Ночью я принял решение с утра 18 июля ввести в бой второй эшелон армии: 28‑й гвардейский стрелковый корпус, его 79‑ю и 88‑ю дивизии и танковую группу М. Г. Вайнруба в составе двух танковых и самоходно-артиллерийского полков. Танки и самоходные орудия группы М. Г. Вайнруба были переправлены на правый берег Северного Донца.
Всю ночь напряженно работали переправы. Надо было пропустить не только войска, но и перевезти массу грузов, артиллерию, танки, боеприпасы, кухни. Но и ночью не прекращались удары авиации противника по переправам. Фашистские летчики освещали переправы световыми бомбами. По этой активности можно было судить не только о том, что противник встревожен нашим наступлением, но и о том, что на нашем участке фронта наращиваются авиационные силы противника.
К рассвету начали поступать в штаб армии сообщения авиаразведки о движении гитлеровских войск к нашему участку фронта. По дорогам двигались немецкие танки, артиллерия, самоходные орудия. Наши самолеты, вылетавшие на бомбежку этих движущихся колонн, встречали мощное воздушное прикрытие. Эти данные авиаразведки совпадали с показаниями пленных немецких офицеров. Мы установили, что командующий группой армий «Юг» Эрих фон Манштейн перебросил 24‑й танковый корпус из-под Харькова и ввел в бой против нашей армии 17‑ю танковую дивизию. Вслед за 24‑м танковым корпусом из Белгорода и Харькова перебрасывалась в Донбасс срочным порядком 3‑я танковая дивизия 2‑го танкового корпуса СС со средствами усиления.
В районе Макеевки на защиту Донбасса от ударов Южного фронта немецким командованием были также сосредоточены танковые дивизии СС «Адольф Гитлер», «Райх» и «Мертвая голова», переброшенные из района Белгород – Харьков.
В разные времена по-разному человек воспринимает те или иные известия. Прямо скажу, когда меня ознакомили с донесениями наших летчиков о широком передвижении немецких войск, о подходе к противнику на помощь крупных резервов, мне стало не по себе. Наши силы в наступлении таяли, противостоящие нам на правом берегу Северного Донца силы противника возрастали. Мы отчетливо осознавали, что такое дивизии 24‑го танкового корпуса, какой они обладают маневренностью, как значительна их огневая мощь.
Становилось очевидным, что мы втягиваемся в ожесточенные и затяжные бои, что Гитлер идет на все, лишь бы удержать Донбасс. Он держался из последних сил за донецкий коксующийся уголек.
Тяжелое впечатление от донесений наших летчиков проходило по мере того, как мы расчерчивали карту соответственно их донесениям.
Спасая Донбасс, Гитлер и Манштейн оголяли свой фронт под Харьковом, там, где на них надвигались силы наших фронтов: Воронежского и резервного Степного.
Гитлер и Манштейн недооценили возможности наших войск после тяжких оборонительных боев на Курской дуге перейти в широкое, обеспеченное всеми средствами наступление.
В те часы, когда против армии Юго-Западного фронта появились немецкие танковые дивизии, переброшенные из-под Харькова, мы понимали, что это облегчит наступление Воронежского и Степного фронтов – Н, Ф. Ватутина и И. С. Конева. Об этом мне говорил Маршал Советского Союза А. М. Василевский.
Наступление войск Н. Ф. Ватутина и И. С. Конева задержалось. Оно началось лишь 3 августа, когда удары Юго-Западного фронта уже начали ослабевать, когда мы убедились, что развить наступление нашему фронту не удастся.
Для нас наступление Воронежского и Степного фронтов как бы затянулось, но для немцев оно началось в какой-то мере внезапно. Они еще не успели вновь укрепить ослабленный фронт. Уже развернулось наше наступление под Харьковом, когда немецкое командование в спешном порядке вынуждено было перебрасывать из Донбасса на белгородско-харьковское направление (переброска шла с 3 по 9 августа) пять танковых дивизий – 3‑ю и 7‑ю, дивизии СС «Викинг», «Райх», «Мертвая голова» и управления 24‑го и 47‑го танковых корпусов.
Да, нам предстоял трудный день, занимался он в тревоге. Сталинградцам предстояло новое и трудное испытание: опять неравные бои.
Прежде всего значительно усилилось воздействие авиации противника. Группы «юнкерсов» по 20–30 самолетов под прикрытием истребителей непрестанно бомбили переправы. Некоторые наши части, получив приказ переправиться на южный, правый берег Северного Донца, выполняли его с запозданием.
Части 29‑го гвардейского стрелкового корпуса поднимались несколько раз в атаки, но их встречал массированный огонь противника. Повсеместно противник вводил в бой танки. Заметно усилилась его артиллерия. Части 29‑го гвардейского стрелкового корпуса смогли продвинуться лишь на 1–2 километра, неся большие потери. По нашим предварительным данным этот участок фронта оборонялся 333‑й пехотной дивизией противника. Но еще 17 июля она понесла большие потери. Значит, 333‑я дивизия получила очень сильное подкрепление.
Решительно и напористо действовал в этот день 33‑й стрелковый корпус. Его части овладели Богородичном, балкой Висла, населенным пунктом Сидорово. Возросшее сопротивление в течение дня 387‑й немецкой пехотной дивизии утвердило нас в предположении, что и эта дивизия противника получила усиление.
Активной бомбежкой противник помешал 28‑му гвардейскому стрелковому корпусу переправиться. 79‑й гвардейской стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Н. Ф. Батюка удалось переправиться и сосредоточиться в районе Банновское – Пришиб.
88‑я гвардейская стрелковая дивизия (командир дивизии генерал-майор Г. И. Вехин) успела лишь сосредоточиться для переправы. Танковая группа М. Г. Вайнруба переправилась слишком поздно, и я задержал ее ввод в действие.
К вечеру бои начали затухать. Армия испытывала недостаток в боеприпасах. Штаб армии получил сообщения о нарастающих перебросках войск противника из-под Харькова.
Генерал-фельдмаршал Манштейн об этих боях пишет так: «На участке 1‑й танковой армии противнику удалось форсировать Донец юго-восточнее Изюма в полосе до 30 километров. Но благодаря вводу в бой обеих дивизий 24‑го танкового корпуса, подошедших из Харькова, мы приостановили дальнейшее продвижение противника южнее реки…»
Наступила вторая ночь…
Ставка Верховного Главнокомандования требовала наступления. Мы в армейских звеньях ощущали, что наступление идет медленно, противник подбрасывает новые силы. В то же время нельзя было ослабить давление хотя бы на одно мгновение. Севернее шли напряженнейшие сражения войск Западного, Брянского, Центрального фронтов. Они ломали тщательно продуманную и построенную по всем правилам фортификационного искусства оборону противника. Поэтому и на 19 июля штаб армии снова ставил задачи войскам на наступление.
Приказ есть приказ, но главное во всех сражениях решалось солдатом. Если солдат был внутренне убежден, что те или иные действия, предписываемые ему командованием, правильны, если они соответствовали велению его сердца, то он мужественно действовал в труднейших условиях.
Я должен сказать о большой роли политработников, партийных и комсомольских организаций армии.
