Анастасия задумалась на секунду. В принципе она была не против. Она считала, что спонтанные решения иногда могут быть самыми правильными.
– Ладно. Я готова.
– С нами Бог, Анастасия Петровна…
Едва ли Микис Попандопулос, отпущенный Казы-Гиреем восвояси, услышал этот разговор. Грек догадался о нем, посмотрев на лица адъютанта светлейшего князя Потемкина и сотрудницы секретной канцелярии Ее Величества «ФЛОРЫ». Без конца кланяясь, он задом отступал от двоюродного брата хана, дошел до Аржановой и Мещерского, схватил обеими руками поводья их лошадей.
– Умоляю, не нато! – прошептал Микис по-русски.
Слова его донеслись до них невнятно, точно шелест листьев в саду. Скорее, они просто поняли их смысл, перехватив взгляд купца, исполненный неподдельного ужаса. Его выразительные миндалевидные карие глаза взывали русских к милости. Они-то, свершив акт возмездия, уйдут. Но что тогда будет с ним? С его замечательными товарами, в которые он вложил столько денег? С его торговлей в Бахчисарае, которая кормит его многочисленную семью?
– Трус! – процедил сквозь зубы секунд-ротмистр.
– Конечно, его здесь схватят, – Анастасия настороженно оглянулась вокруг.
Десятка три людей, собравшихся на дороге, работали дружно.
Они облепили мажару Попандопулоса с трех сторон. Таким образом им удалось сконцентрировать усилия и приподнять ее. Пройдя вбок три шага, они опустили мажару на землю. Большая повозка с мешками муки освободилась от зацепивших ее колес. Кучер сел на козлы, взмахнул кнутом над лошадиными спинами и под одобрительные крики покатил вперед. Теперь, по крайней мере, половина дорожного полотна на повороте открылась для проезда.
Первыми этим воспользовались бешлеи вместе с Казы-Гиреем. Провожая вельможу царского рода, толпа низко склонила головы, а он даже взором не удостоил подданных хана. Напоследок посмотрел только на обоз греческого коммерсанта, словно запоминал, из чего тот состоит. С видом глубочайшего почтения и полной покорности поклонились молодому татарину и четверо всадников в янычарских чалмах, стоявшие возле этого обоза…
Дорога к усадьбе Микиса Попандопулоса пролегала мимо большого и древнего мусульманского кладбища «Кырк-Азиз» – «Сорок святых», мимо обширных абрикосовых садов в цвету. Затем она пересекала овраг и взбиралась по отлогому склону, заросшему редким сосновым лесом.
Арба, как и прежде, шла впереди, показывая путь. В нескольких шагах за ней держались сержант Чернозуб и капрал Ермилов. Мажары следовали за ним. Аржанова и Мещерский прикрывали обоз сзади. Опасаясь погони или нападения, они часто оглядывались, останавливались, прислушиваясь к разным звукам.
Говорить о чем-либо не хотелось.
Анастасия мысленно перебирала события нынешнего дня и старалась оценивать их беспристрастно. Покоя ей не давали внезапные появления Казы-Гирея. Уже дважды он возникал перед ними и всякий раз, точно заколдованный, уходил целым и невредимым. Безусловно, он – на своей территории, а они – пришельцы, у них слишком много забот. Сначала, на собрании дервишей, они не решились рисковать собственной жизнью. Теперь, у мельницы, пожалели резидента русской разведки и его мущество. Что еще помешает им при следующей встрече с коварным и неуловимым противником?…
Маленькая горная деревенька дворов на пятнадцать открылась за холмом неожиданно. Крайний дом принадлежал греческому коммерсанту. Он отличался от других здешних строений добротностью, высоким забором из камней и воротами с дубовыми створками, обитыми полосами железа. Со второго этажа дома увидели обоз и предупредительно распахнули створки. Попандопулос подошел к Аржановой и Мещерскому и предложил заехать к нему в гости, намекая на роскошное угощение. Но русские отказалась. Тогда он сказал:
– Фсю нетелю я буту стесь.
– Надежное укрытие, – Анастасия окинула взглядом усадьбу.
– Фосможно, небольшой штулм оно и фытелжит, – согласился купец.
– Давайте надеяться на лучшее, – Аржанова развернула Алмаза на месте и чуть-чуть дотронулась до его бока плетью. Верный конь всхрапнул и с места пошел рысью.
– Не сабутьте об Али-Мехмет-мулсе! – крикнул ей вслед Микис.
– Да. Я отвечаю за жизнь этого человека…
Глава одиннадцатая
Рукопись, найденная в Чуфут-кале
Люди из рода Яшлав воздвигли двухэтажный дом над рекой Чурук-су очень давно. Возможно, даже раньше, чем хан Ходжи-Девлет-Гирей перенес сюда столицу своего молодого государства, уже окончательно отделившегося от Золотой Орды. Бахчисарай и земли вокруг него с начала XVI века считались наследственным владением, или бейликом, рода Яшлав, многочисленного, сильного, богатого. Дома наподобие этого, они смогли построить и в других селениях на своей территории: в крепости Чуфут-кале, в деревнях Ак-Тачи, Улаклы, Аджи-Булат, Бурлюк и Бия-Сала.
Бахчисарайская усадьба Али-Мехмет-мурзы до сих пор выглядела внушительно, хотя фундамент дома немного просел, опустился в рыхлую почву. Средневековые строители вывели три внешние его стены из грубо отесанного камня, связанного глиной. Их толщина равнялась 60 см. Четвертая, внутренняя стена, выходившая во двор усадьбы, была более тонкой, сделанной согласно крымско-татарским традициям из сплетенных ветвей орешника, промазанных саманом – глиной, смешанной с песком и резанной соломой. Двери и окна имелись только в ней. Вдоль этой же стены на первом и втором этажах располагалась деревянная веранда. Над двускатной красно-кирпичной крышей высоко поднимались узкие трубы от четырех печей.
Спутники Аржановой остались на веранде первого этажа. Там за низким столиком «къона» для них приготовили черный кофе, мед и печенье «шекер-къыйык». Слуга повел Анастасию дальше: на второй этаж, к угловой комнате, дверь которой закрывала плотная занавеска с причудливой вышивкой.
С первого взгляда русская путешественница даже не узнала хозяина дома.
Мурахас, член ханского совета – дивана, – исполняющий обязанности министра иностранных дел при Шахин-Гирее и верный его соратник, Али-Мехмет-мурза, сорока девяти лет от роду, по воспоминаниям Аржановой, был мужчина среднего роста и весьма плотного телосложения, невозмутимый, неспешный, малоразговорчивый. Образование мурза получил в Турции, знал итальянский язык, тогда имевший статут международного, но постепенно выучил и русский, трижды посетив с посольством Крымского ханства Россию.
В полутемной комнате с наполовину прикрытыми ставнями ей навстречу поднялся человек, изглоданный какой-то болезнью. Глаза его лихорадочно блестели, пересохшие губы складывались в слабую улыбку, руки нервно теребили бороду, почти совсем поседевшую. По восточному обычаю он поклонился ей, сначала приложив руки к сердцу, потом – ко лбу.
Их первый разговор получился торопливым и как будто пунктирным, посвященным сразу нескольким темам, но ни одной – глубоко. Али-Мехмет-мурза обрадовался новому приезду Аржановой в Крым и сожалел о том, что он свершился слишком поздно. Мурахас, естественно, находился в курсе последних политических событий на полуострове, однако влиять на ведение дел уже не мог: самочувствие его стремительно ухудшилось, и в апреле поездка вместе с ханом из Бахчисарая в Кефу стала ему уже не по силам. Он просил русскую путешественницу немедленно написать императрице и дать ей совет о присылке войск в Крым, чем быстрее, тем лучше, ибо ссоры между Гиреями за трон, случавшиеся и прежде, приводили, как правило, к большим жертвам среди народа.
