– В первую очередь, Дмитрий Борисович, занимайтесь, конечно, артиллерией флота. Но именно вам я хочу поручить общение с авиацией по этому вопросу.
– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! – боднул воздух головой старший лейтенант.
– Благодарю! Можете идти! Константин Антонович, – обернулся адмирал к Плансону, – не возражаешь, если я тебя на сегодняшний вечер покину? Моя благоверная уже, наверное, забыла, как выглядит ее муж.
– О чем речь! Когда тебя ждать на эскадре?
– Завтра к подъему флага буду на Графской. Если что, конечно, – вызывайте в любое время дня и ночи.
– Надеюсь, что никакого «если что» не произойдет, а вот для Елизаветы Сергеевны я уже почти стал главным врагом семьи, – улыбнулся начштаба. – Еще недельку домой не придешь, так она и меня больше вообще никогда на порог не пустит. Пару дней можешь смело отдыхать. И передавай мой поклон своей очаровательной супруге.
Обнимать любимую, даже если не виделся с ней всего несколько дней (да даже, если несколько часов или минут) – непередаваемое блаженство. Так и хочется просто «растереть» по своему телу эту нежную и хрупкую плоть, нырнуть в нее и не выныривать никогда…
– Ну что, мой адмирал, – поинтересовалась Елизавета, как только прервался первый поцелуй, – как сплавали?
– Моряки не «плавают», а «ходят», – не преминул заметить командующий Черноморским флотом своей жене. – Жена адмирала таких гаффов допускать не должна.
– Ну да, ну да, – она должна лишь терпеливо ждать на берегу… – Ужинать будешь?
– А чем угощаешь?
– Гречей с тушеной свининой.
– Пойдет!
– Ты что, совсем дурак?
Слово «дурак» прозвучало в данный момент и в данном контексте совсем не обидно.
– Разумеется, запекли индейку. Оранжерей у нас не имеется, так что просто кислой капусты натушили. Я что, по-твоему, не знаю, что муженек домой вот-вот пожалует?..
– Все, все, родная, – потчуй своего благоверного тем, что приготовила, а потом пошли уже спать ложиться.
– Как тут тебя, соблазнить во время моего отсутствия не пробовали? – попытался пошутить за ужином Андрей.
– Будешь смеяться, мой адмирал, – приняла шутливый тон мужа Елизавета, – пробовали.
– Не понял… – набычился Эбергард.
– А тут и понимать нечего. Только не начинай Отелло из себя разыгрывать. Не я ему нужна, а ты. Хотя «подъехать» собирался именно через меня. Какой шикарный гарнитур из рубинов он пытался мне всучить, чтобы только побеседовать с тобой! – Лиза лукаво посмотрела на мужа.
– И что ты?
– Ответила, что в дела своего супруга не вмешиваюсь. Тип премерзкий. Даже внешне: такое впечатление… Ну, я не знаю – «выплюннотости»… Скользкий, гладкий, улыбка гадкая. А ведь он меня пытался ею «очаровать». Ничего, что я максимально ограничила время нашего общения и послала его вон? Вежливо послала. Вот его визитка, – жена подала адмиралу картонный прямоугольник.
– «Попугайцев Михаил Исаакович»… Кто это? И что за фамилия отвратительная? Какого дьявола ему от меня надо?.. Извини!
Андрей встал из-за стола и, дожевывая кусок индюшатины, направился в кабинет.
– Соедините с ротмистром Автамоновым! Немедленно!
Начальник контрразведки отреагировал именно «немедленно»:
– Здравия желаю вашему высокопревосходительству!
– К моей жене вчера приходил некто Попугайцев.
– Мы в курсе, ваше высокопревосходительство.
– Да оставьте вы титулование! Кто это такой и что ему может быть нужно от меня?
– Он давно у нас в разработке. Тип подозрительный, но пока брать его не за что. Следим. Занимается игрой на бирже.
– А если я вас попрошу избавить от его внимания меня и мою семью?
– Ваше высокопревосходительство…
– Я же просил!..
– Простите! Но я бы вас тоже очень попросил все-таки принять этого Попугайцева…
– Что-о-о?
– В присутствии нашего офицера. За ширмой, конечно.
– Черт с вами. Завтра в десять.
… – Здравия желаю вашему высокопревосходительству! – В девять часов утра в кабинет командующего флотом шагнул достаточно возрастной поручик. – Поручик Леонидов. Честь имею!
Офицер контрразведки выглядел… Никак. То есть описать его внешность, в случае чего, было бы серьезной проблемой: среднего роста, лицо… никакое. Усы и борода отсутствуют…
– Здравствуйте, поручик, – адмирал пожал руку офицера. – Распоряжайтесь, пока у нас есть время.
– Если не возражаете, ваше высокопревосходительство…
Андрей кивнул, что не возражает.
Контрразведчик, поймав согласие адмирала, хищно задвигался по кабинету: «Здесь что?», «А это куда?», «Что за дверь?»…
В конце концов решил разместиться за дверью, ведущей в спальню.
– Ваше высокопревосходительство, – в непонятно уже какой раз повторил поручик, – умоляю вас не сорваться до того момента, когда я сочту нужным появиться. До тех пор постарайтесь быть максимально… если не любезным, то терпимым. Это очень важно!..
Попугайцев действительно выглядел мерзко: он как будто реально стремился соответствовать своей фамилии – был плешив, но хохолок из нескольких десятков волосинок над голой кожей головы сохранил. В обрамлении «волосиков» вокруг черепа.
Кожа на лице была как будто натянута с затылка упирающимся в позвоночник «палачом» – иного слова не подберешь. Скулы торчат, улыбка готова проглотить собственные уши, морда красная… А выражение этой морды просто обещает все, что даже просто невозможно – вплоть до «жены и дочери на ваше ложе…».
– Что вам угодно, сударь?
– Ваше высокопревосходительство, – залебезил вошедший, – прошу прощения, но при входе в ваш дом меня обыскали и отобрали все, что я нес с собой. В том числе и небольшой презент для вашего высокопревосходительства…
– Что вам угодно, сударь? – с каменным лицом повторил Эбергард. – Я согласен выделить на беседу с вами четверть часа, но ни секундой более.
– Все понимаю, ваше высокопревосходительство, – государственные дела. Соблаговолите ознакомиться. – Визитер протянул адмиралу листок бумаги, на котором плясали корявые буквы:
АНДРЕЙ ДАРАГОЙ ПОМОГИ МИШЕ ОН ХОРОШИЙ. БОГУ ЗА ТЕБЯ ПОМАЛЮСЬ. ДА.
ГРЕГОРИЙ.
– Что это значит? – Эбергард сам понял, что задал дурацкий вопрос, но слова уже сорвались с его губ.
– Сам Григорий Ефимыч ходатайствует за меня. И, честно говоря, без его рекомендации я не посмел бы тревожить ваше высокопревосходительство.
Андрей сел в кресло, но гостю присесть не предложил – нефиг. Записка от Распутина сделала Попугайцева еще более неприятной личностью в глазах адмирала.
