Мы решили сами пройти на вокзал, посмотреть, что там делается, но нас туда немцы не пустили. Придя в район элеватора, мы узнали, что немцы ежедневно вывозят в эшелонах и на машинах зерно. По дороге в Вишневую балку у поселка Красный Октябрь мы заметили огневые позиции, но это были какие-то новые с рельсами, неподалеку от них стояли орудия с шестью стволами. В поселке Красный Октябрь было много немецких солдат, но они нас в самый поселок не пустили.
За двое суток собрав эти сведения, как было условлено, незаметно подошли ночью к Площади 9‑го января и через нее вышли к мельнице, что около «дома Павлова». Нашему приходу все были рады и сразу пригласили в штаб-подвал, где мы все подробно рассказали. Затем нас провели в блиндаже за Соляную улицу, где встретили командующего, который внимательно выслушал нас, делая отметки на карте»…
Некоторые скажут, что такие данные только из одного источника (этих двух разведчиц) имели мелкое, тактическое значение, а не оперативное и тем более не стратегическое. Таких источников и других видов разведки в 62‑й армии было много. Мы старались заглянуть в тыл противника, чтобы знать, что нас ожидает завтра и в ближайшие дни. Нам, оборонявшим город, который растянулся на десятки километров вдоль Волги, а на глубину 3–5 километров, было особенно важно знать, что делается в ближайшем тылу за передним краем обороны.
Получив такие данные и от других средств разведки, командование армии могло на их основании огневыми налетами артиллерии, минометов и «катюш» накрыть и разрушить управление нескольких штабов полков и дивизий противника, нанести удары по огневым позициям артиллерии и минометов, по складам боеприпасов около них, нацелить нашу ночную авиацию, в том числе и московскую, на скопление противника, ударить по скоплению войск, которые готовятся пойти в атаку. Зная, где и какие группировки противника скапливаются перед наступлением, мы били их морально, наносили потери, лишали отдыха так, что они шли в атаку, как очумелые.
4
Связь – это нервная система, без связи мы были бы и слепы и глухи, без связи в современной войне управлять войсками невозможно.
Управление и связь в армии должны работать безотказно и круглосуточно, ибо все сигналы и команды от командиров частей до переднего края должны передаваться также быстро и четко, как передает нервная система здорового человека сигналы в мозг о всех изменениях, происходящих в организме.
В составе 62‑й армии во время обороны Сталинграда действовали: танковый корпус, 10 дивизий, 6 отдельных стрелковых бригад и артиллерийские средства усиления (более 10 артиллерийских полков). Артиллерийские полки находились на левом берегу Волги. Все эти части и соединения были отдельные, не сведенные в какие-либо промежуточные организации, подчинялись непосредственно армии.
Помню 12 сентября 1942 года, когда объявили мне решение Ставки о назначении командармом 62‑й, меня перехватил начальник штаба фронта генерал Захаров Г. Ф. У нас с ним состоялся разговор о работе штаба 62‑й армии. В частности, он высказал недовольство тем, что штаб армии создает промежуточные управления, называя их группами, подчиняя несколько равных частей или равных соединений одному из командиров и его штабу. Так 124‑й стрелковой бригаде, которой командовал полковник Горохов, подчинялась 115‑я бригада под командованием полковника Андрющенко и 149‑я бригада под командованием подполковника Болвинова.
Такая же группа была создана в районе Орловки, которой некоторое время командовал полковник Андрющенко. В нее входили 115‑я стрелковая бригада, 2‑я мотострелковая бригада, часть сил 196‑й и 315‑й стрелковых дивизий. В состав 23‑го танкового корпуса входили: 6‑я, 6‑я гвардейская, 137‑я, 27‑я, 189‑я танковые; 9‑я и 38‑я мотострелковые бригады, всего 7 бригад.
Эти командиры и их штабы, которым были подчинены дополнительно равные соединения, не имели и не могли иметь каких-либо дополнительных средств управления, штабных офицеров и средств связи.
Изучив обстановку, я нашел, что формально начальник штаба фронта генерал Захаров был прав, но только формально. В ходе всего оборонительного периода я убедился, насколько трудно было управлять множеством отдельных соединений. Штаб армии должен был всем дать связь, передавать или пересылать каждому соединению приказы и распоряжения, контролировать и отвечать за их выполнение, получать и обрабатывать их сводки и донесения и т. д. и т. п. Я вскоре понял, что без импровизированных отдельных групп тяжело управлять таким количеством соединений без корпусных управлений.
В дни боев на Волге связи придавалось особое значение, потому что от ее четкой и бесперебойной работы зависела судьба обороны города. Если в полевых условиях сводки или донесения о боевых действиях могут идти от переднего края через штаб дивизии до штаба армии час, а то и больше, то в условиях городского боя это недопустимо.
В полевых условиях за час боя да еще ночью противник, продвинувшись вперед на два-три километра, может сделать лишь вмятину в обороне. У нас же в городе, где глубина боевых порядков на отдельных участках измерялась сотнями метров, такое продвижение противника означало бы катастрофу. Мы должны были заранее знать о намерениях противника, чтобы не дать ему возможности нанести неожиданный удар. Для этого оружие нужно было всегда держать на боевом взводе, а войска в такой готовности, чтобы они могли в любую минуту вступить в бой и нанести врагу ответный удар быстро и точно. Можно ли было решать такие задачи без хорошей связи с разведкой, с боевым охранением, с наблюдательными пунктами, с артиллерией, с ее огневыми позициями, находившимися за Волгой, с командирами резервных частей и подразделений, со всеми поддерживающими и обеспечивающими бой частями и службами? Конечно, нет. Только четкая и непрерывная радио– и телефонная связь, а также глубоко продуманная световая сигнализация могли обеспечить оперативное руководство войсками и упредить наступление, подготавливаемое противником, которого мы били чаще всего на подходах к нашим позициям, в местах сосредоточения, при выходе его техники и живой силы из укрытий на чистое место. Без связи мы не могли управлять войсками, не могли вовремя повернуть пушку или миномет, нацелить авиацию и другие средства на угрожаемый участок, на атакующего противника.
Командные пункты дивизий и армии находились на правом берегу Волги на расстоянии 300-1000 метров от переднего края обороны. Такое приближение органов управления к войскам давало возможность командирам всех степеней следить за ходом боя, учитывать изменения в обстановке и своевременно принимать решения. Наиболее действенным способом управления было личное общение старших начальников с подчиненными. Однако это не означало, что радио и телефоны потеряли свое значение. Наоборот, о них мы постоянно заботились. Но организовать непрерывную работу радио– и телефонной сети было очень трудно.
Непрерывные бомбардировки, и особенно с воздуха, по командным пунктам и по линейным участкам приводили к тому, что телефонные линии горели и рвались без конца, а подразделения связи несли большие потери. Армия была трижды разрублена до самой Волги и вела бои одновременно на трех изолированных друг от друга участках фронта. Из-за сильного огневого воздействия противника на командном пункте армии невозможно было иметь мощные радиостанции. Серьезным препятствием была и широкая водная преграда в тылу войск.
