларов, может, за четыреста-пятьсот. Тогда и на жизнь целая сотня останется. А потом, через месяц, мне снова дадут шесть сотен и я снова буду в порядке. А машина останется.
Раньше о приобретении автомобиля я и не задумывался. И некогда, и незачем. Но сейчас твердо решил — куплю. Воображение живо нарисовало неплохой «жигуленок», почему-то темно-красного цвета. Пространство, отгороженное от непогод и суетного мира, да еще на колесах в придачу. Я начал было углубляться в дебри фантазии, но вовремя спохватился, вспомнив, что дали мне всего три сотни, а шесть пока только пообещали. Через месяц, если выдержу испытательный срок. Так что с машиной придется повременить.
Настроение, такое приподнятое после поездки в маршрутке, под землей стремительно начало ухудшаться. Когда подъезжали к станции «ВДНХ», я сомневался уже не только в том, что получу обещанное через месяц, но и в том, что сейчас, в одиннадцать ночи, вообще не окажусь перед запертой дверью. Представилось, как будет хохотать над шуткой Кирилла вахтер, когда я начну барабанить кулаком в дверь.
«Не буду ломиться, — твердо решил я. — Дерну дверь слегка. Если заперто, тихонько уйду. Хрен им будет, а не шутка над боевым офицером!»
Когда я вышел со станции, ночное небо роняло мелкие капли дождя. Оранжевый свет фонарей отражался в мокром асфальте и в лужах, шум города напоминал низкое гудение насекомых. Прохожие спешили по делам или домой с работы, не замечая друг друга, словно каждый из них находился в отдельной, удобной ему реальности. У закрытых торговых палаток, поглядывая по сторонам, курили двое милиционеров.
Подняв воротник плаща, я протиснулся через очередь на остановке маршруток и поспешил к киностудии. Некоторые окна в здании были освещены, что давало хоть какую-то надежду на то, что Кирилл мог нанять меня всерьез. Если бы все окна оказались темными, я бы не стал переходить дорогу, чтобы не позориться. Не очень приятно ощущать себя полным лохом, в особенности когда прекрасно осознаешь собственную неприспособленность к изменившимся условиям, но сделать ничего не можешь. Прослужив много лет в войсках, погоняв молодых как следует, я попал на гражданку и сам ощутил себя здесь салагой. А вот бывалым воякой тут был Кирилл — это по всему видно. Избежать издевательств и мелких подколок от людей такого рода, как он, у меня все равно не выйдет, так что лучше уж не обращать на это внимания.
Шагнув к двери, я потянул ручку и с некоторым, прямо скажем, удивлением обнаружил, что она не заперта. Вахтер вопросительно глянул на меня.
Мне было сказано явиться в двадцать три часа к вам на вахту, — сказал я.
— Фамилия?
— Фролов. Александр Фролов.
Вахтер порылся в журнале, со скрипом водя заскорузлым ногтем по строчкам, и ответил:
— Есть такой. Распишитесь за постоянный пропуск.
Он протянул мне какой-то бланк, и я расписался не глядя, затем еще раз, уже в журнале. В обмен на подпись получил картонную карточку с печатью, но без фотографии.
— Действителен с паспортом или правами, — напоследок сообщил вахтер.
Я предъявил ему паспорт, куда он глянул лишь мельком, после чего поспешил к знакомой лестнице.
Наверху царил полумрак, никаких голосов слышно не было, лишь одинокое эхо моих шагов отскакивало от стен. Но едва я, чуть ли не ощупью, добрался до лестничной площадки, в глаза мне ударил яркий свет пламени бензиновой зажигалки. Я остановился как от удара об стену и невольно зажмурился — глаза успели отвыкнуть от света.
— Ценю пунктуальность, — донесся до меня голос Кирилла.
«Черт! — подумал я, открывая глаза. — В более дурацкую ситуацию давненько не попадал».
— Перекурим? Угощайся! — предложил мой новый начальник, протягивая раскрытую пачку сигарет, каких я до этого никогда не видел.
Я взял одну и прикурил от до сих пор не погасшего огонька. Только после этого Кирилл со звоном закрыл крышечку зажигалки и сунул в карман. Он по-прежнему был в черной кожаной одежде, но мне показалось, что не в той же, что утром.
— Готов к труду, дорогой?
— Вполне, — ответил я.
— Ну и прекрасно. Твоего предшественника я уже рассчитал, так что дела принимать не у кого. Как-нибудь сам разберешься со временем. А сейчас, прямо сегодня, мне нужны светлые мысли. Вроде тех, какие ты выдал сегодня на съемках. Нервничаешь?
— Да.
— Это хорошо. Значит, не дебил. Тогда так… Сегодня я тебе уделю некоторое внимание, познакомлю с народом, покажу, как тут все взаимодействует, а потом сам будешь барахтаться.
Он затянулся сигаретой, распалив уголек, при этом его лицо, высвеченное алым светом, повисло в воздухе призрачной маской — черная кожа одежды делала другие части тела невидимыми во тьме.
— Сегодня же придется поработать в новом качестве. Задание дам позже. И не нервничай так. Не надо показывать остальным, что ты полный профан в нашем деле.
— А то они не знают…
— Знает только Зинаида Исайевна. Остальные могут догадываться, могут строить предположения. Не более. Я не жду от тебя всплесков гениальности, но совершенствоваться заставлю. Или уволю. Это честно, дорогой. Согласен?
— Да.
— Замечательно. Давай докуривай. И пойдем. Хочешь увидеть, как монтируют ту передачу, где ты сегодня снимался?
— Не знаю… — пожал я плечами. — Если это важно для той работы, которой я буду заниматься…
— Только не старайся выглядеть еще большим придурком, чем ты есть на самом деле. И так нормально. Сойдет.
Побросав окурки в урну, мы прошли через студию, в которой я заметил те же лица, что и с утра, только массовка отсутствовала. Увидев меня, Зинаида Исайевна приветливо кивнула, а остальные были заняты и мое появление проигнорировали. Я думал, мы идем в кабинет Кирилла, но он повел меня дальше, по коридору, в который выходили двери с непонятными надписями «АЛМ-1», «АЛМ-2», «АЛМ-3». На последней Двери надпись отличалась на одну букву — «АНМ», а Цифра отсутствовала.
