– Премного благодарен, ваше императорское величество, но я лично сегодня не выходил в море.
– Не скромничайте, победа ваших подчиненных – ваша победа. А завтра, после благодарственного молебна, я намерен вместе с вами посетить вернувшиеся с моря суда и поблагодарить героев-черноморцев.
– Это большая честь для всего флота, ваше величество, – дежурно поблагодарил командующий.
– Честь для меня и для Империи, что у нас есть такие сыны, – так же без души отозвался Николай. – Я еще не придумал, как наградить отличившихся, но не беспокойтесь: За Богом молитва, а за царем служба никогда не пропадут. Подумайте пока о том, какие возможности дает сегодняшний успех, как его можно использовать. Спокойной ночи!..
– Спокойной ночи, ваше императорское величество! – Эбергард прекрасно понимал, что трубка на противоположном конце провода уже повешена, но поскольку имелся хоть ничтожнейший шанс того, что государь ждет ответа, не следовало дополнительно зарабатывать у него «отрицательные очки» – их и при завтрашнем общении ожидалось немало…
К гадалке не ходи – начнет обсуждать возможности взятия «Царьграда». Это у него бзик. Да и не только у него, среди императорской фамилии – семейная мания…
Нет, конечно, гарантированный контроль за Босфором и Дарданеллами стал бы «вторыми легкими» российской экономики, снял бы огромное количество проблем на случай любой войны, ведомой Россией…
Но сейчас…
Сейчас на фронтах снарядный голод. Пусть за предыдущую кампанию выпалили «всего» около трети довоенных запасов, но основная часть оставшегося находится в снарядных парках в разобранном, небоеспособном состоянии, и для приведения всей этой груды металла и взрывчатки в состояние боеготовности требуются месяцы. Причем не два и не три – от полугода.
Инженерные части и ополченцы вооружаются доисторическими винтовками Бердана, с патронами тоже напряженка, ничтожное количество пулеметов…
И при всем этом у командования бзик по поводу захвата «географических объектов», а не уничтожения живой силы противника. И все это очень скоро аукнется. Сотнями тысяч жизней наших солдат, ошеломляющими ударами противника и прорывами вглубь нашей обороны…
И ничего не сделать! Кто будет слушать прогнозы моряка на сухопутье?
Андрей слегка засомневался: а может, еще не поздно разыграть из себя блаженного, которого направляют высшие силы?
Несерьезно. Чтобы занять место Гришки Распутина, нет ни времени, ни соответствующего таланта. Ни желания.
Да и предсказание, например, горлицкого прорыва вызовет, скорее, только пристальный интерес контрразведки и дополнительную неприязнь руководства Ставки по поводу «больно умного» выскочки.
Упор нужно делать на Кавказскую армию, на Юденича. И в первую очередь выделить в Батум отдельный отряд для поддержки приморского фланга его войск. Чтобы турки даже приблизиться к побережью боялись.
Ведь обстрел с моря – это всегда истинный ужас для сухопутных сил, находящихся в зоне обстрела. Скорострельные корабельные орудия, для обеспечения стрельбы которых используются электричество и прочие технические усовершенствования, имеют возможность поддерживать такой бешеный темп стрельбы, что «беглый» кажется на берегу даже не «ураганным» – это какой-то сумасшедший смерч, смертельный вихрь, гуляющий по позициям.
Трех-шестидюймовые орудия способны давать более десяти выстрелов в минуту на ствол, поэтому если броненосец или крейсер начнет обрабатывать определенный квадрат, то очень скоро какое-нибудь поле становится совершенно изрытым и покрытым сплошными глубокими ямами. Если же поток снарядов обрушивается на лес, то он превращается в филиал ада на Земле: рвутся снаряды, трещат падающие деревья, свистят летящие осколки и камни – все это сливается в один дикий протяжный вой и порождает безумный ужас.
Обстрелы с моря зачастую наводят на противника такую панику, что, бросив все, он разбегается в стороны, как стайка рыбьей мелочи, в которую ворвался прожорливый хищник.
И теперь, когда на Черном море завоевано окончательное господство и опасаться практически нечего, вполне можно было выделить для помощи воюющей на Кавказе армии достаточно солидные силы.
Андрей решил ввести в состав батумского отряда «Три святителя», «Ростислав», «Синоп», канонерские лодки и Пятый дивизион эсминцев. Для контроля Анатолийского побережья и прочих операций оставшихся сил вполне хватало. Если же командование все-таки настоит на штурме Босфора, то времени для объединения сил будет предостаточно.
До возвращения кораблей с моря спать адмирал не ложился. А потом и вовсе стало не до того – в половине третьего на рейд вошел «Кагул», а вслед за ним, на протяжении получаса, и весь Первый дивизион.
Эбергард отправился сразу к «Беспокойному» – самому пострадавшему из участвовавших в бою.
– Благодарю, Александр Викторович, – протянул Андрей руку командиру эсминца по завершении доклада. – Спасибо вам, вашим офицерам и матросам. Не ваша вина, что случайный снаряд фатально повредил именно ваш корабль.
– Благодарю за понимание, ваше высокопревосходительство, – поклонился Зарудный. – Но мой механик обещает, что через два-три дня «Беспокойный» снова вернется в строй. Тогда и реабилитируем себя полностью.
– Не стоит торопиться. На ближайшее время противника у нас на Черном море просто нет.
«Кроме того, который завтра начнет шастать по вернувшимся из боя кораблям и к визиту которого придется «драить медяшку», – зло подумал про себя Эбергард…
– Подходит катер с «Петра Великого»! – прервал мысли адмирала вахтенный.
– Раненых на палубу! – немедленно отреагировал командир эсминца.
– Сколько отправите, Александр Викторович? Я помню, что вы говорили о семерых…
– А всех, Андрей Августович. Хоть у троих всего лишь скользящие раны «по мясу», но пусть уж наши мудрые эскулапы сами посмотрят – нужно «штопать» или можно обойтись просто перевязками. Отправят обратно – ну и слава богу, но моя совесть будет чиста.
– Полностью поддерживаю вашу позицию. Экипаж нужно беречь елико возможно. Матросы «Беспокойного» пострадали в бою за Отечество, и теперь оно должно позаботиться о своих сынах.
Зарудный удивленно взглянул на адмирала, и Андрей понял, что перегнул палку с пафосом своего «изречения»…
– Я хотел бы поговорить с ранеными, – постарался выйти из не совсем удобной ситуации командующий флотом.
– Прошу!
Катер с плавучего госпиталя находился еще в паре десятков метров, когда Эбергард подошел к носилкам и группе матросов, уставное обмундирование которых дополнялось окровавленными бинтами.
На носилках лежали трое: один находился без сознания, и было совершенно понятно – не жилец. Лицо пострадавшего представляло сплошной волдырь, явно парень оказался на пути вырвавшегося из перебитой магистрали пара. Не у самого места разрыва трубы, конечно, – перегретый пар под давлением более чем десять атмосфер убил бы матроса мгновенно, но и того, что случилось, оказалось достаточно для получения смертельных ожогов.
