Юная Лиз была не из тех красивых девушек, которые чувствуют ответственность за все человечество: стремление вникать в суть вещей, служить возвышенным целям (широко заниматься благотворительностью, радеть за экологию и т. п.) пришло к ней десятилетия спустя, уже в зрелом возрасте. А в юности легкомысленная Элизабет увлекалась исключительно собой: своими съемками, платьями, духами и безделушками. Даже играя в серьезной, требующей осмысления драме (например, в экранизации «Американской трагедии Теодора Драйзера), Лиз не утруждала себя прочтением произведения и выяснением – о чем же все-таки будет фильм. Позднее ее дублерша вспоминала:
– Элизабет не относилась к людям, читающим газеты и слушающим радио: новости ее совершенно не интересовали. Вся ее жизнь сводилась к тому, чтобы блистать на съемочной площадке, развлекаться и менять наряды. Она была слишком юной и не знала, кто такие коммунисты. Зато прекрасно разбиралась в драгоценностях и кашемировых свитерах.
После окончания школы Голливуда, 1950 год
При этом, благодаря своей ослепительной внешности и уже сыгранным взрослым ролям, Лиз постепенно превратилась в некий символ – олицетворение идеальной американской женщины, мечты. Китти Келли рассказывает:
«…в 1949 году Элизабет Тейлор олицетворяла собой традиционные мужские фантазии. Она была головокружительно хороша.
Бархатистая кожа и черные соболиные брови оттеняли глаза такой бездонной синевы, что те подчас казались фиолетовыми.
У нее был идеальной формы носик и пухлые чувственные губы, будившие юношеские фантазии даже у зрелых мужчин, из-за них, случалось, даже серьезные поэты кропали слюнявые, душещипательные стишки.
На ее лице не было ни одного изъяна – единственной меткой на нем была лишь очаровательная родинка на правой щеке. При весе в 110 фунтов (около 50 кг), она была счастливой обладательницей размеров в 37-19-36 дюймов и малость привирала насчет своего роста, утверждая, что он составляет пять футов и четыре дюйма, хотя на самом деле едва дотягивала до пяти и двух. На экране она смотрелась высокой и стройной, поэтому ее настоящий рост был не так уж и важен. Источая ауру физической притягательности, она действительно была той самой девушкой, о которой в душе мечтает каждый американский парень. Элизабет Тейлор была идеальной женщиной. Она являла собой тот тип красоты, который сочетает в себе все, о чем только может мечтать человек, – богатство, славу, положение в обществе».
«…источая ауру физической притягательности, она действительно была той самой девушкой, о которой в душе мечтает каждый американский парень», – Кипи Келли
Если сравнить молодую Тейлор с шикарным особняком, то можно сказать, что за прекрасным фасадом скрывались совершенно пустые комнаты: мышление юной Элизабет было поверхностным, она не задумывалась над тем, в каком мире живет и каких людей играет. Поэтому у ее персонажей не было души и единственной зацепкой для зрителя оставалась эталонная внешность экранных красавиц, сыгранных Лиз. До глубин сознания юной звезды пытались достучаться режиссеры, с которыми она работала и ее старшие друзья. Так, например, голливудский актер № 1 того времени – Монти Клифт, с которым Элизабет сдружилась на съемочной площадке, постоянно тренировал Лиз, заставлял ее сосредотачиваться, задумываться над переплетениями судеб героев, анализировать материал, с которым приходилось работать и раскрывать свой небольшой актерский талант в полной мере.
Элизабет Тейлор, Монтгомери Клифт и Шелли Уинтерс на съемках фильма «Место под солнцем»
Во время съемок нашумевшего позже фильма «Место под солнцем» (по мотивам знаменитой «Американской трагедии») Элизабет, все так же мечтающая выйти замуж, начала встречаться еще с одним красавчиком-миллионером – Ником Хилтоном, наследником империи Хилтон – сети отелей «премиум-класса». Роман на фоне роскошных декораций, олицетворяющих жизнь состоятельнейших американцев, разворачивался стремительно: играя в фильме роль богатой девушки из влиятельной семьи, Элизабет так вжилась в этот образ, что теперь не выходила из него даже за пределами съемочной площадки. И легкомысленной, «открыточной» девушке, которую теперь круглосуточно играла Лиз, был нужен именно такой парень, как Ник Хилтон: яркий, известный, ведущий богемный образ жизни, сорящий деньгами, не обремененный излишним интеллектом… Со 23-хлетним Ником, Элизабет познакомилась на одной из Голливудских студий, позднее она рассказывала об этой встрече:
– Мы сразу понравились друг другу, хотя это и не назовешь любовью с первого взгляда. Ник пригласил меня в кино. Затем мы обнаружили, что оба любим танцевать. Мы встречались довольно часто – на пляже, устраивали вечеринки с нашей компанией. Ну и вскоре я поняла, что впервые по-настоящему влюбилась.
«.. Мы сразу понравились друг другу, хотя это и не назовешь любовью с первого взгляда»
После того как семейство Тейлор познакомилось с семьей жениха и побывало в особняке Хилтонов, Сара, сраженная наповал их осязаемым и видимым-невидимым богатством, начала настойчиво советовать дочери остановиться на Нике. Она искренне полагала, что такому бриллианту как ее дочь необходима достойная, роскошная оправа. Китти Келли рассказывает, как потрясена была в душе Сара (внешне она, конечно не подала и виду), когда впервые попала к Хилтонам:
«… Сара Тейлор не верила собственным глазам – она шла по роскошному, в шестьдесят четыре комнаты, особняку Конрада Хилтона в районе Бельэйр. Слуги в смокингах, словно одуванчики после весеннего дождя, вырастали прямо из-под земли. На каждом шагу раскланивались лакеи, а из шестнадцати спален-люксов то и дело выбегали одетые в форменные платья горничные. В доме было двадцать шесть ванных комнат, четыре лифта для подачи кушаний из кухни в столовую, пять кухонь, пять баров с напитками и двенадцать каминов, отделанных мрамором двенадцати различных оттенков.
«И каждая дверная ручка, каждый кран в этом доме покрыты четырнадцатикаратным золотом», – докладывала Сара приятельнице. Фрэнсис Тейлор находился под не меньшим впечатлением от старинных бронзовых статуй работы индийских мастеров четырнадцатого века, которые украшали собой вестибюль, от китайских ваз эпохи Минь в фойе и французских полотен восемнадцатого века в гостиной.
Элизабет невольно ахнула, увидев главную спальню с ее обтянутыми золотым шелком стенами, золотыми покрывалами и шторами, золотистым кашемировым ковром на полу и камином из зеленоватого итальянского мрамора.
