Черт бросился к нему первый:
– Циля! Циля, родной, вставай! Что с тобой, брательничек? Ты это… ты не того?! Не смей! Не смей, слышишь! Че ж я тут без тебя один делать буду? Циля, Анцифер, Цилеруня… не бросай меня, а? Я виноват, заманил вас обоих, работа у меня такая, сволочная… Ну вставай же!
– Фармазон, успокойтесь, – попытался вклиниться я.
– Что? А ну отвали, рифмоплет несчастный!
– Но…
– Что «но»?! Ты думаешь, он мне не дорог был? Черное против белого, и все? Мелко меряешь, Серега! Да мы с ним, если хочешь знать… Он же для меня… Я ж за него глотку перегрызу, а ты…
– Не груби хозяину.
– А? – У Фармазона махом прекратилась истерика, лицо вытянулось, рот раскрылся, и в этот момент Анцифер с улыбкой распахнул свои голубые глаза.
– Все в порядке, Сергей Александрович? Не судите его строго, он у нас, к сожалению, трудновоспитуемый. Нужно еще немало кротости, терпения, смирения и доброты, чтобы хоть внешне привести его к человеческому облику. – Ангел сел рядом с окаменевшим братцем, крепко его обнял и даже расцеловал в обе щеки. – Спасибо за теплые слова, мой смуглый друг! Мы все почему-то стесняемся искреннего проявления собственных чувств, хотя это так естественно, слава тебе Господи.
– Ну… Циля! Я тебе… это… припомню… – задыхаясь, выдавил Фармазон, по его пунцовым щекам катились крупные слезы.
Пряча улыбку, я повернулся к Анциферу:
– Мне удалось ранить Сыча. Вот следы его крови.
– Что ж, отступать некуда. Мы должны пойти по следу. Раненого оборотня нельзя выпускать в мир, от боли и ярости он начнет калечить всех. Собирайтесь, Сереженька, вам необходимо его догнать.
– Я готов. Только перезаряжу пистолет…
Вообще-то выстрел был один, из правого ствола, в левом заряд сохранился. Но на всякий случай следовало быть во всеоружии. Пока я возился с пистолетом, ангел шутливо рассуждал о моем сходстве с охотником-пигмеем в джунглях, а «униженный» Фармазон напряженно сопел, развернувшись к нам спиной. Когда дело было сделано, я махнул ему рукой. Черт еще сильнее надулся, но занял свое законное место слева от меня. Кровавая ниточка капель четко выделялась на зеленой траве или широких серебристых мхах. Похоже, я всерьез зацепил Сыча, он теряет силы, и погоня будет недолгой. Особенный азарт меня не захватывал, как мы будем добивать зверя – представлять не хотелось. Хотя почему это мы? Я! Стрелять истекающему кровью волку в лоб или грудь придется именно мне, однозначно! Мы шли, внимательно оглядываясь по сторонам, вздрагивая от каждого шороха и в любую секунду ожидая нападения. Раненому оборотню нечего терять…
– Анцифер, я, кажется, забыл ваш молитвенник там, на поляне.
– Очень жаль… хорошая была книжка. Однако возвращаться из-за нее не будем. Если нам удастся живыми выбраться из этой переделки домой, я вам таких штук десять подарю.
– И Фармазону одну.
– А ему зачем? – не понял ангел.
– В подарок, чтобы он на вас больше не обижался, – шутливо пояснил я.
– Это кто же там обижается?! Я, что ли? Да я с вами обоими просто разговаривать не желаю! Свалились на мою голову, сели и ножки свесили. Из квалифицированного черта какую-то службу спасения устроили, – огрызнулся Фармазон, но в его глазах уже бегали искорки смеха. Лед обиды был сломан.
Мы стали говорить в полный голос, выпрямились, глядели вперед уверенно и смело. Где тут волки-оборотни?! А ну, покажись! Муж ведьмы на охоту вышел. От него и его друзей просто спасу нет. Мы ощущали невероятный прилив сил, энергии, бодрости! Воспрянувший черт пытался даже затянуть какую-то охотничью песню, когда мы наконец куда-то пришли. Лес резко кончился, словно бы открывая скрытую низенькую избушку. Следы вели именно сюда.
– Давай, Серега, дави его, как таракана. Ни о чем не спрашивай – стреляй, и баста! Мы на тебя в окошечко полюбуемся.
Я кивнул и, поудобнее перехватив пистолет двумя руками, пнул ногой дверь. Из домика донеслись приглушенные ругательства.
– Сыч, выходи! Настало время раз и навсегда решить наши споры в честном поединке.
– Ну все, поэт… Ты сам напросился!
Заскрипели засовы, и на пороге показался тот самый старик, что сидел со мной в монастырской тюрьме. Однако сейчас он уже не выглядел так безобидно. На вид ему было лет пятьдесят – пятьдесят пять, плечи широкие, ростом выше меня, голова перемотана бинтами, сам одет в дикие лохмотья, а глаза так и светятся бесноватым красным пламенем. Но хуже всего то, что в руках он держал классическую революционную трехлинейку с примкнутым штыком. Мой допотопный «оленебой» сразу показался тусклым и бессмысленным. Старик щелкнул зубами, я невольно отпрыгнул на два шага назад. Это меня и спасло… Выпад был по-суворовски стремительным, длинный штык не дотянулся до моей груди на какую-нибудь ладонь. Пока он прицеливался, я бросился назад, за угол избушки. Пуля ударилась в сруб рядом с моей головой, отколов крупную щепку…
– Серега, ну кто бы мог подумать – этот гад сопротивляется! Голову нагни… во, так и ходи скрюченным…
– Ребята, он опять пошел в штыковую, бежим!
В общей сложности мы сделали вокруг избушки пять кругов. Старый Сыч опытно подкрадывался к нам и стрелял навскидку. Один раз пуля пробила мой монашеский капюшон, три прочих успешно улетели в «молоко». Видимо, глаз старого волка уже не был так остер, как раньше. Анцифер и Фармазон носились на подхвате, вереща как угорелые. Глядя на их скособоченные физиономии, я давился от хохота, наверное, поэтому не успевал всерьез испугаться. Хотя положение было совсем не «ах»… Потом удалось выстрелить и мне, но рука дрогнула, и серебряная пуля пропала даром.
– Что же ты мажешь, ворошиловский стрелок?!
– Да… вы бы сами побегали с такой «дурой» целый день, – на ходу огрызнулся я. – У меня уже руки от нее отваливаются.
– Ну так брось! – продолжал возмущаться Фармазон. – Рви на груди тельняшку и не дай ветерану промахнуться. Ложи-и-сь! А-а-а… попал, гад… помираю!
Черт картинно схватился руками за «простреленную» грудь и повалился в траву. В ярости я пальнул из другого ствола и… кажется, зацепил. Старый Сыч, волоча ногу, скрылся в избушке.
– Фармазон! Что с вами? Как же так…
– Тяжко мне, Серега, – закатывая глаза, тихо пробормотал темный дух, – сразила меня вражья пуля… Эх, не успел вас с супругой счастливыми увидеть.
– Фармазон!
– Не надо слез… За правое дело умираю! Дай руку мне, боевой товарищ… Поклянись, что отомстишь за меня! Где ты? Ничего не вижу, в глазах темно…
– Фармазон! – едва не плача, взывал я, но на мое плечо успокаивающе легла прохладная ладонь белого ангела. Глаза Анцифера были удивительно спокойны.
– Сергей Александрович, не будьте так наивны, в самом деле. Мы же – духи, нас нельзя убить. А ты вставай, лукавый бес! Нечего тут греческую трагедию разыгрывать, Софокл доморощенный…
