В имении часто устраивались состязания стрелков, организованные в английском стиле, поклонником которого был фельдмаршал, вообще англофил по натуре. Летом устраивались охоты на куропаток и фазанов, позднее — на оленей и, правда, довольно редко, на диких кабанов.
Александр Второй каждый год приезжал в Варшаву на маневры и всегда проводил один день в Скерневицах. Фельдмаршал не только был адъютантом императора, но, кроме того, еще и его большим личным другом. К тому же они были примерно одного возраста.
В честь императора неизменно устраивался грандиозный обед, на котором присутствовало большое количество гостей: министры, офицеры и так далее.
На одном из обедов, гостями которого были и мы, фельдмаршал заметил Георгию, что был лично знаком с нашим отцом и потому хочет сделать что-нибудь для моего брата. И предложил Георгию стать его адъютантом. Вслед за этим фельдмаршал повернулся к императору и повторил то, что только что сказал Георгию. Император тут же поздравил моего брата с назначением.
Правда, потом оказалось, что брат не вступал в должность еще около года. Поддавшись сомнениям своей жены, у которой были более высокие устремления, он отказывался от военной службы у князя.
За тем обедом также присутствовали князь Витгенштейн, юная княгиня Орбелиани и старый адъютант фельдмаршала Кузнецов. Князь Витгенштейн также был адъютантом фельдмаршала. А его жена, урожденная княжна Дадиани, была нашей кузиной. Я их знала еще со времен своей учебы в тифлисской школе. Они тогда были только помолвлены.
Княгиня была очень красива. У нее было двое сыновей — Саша и Грицко. Когда они выросли, то стали офицерами императорского эскорта.
О Грицко в своей книге «Его час» пишет миссис Элионор Глин. А Саша был убит на дуэли в Петербурге, защищая, словно Дон Кихот, едва знакомую ему даму.
Княжна Орбелиани была удочерена князьями Орбелиани — родителями княгини Барятинской, которые с позволения императора дали ей свое имя. На самом деле она была дочерью священника Арджаванадзе, убитого Шамилем во время службы, которую он вел в одной из церквей в Кахетии.
Орбелиани дали этой девочке образование и приставили к ней гувернантку, мадам Бертини, которая до этого жила при дворе королевы Англии Виктории и являлась гувернанткой ее дочери, принцессы Алисы.
Позднее княжна Орбелиани вышла замуж за Василия Нарышкина.
Полковник Кузнецов был повышен в своем звании, до этого он был простым писарем (переписчиком документов). Фельдмаршал иногда поддразнивал своего старого адъютанта насчет его возраста, так как Кузнецов никогда не признавал, что ему больше 44 лет. Когда наступал день рождения адъютанта, князь Барятинский начинал смеяться и спрашивал: «Ну и сколько же тебе лет исполнилось в этот раз?», зная прекрасно, что ответом будут слова: «44, Ваше превосходительство».
Барятинский очень часто бывал в Англии. Однажды, описывая какую-то домашнюю сценку из английской жизни, он вставлял в свою речь разговорный английский, в котором то и дело встречались фразы: «„I say“ и „Look here“».
Кузнецов внимательно слушал рассказ, хотя и не понимал английского языка. А потом заметил с серьезным видом, что поражен английскими слугами, которых через одного зовут «Моисей» и «Лука».
Фельдмаршал был другом нашего отца и любил рассказывать, что первым сообщил ему известие о смерти императора Николая Первого.
Барятинский в то время был начальником штаба Наместника на Кавказе. Для него стало большим потрясением увидеть моего отца, лично открывающего ему двери, по-простому одетому в бешмет (одежду, которое носили под черкеской).
Когда отец услышал новость о том, что император скончался, то заплакал. Он всегда был очень верен императору Николаю Павловичу.
Барятинские жили в Скерневицах по-царски. У фельдмаршала было три адъютанта и небольшой эскорт. Вооруженная охрана была на конях, а церемония смены караула проходила с армейской четкостью. Князь держал много лошадей и сам ездил в экипаже, правя четверкой. Прачечная находилась в ведении француза, а продукты с кухни в столовую доставлялись по маленькой железной дороге.
Дворец в Скерневицах не был очень большим. По правую сторону от просторного холла располагались покои для императора. Наверху в левом крыле была гостиная-библиотека, которая после того, как здесь побывала супруга Александра Второго, стала называться «Салоном императрицы». Здесь же висел ее портрет работы Винтерхальтера. Мебель была обита роскошным желтым шелком, а занавеси на окнах были темно-сиреневого цвета.
На стене, лицом к лестнице, висел портрет Шамиля, его мечи и другие трофеи кампании 1856 года.
Меч вместе с запиской о том, что он по праву принадлежит фельдмаршалу, был прислан Барятинскому самим Шамилем, который высказал такое пожелание на смертном одре.
Этим поступком Шамиль ответил на благородство фельдмаршала, пославшего в свое время заключенному в тюрьму Шамилю его меч.
Глава 5
На Рождество 1875 года Георгий, Эло и я отправились на юг в Одессу. Брат Михаил присоединился к нам уже там.
Мы остановились в отеле «Петербург», который располагался по соседству с большим домом, принадлежавшим родителям моей невестки. Это был первый раз, когда я видела мать Эло, урожденную Орбелиани, по мужу Андреевскую.
(Александр Михайлович Дондуков сочинил о нем такой стишок: «Клистирчик сбоку, конь лихой, ростом молодецкий. Шамиль страшный, кто такой? Доктор Андреевский».)
(Князь Александр Дондуков-Корсаков — генерал, адъютант светлейшего князя Воронцова. Участник Кавказской и Крымской кампаний. Генерал-губернатор Юго-Западного края, 1881 год — губернатор в Одессе, 1882-90-е гг. — главнокомандующий на Кавказе. Умер в 1893 году в с. Полоное Псковской губернии. — Прим. перевод.)
‹Мать Эло› была весьма приятная грузинка невысокого роста с очень черными глазами, мягким голосом и привлекательными манерами. Ее певучий голос и привычка медленно произносить слова пленяли и очаровывали.
Бабушка Эло (со стороны отца) была немкой и носила фамилию Граф. А дедушка был известным окулистом, который влюбился в свою будущую жену во время операции на глазах, которую он ей делал.
Мы были очень счастливы в Одессе и не подозревали, что всего через год нас ожидает трагедия, которая произойдет в Тифлисе. Там старшая сестра Эло Нина встретила свою смерть, случившуюся весьма загадочным образом.
Она со своей матерью остановилась в доме, который принадлежал Георгию с женой. В это же время там жил один мужчина по фамилии Чхотуа, который приходился молочным братом Михаилу (Михаилу Шарвашидзе, родному брату Бабо и Георгия. — Прим. перевод.).
Как-то вечером девушка отправилась купаться на реку и не вернулась. Ее одежда была обнаружена на берегу.
По городу пошли сплетни, которые даже были напечатаны в некоторых газетенках, что организатором убийства был мой брат, который хотел избавиться от сестры жены, чтобы, таким образом, Эло досталась часть ее наследства. А орудием преступления стал этот Чхотуа, нигилист по своим убеждениям.
