Единственным моим снаряжением было оружие. Ящеры мучаются жаждой намного меньше людей, поэтому среди запасов не обнаружилось даже фляги с водой, от провизии ничего не осталось в первый же день пути. Я снял с приборной доски указующий кристалл, при помощи которого в храме Отшельников можно будет зафиксировать положение луча, определяющего мой дальнейший путь до лагеря, и выбрался из машины.
Перекинув через плечо массивный спелган и прихватив энергоклинок, я спрыгнул с борта глиссера в окружающий мрак. Мои ноги приземлились на мягкую, зыбкую поверхность и сразу же стали медленно погружаться в вязкую трясину. Поляна, на которую свалилась машина, оказалась болотистым озером. Его поверхность была затянута переплетением стеблей неведомых трав и лиан, скрывающих под собой темную вонючую жижу. По колено в трясине я добрел до передней панели кузова глиссера и отстегнул крепящие кронштейны левой фары. Несмотря на ее значительный вес и довольно сильную разряженность маголюминисцентного кристалла, фару необходимо было взять с собой. Дальнейшее движение по лесу без источника света я мог представить себе с трудом.
Выхватив лучом из темноты берег болота, я устремился туда. Вокруг меня что-то булькало, шелестело, шипело, плюхалось. Дно медленно стало уходить из-под ног, и я начал окунаться в топь все больше и больше, распространяя во все стороны волны на поверхности растительного ковра. Я погрузился уже по пояс, когда вдруг почувствовал упругое скользящее прикосновение к ногам. Я содрогнулся и похолодел от ужаса – там внизу кто-то пытался ухватить меня за ногу… и ему это удалось. Я заметался в панике и выронил фару. Она упала на сплетение лиан, но не погрузилась в пучину, а закачалась на зеленых волнах, судорожно заметавшись лучом по деревьям на берегу. Невидимый зверь стал утягивать меня на глубину. Все попытки вырваться приводили лишь к усилению хватки. Я попробовал выстрелить из кастера, но это не принесло желаемого результата, так как прицелиться было невозможно, да и куда там целиться – сплошная черная жижа вокруг. Так, в горячке, недолго и ногу себе отстрелить. Уходящие в глубь магозаряды лишь поднимали фонтаны шипящей грязи. Я перестал стрелять, но продолжал погружаться. Трясина уже доходила до груди. Нужно было попытаться воспользоваться энергоклинком. Левой рукой я высоко поднимал над собой спелган, правой же с трудом дотянулся до меча, закрепленного на поясе, и активировал его. Любые движения в трясине давались с неимоверным усилием, но мне все же удалось совершить несколько взмахов мечом.
Удерживающее мою ногу щупальце судорожно дернулось и ослабило хватку. Я не стал раздумывать и, подгоняемый паническим страхом, рванул, что было сил, к уже недалекому возвышению болотного берега, разгребая руками свившиеся стебли и корни.
Выбравшись на берег, я для начала отдышался и осмотрелся вокруг. Вся моя одежда была залеплена болотной жижей, от которой воняло хуже, чем от дюжины монгов из городского коллектора. На ноге болтался извивающийся обрубок, похожий на кусок толстого грубого каната, который я не замедлил стряхнуть с себя, содрогаясь от омерзения. Фара осталась на поверхности болота, плавно покачиваясь на зеленом ковре. Она находилась довольно далеко от берега, достать ее при помощи веток или длинного шеста было нереально. Кастер, который я выронил, сражаясь с подводным монстром, вообще не просматривался. Скорее всего, он погрузился в трясину. Хорошо еще, что не утонул указующий кристалл, закрепленный на поясе. Я удрученно подумал, что если события будут развиваться с прежней скоростью, то этот кристалл может не понадобиться – с такими успехами мне не продержаться и ста метров в лесу без глиссера! Напороться на хищного зверя, едва выйдя из машины, и потерять половину снаряжения за несколько минут – это надо умудриться.
Что-то зашуршало за моей спиной. Я оглянулся и резко подскочил – ко мне со всех сторон, медленно извиваясь, тянулись тонкие жгуты растительных лиан. А может быть, не растительных, Шинтай их знает. У меня же разбираться в этой ботанике не было ни малейшего желания. Я схватил энергоклинок и одним движением отсек эту живность. Отвалившиеся жгуты, сильно извиваясь, запрыгали по лесному дерну, а в местах разреза зашипела пенистая желтая жидкость. Ужас отчаяния охватил меня – весь этот мир был сплошь наполнен враждебной жизнью, и я, находясь в самом центре этого мира, был почти лишен средств и возможностей, позволявших противостоять ему.
Опять зашуршало вокруг, новая стая хищных растений предпринимала попытку подобраться ко мне. Я понял, что останавливаться здесь просто опасно, нужно постоянно двигаться. Взвалив на плечо спелган, я поднял энергоклинок и стал прорубаться через заросли к каменной гряде, на которой, к моему счастью, плавно покачивались тусклые блики луча лежащей в болоте фары, что избавило от необходимости поиска моего ориентира в непроглядной мгле.
Но дальше все равно пришлось двигаться в абсолютном мраке. Слабый отблеск фары на плоских камнях Гребня Дракона остался далеко позади, и я погрузился в черную, вязкую лесную ночь. Единственным тусклым светящимся пятном был мой энергоклинок, которым мне приходилось размахивать почти безостановочно, продираясь через глухие заросли трав и кустарников. Я без конца спотыкался об лесной хлам у меня под ногами, проваливался в ямы и заболоченные топкие лужи. На рои назойливых насекомых я перестал обращать внимание, а более крупную живность, атакующую меня сверху и снизу, я просто перерубал несколькими взмахами энергоклинка. Чтобы не сбиться с курса, время от времени я проверял на ощупь наличие каменной гряды справа от себя. Все это сильно тормозило мое и без того медленное продвижение. Стала сказываться усталость и сильная жажда. Несмотря на то что я был окружен водой почти со всех сторон, она не годилась для питья. Единственным источником на моем пути был родник в храме Отшельников, но когда я доберусь до него, невозможно даже предположить.
Я давно потерял ощущение времени. Долго ли я бреду по лесу и скоро ли рассвет, можно только догадываться. А это крайне важно – оказаться в храме Отшельников именно на рассвете. Судя по словам Бучи, только луч восходящего светила укажет нужный мне путь. Если я пропущу этот момент, то появятся шансы задержаться в лесу еще на сутки, а это меня совсем не воодушевляло.
Я с таким нетерпением ждал наступления рассвета, что не заметил его начала. Просто мгла, обступающая меня, медленно начала менять свой черный цвет на разнообразные оттенки серого. Это, естественно, ускорило мое продвижение. Продолжая рассекать сплетения веток и лиан, я неожиданно вырвался на узкую утоптанную полосу – это была звериная тропа, мягкий грунт которой был усеян всевозможными следами, следищами и следочками. Тропа тянулась вдоль каменной гряды, и я решился продолжить путь по ней, несмотря на то что вероятность встречи с различной живностью увеличивалась неимоверно. Зато можно было пуститься бегом. Этот способ передвижения оказался куда продуктивнее.
Я бежал уже довольно долго. Мышцы трещали от усталости и напряжения, жажда стала нестерпимой, пот заливал глаза, сердце бешено колотилось в груди, в глазах потемнело. Я уже почти ничего не замечал вокруг. Споткнувшись о выступающий узловатый корень и не удержавшись на ногах, мое изможденное тело рухнуло в жидкую грязь на тропе. Приподнявшись на руках и судорожно хватая воздух, я пытался восстановить дыхание. Перед глазами пестрели сотни разнообразных отпечатков, оставленных в рыхлом дерне ногами, лапами, копытами и еще Шинтай знает чем. Я вяло рассматривал все это, медленно приходя в себя, как вдруг одна из обширных воронок в самом центре тропы привлекла мое внимание. Встав на четвереньки, я подполз поближе, чтобы лучше рассмотреть ее. Это был кратер по сравнению с другими следами. Он имел форму треугольника, вершина которого заканчивалась одним большим отпечатком шипастого пальца, а в основании располагались три массивных впадины от гигантских когтей. Отпечаток имел значительную глубину, что говорило о гигантском весе зверя, его оставившего. Холодный пот проступил у меня вдоль позвоночника – сомнений быть не могло, это след болотника. Свежий след. Свежий настолько, что вода, стремящаяся заполнить углубление отпечатка, только начинала струиться по стенкам следа и собираться в грязные лужицы на его дне. Я замер посреди тропы, скованный охватившим меня ужасом, тупо уставившись на грязное месиво перед собой и боясь пошевелиться. Вдруг я смутно ощутил над собой какое-то движение и тягостное присутствие чужого взгляда. Медленно, с замиранием сердца, я стал поднимать голову.
