Дом представлял из себя зрелище поспешного отъезда. Все помещения были сильно замусорены. По комнатам разбросаны булавки, зубные щетки, гребенки, щетки для волос, пустые пузырьки, поломанные рамки от фотографий. В гардеробе висели пустые вешалки, и все печи в комнатах были забиты золой от сожженных вещей.
В столовой возле камина стояло пустое кресло-каталка. Старое, вытертое кресло на трех колесиках, где, болея ногами, изнемогая от постоянной головной боли, провела она почти все дни. Последний трон императрицы Александры Федоровны.
В комнате дочерей была пустота. Коробка с одной конфеткой монпансье, судно больного мальчика – вот и все вещи. И еще на окне висел шерстяной плед. Походные кровати великих княжон нашли в комнатах охраны. И никаких ювелирных вещей, никакой одежды в доме! Хорошо поработал Григорий Никулин с товарищами.
По комнатам и на помойке у дома Попова, где жила охрана, валялось самое драгоценное для Семьи – иконы. Остались и книги. Ее коричневая Библия с закладками, «Молитвослов», «О терпении скорбей…» и, конечно же, «Житие Святого Серафима Саровского…», Чехов, Салтыков-Щедрин, Аверченко, тома «Войны и мира» – все это было разбросано на полу по комнатам или валялось на помойке.
В их спальне нашли хорошо выструганную доску – это и была та доска, на которой играл и ел больной мальчик. И еще было множество пузырьков со святой водой и лекарствами. В прихожей валялась коробка. В ней были волосы великих княжон, остриженные в февральские дни, когда они болели корью.
В столовой нашли чехол со спинки кровати одной из великих княжон. Чехол этот был с кровавым следом обтертых рук.
На помойке в доме Попова нашли Георгиевскую ленточку, которую царь до последних дней носил на шинели. К тому времени в Ипатьевский дом уже пришли бывший его жилец лакей Чемодуров и воспитатель Жильяр.
Чемодуров – старый лакей, вечный тип верного русского слуги, преданный чеховский Фирс, который всю жизнь как за ребенком ходил за своим господином.
С Чемодуровым царь приехал из Тобольска, но, когда в Ипатьевский дом вместе с детьми приехал другой лакей, молодой Трупп, он решил отпустить больного старика отдохнуть и подлечиться. Но не ездят лечиться в такие времена царские лакеи – отправили в тюрьму старика Чемодурова. Горевал он в тюрьме и не знал, что тюрьма спасет ему жизнь – там он благополучно досидел до прихода белых. И вот привели его в Ипатьевский дом. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей Матери, старый слуга побледнел. Он знал, что с этой иконой госпожа его живой никогда не рассталась бы! Нашли на помойке и другой ее любимый образ – святого Серафима Саровского. Глядя на страшное разорение, верный лакей все продолжал искать «носильные вещи» своего господина. В который раз перечислял он следователю все, что они привезли из Царского Села: «Одно пальто офицерского сукна, другое – простого солдатского. Одну короткую шубу из романовской овчины, четыре рубахи защитного цвета, 3 кителя, 5 шаровар, и 7 пар хромовых сапог, и 6 фуражек». Все запомнил старый слуга. Но – ни рубах, ни кителей, ни полушубка…
Книги и иконы посреди «мерзости и запустения» – вот это и был портрет свершившегося.
Но среди книг нашлось, быть может, самое важное…
Книги великой княжны Ольги… «Орленок» Ростана по-французски. Она взяла с собой историю жизни сына свергнутого императора Наполеона. Старшая дочь другого свергнутого императора перечитывала историю мальчика, который до конца оставался верен поверженному отцу.
Как и тот мальчик, она обожала отца. На груди носила образ святого Николая (скоро найдут его на дне грязной шахты). В Екатеринбурге у них было много времени для разговоров. И она, боготворившая отца, конечно же, была отражением его тогдашних мыслей. И эти мысли – в стихотворении, переписанном рукой Ольги и заложенном ею в книжку. Оно осталось в ней как завещание – его и ее завещание – тем, кто придет в ограбленный дом.
Молитва
Пошли нам, Господи, терпенье
В годину бурных мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о, Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И Крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленье,
Христос Спаситель, помоги.
Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста
Твоих рабов
Нечеловеческие силы –
Молиться кротко за врагов.
«И Крест тяжелый и кровавый…» «Молиться кротко за врагов…» Мученический венец. И – Прощение…
Со второго этажа дома перешли на первый – в комнаты охраны. Здесь царил тот же беспорядок.
И только одна комната… Чтобы попасть в ту комнату со второго этажа из комнат Семьи, нужно было сначала спуститься по лестнице и выйти во двор, затем пройти по саду, войти в другую дверь и, пройдя через всю анфиладу комнат первого этажа, где жила охрана, попасть в маленькую прихожую.
В прихожей этой было окно в сад. В окне – деревья, радость летнего июльского дня.
Из этой прихожей дверь и вела в ту комнату. Это была маленькая комната, размером 30–35 квадратных метров, оклеенная обоями в клеточку, темная; ее единственное окно упиралось в косогор, и тень высокого забора лежала на полу. На окне была установлена тяжелая решетка.
В этой комнате был полнейший порядок: все было вымыто, вычищено.
Комната соседствовала с кладовой и была отделена от нее перегородкой. В перегородке находилась наглухо заколоченная дверь в кладовую. И вот вся эта перегородка и заколоченная дверь были усеяны следами от пуль.
Стало ясно: здесь расстреливали!
Вдоль карнизов на полу – следы от замытой крови. На других стенах комнаты было также множество следов от пуль, следы шли веером по стенам: видно, люди, которых расстреливали, метались по комнате.
На полу – вмятины от штыковых ударов (здесь докалывали) и два пулевых отверстия (тут стреляли в лежащего)…
Большинство пуль в комнате были от системы «наган», но были пули от «кольта» и «маузера».
На одной стене, как бы завершая всю картину, была нацарапана по-немецки строка из Гейне: «В эту ночь Валтасар был убит своими холопами».
К тому времени уже раскопали сад у дома, обследовали пруд, разрыли братские могилы на кладбище, куда особый подрядчик возил трупы из ЧК, но никаких следов проживавших в доме 11 человек не смогли найти. Они исчезли.
Действующие лица: Соколов
Началось следствие.
Но в новом Уральском правительстве были сильны идеи Февральской революции. И, затевая это расследование, правительство беспокоилось, не будет ли в нем «данных для реакционных начал… Не пища ли оно для монархических заговоров».
