Этот героический подвиг Михаила Паникаха тут же стал известен всем бойцам 62‑й армии.
Об этом не забыли его друзья из 193‑й стрелковой дивизии. Друзья Паникаха рассказали о его подвиге Демьяну Бедному. Поэт откликнулся стихами.
Он пал, но честь его жива;
Герою высшая награда,
Под именем его слова:
Он был защитник Сталинграда.
В разгаре танковых атак
Был краснофлотец Паникаха,
Им до последнего патрона
Держалась крепко оборона.
Но не под стать морской братве
Врагу показывать затылки,
Уж нет гранат, осталось две
С горючей жидкостью бутылки.
Герой боец схватил одну:
«В последний танк ее метну!»,
Исполненный отваги пылкой,
Стоял он с поднятой бутылкой.
«Раз, два… не промахнусь небось!»
Вдруг пулей в этот миг насквозь
Бутылку с жидкостью пробило,
Героя пламя охватило.
Но ставши факелом живым,
Не пал он духом боевым,
С презреньем к боли острой, жгучей
На вражий танк боец герой
С бутылкой бросился второй.
Ура! Огонь! Клуб дыма черный,
Огнем охвачен люк моторный,
В горящем танке дикий вой,
Команда взвыла и водитель,
Пал, свершивши подвиг свой,
Наш краснофлотец боевой,
Но пал как гордый победитель!
Чтобы пламя сбить на рукаве,
Груди, плечах, на голове,
Горящий факел воин-мститель
Не стал кататься по траве,
Искать спасения в болотце.
Он сжег врага своим огнем,
Легенды сложены о нем,
Бессмертном нашем краснофлотце.
Подвиг Паникаха запечатлен в камне в памятнике-ансамбле на Мамаевом Кургане.
Замечательную стойкость проявил в уличных боях командир противотанкового орудия Болтенко. Его орудие занимало позицию среди развалин дома, от которого, как шутили солдаты, уцелел только адрес: «улица Ввозная, дом 76-а, Гришин». Болтенко так хорошо укрыл свою пушку среди кирпича, что ее не смог бы обнаружить даже самый зоркий наблюдатель.
Орудийный расчет состоял всего лишь из трех человек: командира и двух подносчиков снарядов. Остальные выбыли из строя. Болтенко ждал пополнения, но на всякий случай приготовился к тому, что если придется действовать и за командира, и за наводчика, и за заряжающего.
Из-за железнодорожной насыпи показался вражеский танк-разведчик. Болтенко поджег его первым же снарядом. Выскочившие из машины гитлеровцы были тут же уничтожены боевыми друзьями Болтенко меткими выстрелами из карабинов.
Спустя полчаса из-за насыпи показались восемь танков. Они шли прямо на орудие Болтенко, но стреляли в другую сторону. Фашистские экипажи и не подозревали, что из развалин дома за ними зорко наблюдают три пары глаз. Тремя снарядами Болтенко подбил головную машину. К ней подошел еще один танк. Несколько выстрелов – и этот танк застыл на месте. Но Болтенко увидел, что башня танка начала медленно поворачиваться в его сторону. Советский воин успел выстрелить. Снаряд пробил башню. Остальные шесть машин врага поспешили скрыться за насыпью. Но не прошло и десяти минут, как через железнодорожное полотно, неуклюже переваливаясь, вышли уже пятнадцать фашистских танков. За ними бежала пехота.
Один из подносчиков предложил откатить пушку в овраг.
– Не совладать нам, товарищ командир, с такой силой, – проговорил боец. Лучше отойти.
– Не было мне на это приказа! – сурово отрезал Болтенко.
Пятнадцать танков – это пятнадцать пушек и пятнадцать пулеметов. А у Болтенко только одна пушка и два карабина. Первая схватка с фашистскими танками тоже была неравной, но тогда на стороне советских артиллеристов было такое преимущество, как внезапность. Теперь они его не имели: враг обнаружил их огневую позицию.
Пули забарабанили по щиту. Но и это не сломило Болтенко. Со своей пушкой, укрытой в развалинах дома, он вступил в поединок с пятнадцатью танками и вышел из него победителем. Противотанковая пушка подожгла две машины врага и заставила остальные повернуть назад.
2
После 23 сентября основной удар противник наносил в центральной части города по обе стороны реки Царица. В первую очередь противник стремился развить наступление через центральный вокзал на центральную волжскую переправу. После упорных боев, длившихся с 14 сентября, вокзал, и пристань были заняты противником 26 сентября. Захватом центральной пристани противник рассек армию и центральную часть Сталинграда на две части. Главные силы армии оказались севернее реки Царица.
92‑я и 42‑я стрелковые бригады и 272‑й полк 10‑й дивизии были отрезаны от главных сил армии в южной части города, где они вели ожесточенные бои с превосходящими силами противника, наносили ему большие потери. Только за 25 сентября противник на этом участке потерял около 500 человек убитыми и несколько танков.
Одновременно противник силами двух пехотных дивизий и 150 танков наносил удары севернее Мамаева кургана на поселок Красный Октябрь. Этот удар противника был встречен нашим контрударом частей 95‑й и 284‑й стрелковых дивизий и 137‑й танковой бригады.
Противник, изменяя направление главного удара севернее Мамаева кургана на поселок Красный Октябрь и вдоль улицы Карусельная на завод «Красный Октябрь», рассчитывал на внезапность и быстрый успех в этом направлении. Наша разведка вовремя обнаружила скопление больших масс противника и их подготовку к наступлению. Мы успели усилить это направление частями 112‑й стрелковой дивизии и вновь прибывших частей с левого берега 193‑й стрелковой дивизии под командованием генерала Смехотворова Ф. Н. Они были поставлены во второй эшелон обороны по балке Вишневая и западной окраине поселка Красный Октябрь.
26, 27 и 28 сентября на всем протяжении фронта обороны армии шли ожесточенные бои. Трудно сказать, сколько раз улица или квартал переходили из рук в руки. Особенно напряженные боя шли севернее Мамаева кургана в направлении поселка Красный Октябрь. Все эти дни авиация противника группами по 30–50 самолетов висела над полем боя. Ее бомбы сыпались по нашим войскам, иногда и по наступающим гитлеровцам. В эти дни в сражение были втянуты почти все войска армии на всем протяжении фронта.
В эти дни героизм наших бойцов превзошел все возможное! Бойцы решили умереть, но не отступить ни на шаг. В эти дни каждый боец знал и доказал, как стоять насмерть, не отступая ни на шаг. Лозунг «За Волгой для нас земли нет!» был воспринят каждым бойцом Сталинграда, от рядового до генерала. Будь это танкист или пехотинец, артиллерист или сапер, все знали, что отдавать даже метр сталинградской земли было нельзя. В ходе боя применялась не только авиация и артиллерия, не только пулеметы и минометы, но и штыки и гранаты. Мы шли на самый ближний бой, когда нейтральной земли между сражавшимися оставалось несколько десятков метров.
