– Выпьем?
От легкого придыхания в ее голосе Олег ощутил дрожь нетерпения во всем теле.
– Легко, – ответил он как можно более непринужденно. – Что ты пьешь сегодня?
– А ты? Я хочу пить с тобой одно и то же, и оказаться с тобой на одной волне восприятия. Это все равно, как кататься в одной лодке.
– Круто. Значит мне нужно поскорее добраться до твоего уровня.
– Набраться, – поправила девушка. – До такого уровня можно только набраться.
Они рассмеялись вместе, и Олег, пользуясь случаем, придвинулся еще ближе, чуть прижавшись к ее плечу.
– Я весь вечер хотел золотистой текилы.
– Золотистой? – Элеонора пьяненько подняла брови и повернулась к бармену. – Две золотых текилы. Сделай, пожалуйста.
Через минуту на барную стойку опустились две стопки с налипшей по стенкам солью и ломтиками лайма, висящими на кромках. Текила действительно была золотистой, Олег про нее только слышал – не пил никогда. Он взял свою стопку с некоторой опаской, стараясь не пить первым, а посмотреть, как это сделает Элеонора. Наличие соли и лайма на водочной стопке его несколько смутило.
Девушка эротично слизнула соль, подержала ее во рту, чуть причмокнув, затем залпом опрокинула стопку и закусила ломтиком лайма, отправив его в рот целиком.
«Цок». – стопка ударилась донышком о стойку, вернувшись в исходное положение.
Олег мысленно присвистнул от столь вызывающей виртуозности и повторил все действия одно за другим. По горлу прокатилась маслянистая жидкость, вкус которой тут же утонул в мягкой кислоте лайма..
«Цок». – стопка звучно щелкнула донышком о барную стойку. Музыка на миг стихла, и в тишине по игровой дорожке прокатился шар, со стуком сбив несколько кеглей. Но тут же висящие у потолка колонки отозвались новой мелодией. Легкое опьянение медленно поднялось в голову, но оно не имело ничего общего с горьким водочным хмелем, от которого тело тут же становится жарким и потным. Сейчас состоянее больше походило на тончайшую вуаль, наброшенную на сознание, от чего мир вокруг виделся немного иным, чем обычно. И тут же захотелось изменить его чуть сильнее.
– Повторим? – Олег вдруг понял, что ничего не случится, если он возьмет, и запросто обнимет Элеонору за плечи.
Действительно ничего не случилось.
– Давай, – кивнула она, мягко прижавшись к нему всем телом.
Он повторил заказ. Выпили. Вторая стопка прошла еще замечательней, сделав окружающее простым и понятным, лишенным наносных условностей. Олег осторожно поцеловал девушку в шею. Она откинула назад волосы, чтобы ему было удобней. Сердце Олега уже отбивало чечетку вагонных колес.
«Ту-ту», – подумал он голосом паровозного гудка. – «Сейчас у меня пар из ушей пойдет».
– Еще?
– Будет самое то, – влажно выдохнула Элеонора.
– Повторите, пожалуйста, – попросил Олег бармена, подумав, что повторение для третьей рюмки звучит не очень логично.
Но нужного слова не отыскалось.
«Цок, цок», – стали на стойку две полные стопки.
Соль, текила, лайм.
«Цок, цок».
«Цок, цок».
Элеонора глянула на него с пониманием, глаза у нее блестели, распаляя все сильней и сильней. Олег облизнул пересохшие губы и решил, что пора поцеловаться.
Элеонора повисла на груди Олега мягкой теплой куклой, приведя его тело в состояние полного неистовства.
– Сходи в мужскую комнату, – шепнула девушка, коснувшись языком его уха. – Там на стене висят два автомата. Ну ты понимаешь…
Олег ничего не понял, но отправился в указанном направлении, лихорадочно соображая, о чем идет речь. Он довольно быстро нашел белоснежную дверь с нарисованной фетровой шляпой. Рядом была такая же с дамской туфелькой. Оттуда неожиданно вышла Натали, и приветливо подмигнула ему. Олег коротко кивнул, словно курсант кадетского корпуса, и скрылся за дверью мужской уборной.
Автоматов было два. На каждом из них красовалась надпись «Презервативы», но на одном было добавлено «Для орального секса», а на другом «Для безопасного секса». За обе вариации модельного ряда просилось пятнадцать рублей пятирублевыми монетами. Олег порылся в кармане, отыскав лишь одну.
«Спокойно!» – мысленно сказал он себе, и решительным движением распахнул дверь, направившись прямиком к барной стойке. Организм слушался беспрекословно, каждая мышца отрабатывала команды мозга, как рули самонаводящейся акустической торпеды.
Элеонора сидела к нему спиной, мило болтая с подсевшей к ней Натали. Олег поманил бармена пальцем к самому краю стойки, подальше от девушек.
– Не будете ли вы так любезны, – он выложил на полированное дерево сторублевую купюру, – разменять мне это пятирублевыми монетами?
Лицо бармена сделалось вдвое невозмутимее, чем прежде.
– Без проблем. – он достал из под стойки объемистую жестяную банку, доверху наполненную одинаковыми монетами.
Обе его руки синхронно зачерпнули по горсти, а пальцы движением опытного фокусника молниеносно выложили двадцать монет в два безупречно ровных ряда. Купюра исчезла в кармане белого фартука, бармен кивнул, словно циркач после успешного трюка, и убрал со стойки тяжелую банку.
Олег, рассовав пятаки по карманам, поспешил в туалет. Он несколько секунд подумал, затрудняясь с выбором – брать на все деньги одну и ту же модель, или позволить себе разнообразие. Решил разделить поровну, справедливо считая, что более трех предметов одного вида за ночь ему вряд ли понадобится.
Сменив тяжесть металла на выданные автоматами упаковки, Олег, вернулся в зал.
Элеонора опять была одна. Рядом с ней на стойке томились в ожидании еще две стопки.
– Нашел? – спросила она Олега и подвинула ему стопку.
– Все в лучшем виде! – кивнул тот и опрокинул дозу.
– Ко мне? – Элеонора щекотнула волосами щеку Олега.
– К тебе! – с энтузиазмом воскликнул Олег и, подав руку даме, повел ее в гардероб.
Он с удивлением отметил, что и множество других девушек почему-то засобирались. Они смеялись и кружились вокрух ярким цветастым хороводом. В голове Олега стало путаться и запомнилось только, что он без конца подавал им пальто и помогал одеться.
2.
Олег проснулся и глянул на циферблат наручных часов.
– У-у-у… Черт. – острый приступ головокружения заставил зажмуриться.
Три часа дня, но в комнате было темно. Свет хмурого дня с трудом пробивался сквозь щелочку между тяжелыми шторами. Олег вспомнил, как под утро, ввалившись в квартиру, задергивал их, приговаривая что-то о переходе на ночной образ жизни. На сиденье стула подсыхали грязные следы от рифленых подошв. События прошедшей ночи проносились короткими вспышками воспоминаний, временами оставляя мучительные шлейфы стыда. В голове бушевал шторм похмелья, а мозг с переменным успехом боролся за собственную живучесть. В ушах шипело и потрескивало, как в динамике ненастроенного приемника.
