– Кхм… – неожиданно громко прокашлялся Павел Аркадьевич. Я повернулся в его сторону, графиня продолжала сидеть, застыв, как кукла деревянная с остекленевшим взглядом, сжимая в окаменевших ручках кусок пирога, так что у него выдавилась начинка.
– Дас ис вас? – вежливо поинтересовался я.
– Да… ты тут че-то про Бога нес, – лениво заговорил барин, – проповедник, что ли?
– О, найн! Я нихт ферштейн в вопросе истинной веры. – По счастью, близнецы выдохлись, и я вновь ощутил себя хозяином положения. – Мы всего лишь коснулись айн, цвайн, драйн? Да, кажется, драйн день, когда Господь сотворяет зверей и птиц. Я ничего не напутал?
– Ах, звери… Вот тока утром за медведём гналси! – оживился хозяин усадьбы. – Здоровущий такой зверюга, когти как чеченские ножи, а зубы, а лапы… Уж я его и шашкой, и из револьвера, и конем по-всякому… Не могу одолеть! Уж так здоров, скотина! Напоследок схватился за плеть и как начал охаживать… Убежал-таки, подлец!
Перед моим мысленным взором встала Наташа, бережно бинтующая маленького медвежонка, слезы в ее глазах, кровь на пушистой детской шерстке… Похоже, барин Павел Аркадьевич тоже, смакуя, перелистывал свои воспоминания, он довольно откинулся назад, хихикая и бормоча:
– Медведи – они… как люди. В глаза тебе смотрят, только что не говорят. Им же прямо в лоб стрелять надо! Промахнешься – все, задавит зверюга поганая. У него же мозгов нет, силища немереная и человека заломать – первая радость. Нет, господа мои, я их, негодяев, травил и буду травить! Всех! До последнего! Пока хоть один по моей земле ходит, я из него из живого жир выдавлю Оленьке на забаву…
Отсмеявшись, граф сполз со стула и тяжелой походкой кавалериста вышел вон. Через некоторое время его примеру последовал и я. Хозяйка продолжала сидеть за столом в прежней позе столбнякового состояния.
– Так я пошел? Погуляю по саду, знаете ли… Очень полезно перед сном, врачи рекомендуют.
Она не реагировала на мои слова. Даже когда я осторожно помахал у нее перед носом руками, глаза Ольги Марковны оставались такими же тупо непроницаемыми. Не иначе как совместные усилия Анцифера и Фармазона произвели на нее сильное впечатление. Но каков же скотина сам барин?! Он же просто садист! Он испытывает удовольствие и когда убивает, и когда рассказывает об этом. Да еще и врет безбожно! Его необходимо срочно остановить… Такому кровавому психопату место только в дурдоме, за кирпичными стенами и железными решетками. И я серьезно настроен сделать все, чтобы запечурить его туда на веки вечные…
Вот с такими решительными мыслями я и спустился в сад. Вечерело… В быстро темнеющем небе серебряной монеткой тускло отсвечивала луна, звонко роились звезды. Воздух был свеж и полон сказочных фруктовых ароматов. Как раз созрели яблоки и груши, листва чуть трепетала от ненавязчивого ветерка. Все вокруг благоухало поэзией…
– Сереженька, я здесь. – Из-за широкой яблони показалась узкая морда моей жены. Я радостно нагнулся к ней, обнял за шею, и ее ласковый язык счастливо пробежался вдоль моего уха.
– Наташа, ты не очень рискуешь? Я видел тут таких здоровенных волкодавов…
– Не волнуйся, любимый, дядя Миша с ними договорился. Они, конечно, верны своим хозяевам, но существует и звериная солидарность. Вообще у меня свободный пропуск в оба конца.
– Замечательно, а теперь слушай внимательно.
Я как можно короче рассказал ей все, что удалось узнать. Ну или почти все… Болтать о разбушевавшейся страсти молодой хозяйки было бы крайне неразумно. Наташа и так разнервничалась, поняв, что мне придется ночевать в одном доме с оборотнем.
– Не переживай за меня, Фармазон подсказал, как можно запереть дверь. Я буду очень осторожен…
– Найди чеснок и повесь над входом, на пороге начерти мелом святой крест, а на подоконнике разбросай побольше зерен, – весомо добавила она. – Судя по всему, эта дамочка обычная упыриха, она боится серебра и холодного железа, у нее наверняка аллергия на лук и чеснок, изображение креста не может переступить ни одна нечисть, а зерна нужны для того, чтобы ее отвлечь. Вампиры почему-то аккуратны до педантичности, они развязывают все узлы и собирают всю разбросанную мелочь. Это может и не понадобиться, но в каких-то случаях дает тебе несколько минут форы… Боже мой, как я боюсь за тебя!
– Любимая, – я с наслаждением расцеловал волчицу в ласковые желтые глаза, – беги! Мне пора возвращаться в дом и превратить свою комнату в неприступную крепость. Не волнуйся за меня.
Она лишь жалобно вздохнула и, вильнув хвостом, скрылась в темноте. Ну, что же, значит, мне тоже пора… Так, где можно взять чеснок? Впрочем, вряд ли его держат в этом доме. И зерна – где мне их искать по ночам? Ладно, начерчу крест, должно сойти. По дороге я еще отломал подходящий сук. Теперь оставалось только забаррикадироваться…
* * *
Как я обратил внимание, все обитатели барского дома после десяти прятались по своим норам, надежно запирая двери. Добрый Парамон принес в мою комнату трехгрошовый подсвечник и, подозрительно оглядываясь, сунул мне настоящую серебряную ложечку.
– Бери, бери, Ганс… как по батюшке-то, Сергеич?
– Наоборот, Серж Гансович, – улыбнулся я.
– Ну, тоже ничего… с кем не бывает… Ложку в кулаке держи, не выпуская, говорят, оборотень серебра боится. Мы тут все что ни есть такое носим, не ровен час, да и сгодится.
– Данке шен. – Я сунул ложку за голенище сапога.
– Чего?
– «Спасибо» по-немецки.
– А, ну храни тебя Господь. – Старый лакей перекрестил меня на прощанье и ушел к себе.
– Свойский дедок, – констатировал Фармазон, потягиваясь у меня на кровати. – Видать, ты ему очень приглянулся, а вообще-то русские люди относятся к иностранцам с непонятной жалостью, как к безнадежно больным детям.
– А где Анцифер?
– Махнул в Город, говорит, ему надо срочно что-то забрать из вашей квартиры. Просил присмотреть. Ты за разговорами-то дверь не забудь запереть. Деревяшку нашел? О, самое то! Давай-ка я сам поставлю.
– Думаете, она придет?
– Всенепременно! Ты же просто пленил несчастную женщину. Бедняжка весь ужин провела в ступоре, не в силах отвести от тебя взгляда.
– А вот это, между прочим, ваша заслуга! Зачем понадобилось нести эту псевдолюбовную чушь, да еще на дикой смеси трех языков с кошмарным акцентом?!
– Ну и че? – недоуменно скривил губы черт. – Я же нечистый дух, у меня девиз: «Сделал гадость – на сердце радость». Ты тоже запомни: «С кем поведешься – так тебе и надо!»
– Спасибо, удружили…
– Да сколько угодно, от всей широты души! Нет, ну ты сам подумай, какой скучной и пресной была бы твоя жизнь, если бы не я. Представь, что у тебя остался один Циля… Начнем с того, что ты бы вовсе не женился. Он бы из тебя отшельника сделал. А не вышло бы, так этот легкокрылый моралист, скорее всего, подсунул бы тебе в жены субтильную богобоязненную фифочку из религиозной семьи. Каждое воскресенье – в церковь, с утра до вечера – беспрерывные молитвы, посты, праздники, ночные бдения, заутрени, вечери и прочие прелести. Добавь еще секс только для деторождения. Никаких предохранительных средств! Каждые девять месяцев – по ребенку! И все наверняка кончилось бы тем, что он умудрился бы распихать вас обоих по монастырям, а ваших детей по церковным приютам. Теперь переходим к творчеству…
