Решение разумное, но на море имеются и «неизбежные случайности»…
По левому борту лодки заскрежетало.
– Минреп по левому борту! – озвучил старпом и так уже всем очевидную опасность.
– Пять градусов вправо, – сквозь стиснутые зубы выдавил Ганссер. – Остается надеяться, что мы зацепили самую крайнюю мину из этой банки.
Надежды командира «U-33» оправдались – мина действительно была самой последней из поставленных «Счастливым». Отклонившись в сторону от минрепа, германская субмарина уходила на то пространство, где глубины не позволяли ставить минные поля. Уходила…
Именно в этот момент «Память Меркурия» открыл огонь шестидюймовыми снарядами по тому месту, где уже уходил под воду перископ.
Шесть килограммов тротила, что нес в себе снаряд с крейсера, конечно, не могли всерьез повредить корпус субмарины. Взорвавшись метрах в десяти от нее… А вот заставить сработать морскую мину – запросто. И дело не в том, что от этой самой мины до кормы лодки было всего семь метров, а в том, что содержала эта самая мина… Уже сто килограммов взрывчатки, которые в мгновение ока превратились в горячий, стремительно расширяющийся газ. Газ, оказывающий давление на окружающую среду, каковой в данный момент являлась вода Черного моря, а вода практически несжимаема. Поэтому, согласно закону Паскаля, давление (и немалое давление) передалось во всех направлениях от эпицентра взрыва мины. Лодке вломило здорово.
– Электромоторный передает: пробоина.
– Какая? Насколько серьезно? – Командир подлодки уже оторвался от ненужного теперь перископа и повернулся к своему старшему офицеру.
– Связи уже нет, Конрад. Во всяком случае, обратной. Может, они нас и слышат, если живы, но мы их – нет.
«U-33» в момент взрыва мины находилась на глубине около двадцати метров, и внутрь электромоторного отсека через пробоину вонзилась струя воды под давлением в две атмосферы. Если бы на ее пути встретился какой-нибудь немецкий матрос – был бы выведен из строя немедленно. Обошлось. Но отсек неумолимо затапливался, соленая (очень соленая) вода Черного моря неумолимо подбиралась к электромоторам…
– Курс к берегу, пока есть ход.
Лодка заложила вираж, новых мин на пути не встретилось, и субмарина уверенно заскользила к Анатолийскому побережью…
– Какой грунт?
– Да он здесь везде одинаковый – камни. Будем ложиться на дно?
– А есть выбор? Или всплыть и сдаться предлагаешь?
– Ты командир – тебе решать. Но если прикажешь всплыть и сдаться – застрелю, – мрачно процедил сквозь зубы старший офицер.
– Ты не психуй, а контролируй курс. Куда наш нос на данный момент смотрит?
– Извини. До полного разворота на берег еще двадцать градусов.
Снаряды с эсминцев рвались уже далеко за кормой. Субмарина почти выжила – до дна Анатолийского побережья оставалось совсем немного…
Электромоторы уже не работали – отсек умер как в прямом, так и в переносном смысле, но инерция продолжала тащить лодку вперед, и вскоре ее днище заскрежетало по камням дна морского. Обошлось без течи… Доклады из отсеков были обнадеживающими.
– Глубина?
– Около пятнадцати метров. Что дальше, командир?
– Лежим, пока они не уйдут. Потом всплываем и пытаемся добраться до берега.
– Электромоторный не отвечает – можно считать его затопленным полностью. Воздуха на всплытие почти наверняка не хватит. – Старпом держал себя в руках, но чувствовалось, что и он готов сорваться на истерику. – И как ты планируешь догрести до берега без моторов?
– Руками, черт побери! – огрызнулся Ганссер. – Вплавь. А ты на что надеялся? Закончат русские скрежетать своими винтами, подождем часок-другой, отдадим подкильный балласт, и весь воздух на продутие… И дай нам Господь возможность выбраться на поверхность!..
… – Ого! – На мостике «Памяти Меркурия» увидели, как вспухло море на месте свежевыставленного заграждения, и все, кто там находился, вскинули к глазам бинокли.
– Неужели лодка подорвалась? – с надеждой посмотрел на адмирала Тихменев.
– Это вряд ли, – мрачно процедил сквозь зубы Колчак. – Скорее всего, это мы своим обстрелом начали банку разминировать. Прикажите прекратить огонь.
– Слушаюсь, ваше превосходительство! – Шестидюймовки крейсера стали замолкать одна за другой.
– И передайте на «Алмаз», Александр Иванович: «Поднять еще два аэроплана, чтобы поискали лодку в близлежащих окрестностях». Маловероятно, что заметят, конечно, но чем черт не шутит…
Как ни странно, но с одного «кертиса» вскоре передали: «Видим под водой темный силуэт вблизи берега. Не движется…»
– Не может быть какая-нибудь старая турецкая шаланда? – напряженно поинтересовался Колчак у командира крейсера.
– Все может быть, но вряд ли так можно перепутать: субмарина – как лезвие, а шаланда… Она и есть шаланда.
– Тогда сбросить на предполагаемый объект буйки. Вероятно, легли на дно… Дивизиону Кузнецова – атаковать глубинными бомбами!
Из всех эсминцев Третьего по четыре глубинные бомбы имелись только на «Капитане Сакене» и «Лейтенанте Зацаренном». Получив приказ от флагмана, оба корабля взяли курс к точке, над которой кружила пара летающих лодок…
– Установить глубину десять метров! – проорали своим минерам офицеры заходящих на бомбометание миноносцев. – То-о-овьсь!
«Сакен» приближался к красному бую, отмечавшему местоположение сомнительного объекта…
– Сброс! – махнул рукой минный офицер.
– Первая пошла! Вторая пошла!
Две бочки, полные тротила, устремились ко дну. На заданной глубине исправно сработали взрыватели, и «U-33» получила два серьезных удара. Свет вырубился по всей лодке, из отсеков стали поступать доклады о слезящейся воде…
Но это было уже не существенным – уже погружались бомбы с «Лейтенанта Зацаренного». И одна из них рванула совсем рядом с лодкой. Корпус взломало, вода немедленно пошла выгонять воздух из нутра корабля… Не выжил никто.
– «Лейтенант Шестаков» передает: «На месте бомбометания наблюдаю масляное пятно».
– Они там что, химический анализ успели провести? – скептически хмыкнул Колчак.
– Крайне маловероятно, ваше превосходительство, что это всплывает оливковое масло древних эллинов, – вежливо улыбнулся Тихменев. – И позвольте вас поздравить с первой победой на Черном море!
– Оставьте! О победах будем судить после войны. Курс на Севастополь!
Глава 31. Туман войны развеял ветер
Сегодня Николай Николаевич (младший) пребывал в более благодушном настроении, чем пару дней назад. И даже был готов признать принародно, что «водоплавающие» не даром едят свой хлеб. Особенно эти, с Черного моря, на которых он столь несправедливо, как сейчас выяснилось, злился еще полгода назад. Оказалось, что даже их дикие планы, вроде десанта на Константинополь, могут принести неожиданную, совсем непредусмотренную пользу. Корпуса и огнеприпасы, накопленные в тылу в период вынужденного, пусть и ненавистного ему перехода к обороне, весьма пригодились в настоящее время. Переход к обороне на Западном и Юго-Западном фронтах, казалось, подтвердил предположение работников его штаба, что у германцев и австрийцев просто нет сил для наступления. Несколько месяцев прошли спокойно, а затем на Юго-Западном фронте едва не произошла катастрофа.
