Никогда прежде не доводилось Анастасии видеть такой страшной резни, и уж тем более – находиться в самом ее центре. При полевом сражении у Козлуджи, которое она наблюдала сначала со стороны, потом – изнутри, встав в батальонное каре своего первого мужа, служивые вели себя гораздо сдержаннее. Но ведь тогда никто не издевался над телами их убитых товарищей, никто не нападал на них со спины или сбоку, никто не таился за разрушенной стеной дома, сжав в зубах кинжал, как сейчас поступали турки. Сергей Самохвалов и его бравые гренадеры, защищая ее, не раз вставали грудью на пути очумевших мусульман.
В конце концов подпоручик передал курской дворянке свою легкую обер-офицерскую фузею с примкнутым штыком, а себе взял у убитого простую солдатскую. Ружьем отбиваться было лучше и удобнее, чем шпагой. Холодное оружие Анастасия достала из ножен, когда они вошли в город. Правда, под камзолом у нее имелся ремень с кобурами и два любимых пистолета «Тузик» и «Мурзик». Но пули из них она приберегала на крайний случай.
Остапа Чернозуба с его ушибом головы Флора все же отправила в лагерь: боль не давала ему двигаться быстро. Рядом с ней остался сержант Прокофьев и меткий стрелок Николай. Он сумел-таки перезарядить и егерский штуцер, и трофейное турецкое ружье, к какому пули, приготовленные сыном горничной заранее, подошли очень хорошо.
Сергей Гончаров, впервые в жизни попавший в подобную переделку, держался за спиной Аржановой, растерянно озирался и беспрерывно бормотал какие-то заговоры и молитвы. Анастасия относилась к этому снисходительно. Иногда она вспоминала предсказание колдуна о судьбе бригадира Горича. Оно сбылось в точности, и таких ясновидящих следовало беречь, хотя их прорицания уверенности перед боем не прибавляют.
Из тесной улицы толпа солдат вывалилась на квадратную маленькую площадь, где угол занимала мечеть. От площади к окончанию очаковского мыса вели две дороги, петляющие по городским кварталам. Стены форта «Хасан-Паша» вставали за домами, но какой путь к ним являлся самым коротким и простым?
«Переводчик! Переводчик!» – прошелестело по рядам, и Аржанова решительно шагнула вперед. Ее вызывал к себе генерал-поручик Самойлов. Из мечети гренадеры привели муллу. Довольно толстый, пожилой, седобородый человек в высокой меховой шапке, обмотанной белым муслином, что свидетельствовало о совершении им хаджа в Мекку, стоял перед русским военачальником и, стараясь сохранять важность и достоинство, что-то объяснял по-турецки.
Самойлов, племянник светлейшего князя, в прежние годы – его адъютант и ближайший помощник, теперь сделался человеком самостоятельным. Он отличался высокомерным и грубым нравом, полагая себя абсолютно неуязвимым в жизненных коллизиях. Увидев Аржанову с обер-офицерской фузеей, он небрежно бросил:
– Это ты, что ли, и есть военный переводчик?
– Так точно, ваше превосходительство.
При звуках ее голоса генерал-поручик окинул курскую дворянку пристальным взглядом и, точно вспомнив о чем-то, продолжал заметно вежливее:
– Переведите мне речь этого толстяка.
– Слушаюсь, ваше превосходительство.
Мулла тоже посмотрел на Анастасию и заговорил снова, указав рукой на мечеть. Флора, слушая его, начала переводить:
– Просит, чтоб солдаты не оскверняли мусульманский храм, не заходили в него с оружием и в сапогах… Там находятся только женщины и дети. Они молятся Аллаху о ниспослании милости…
– Мне все ясно, – остановил ее Самойлов. – Скажите ему, если оттуда в спину нам сейчас ударят янычары, то пощады не будет никому, мечеть сгорит. Но главное в другом. Коль он и впрямь желает уберечь свой храм от разрушения, пусть покажет нам кратчайшую дорогу через город к форту «Хасан-Паша».
Применяя самые изысканные и вежливые, по-восточному цветистые обороты речи, обращаясь к мулле: «о, достойнейший из достойных», – Анастасия изложила приказ генерал-поручика. Турок слушал ее и кивал головой. Потом он погладил ладонью свою белую бороду, потом процитировал Коран по-арабски: «И кто более несправедливей и неправедней, чем тот, кому напоминали об аятах Господа его, а он отвращался от них. Поистине мы взыщем с виновных», – и… согласился. Теперь курская дворянка и мулла, которой он на ходу объяснял расположение улиц Очакова, повели колонну войск вперед…
К форту «Хасан-Паша» со всех сторон бежали изгнанные из прочих укреплений крепости ее защитники. Форт находился как бы над купеческим городом, на верхней террасе мыса, круто обрывающегося в море. Укрепление имело форму квадрата со сторонами, достигающими длины в 496 и 416 метров. В нем имелись строения: двухэтажный дворец коменданта, кирпичная мечеть с деревянным минаретом, турецкая баня, небольшая казарма и плац для янычар, арсенал, погреба для хранения провианта и боезапаса. Стены форта с четырьмя круглыми башнями на углах окружал ров и земляной вал над ним. Единственные ворота выходили на север, то есть в город.
Трехбунчужный паша Хуссейн вместе с охраной и офицерами – всего до 500 человек – ныне пребывал здесь. Он давно приказал закрыть тяжелые железные ворота и равнодушно наблюдал, как остатки вверенного ему гарнизона гибнут во рву и на земляном валу от ударов тысяч «кяфиров», плотно окруживших форт с трех сторон. С четвертой стороны ревело и играло волнами Черное море. Ранее оно соединяло пашу с его повелителем султаном Абдул-Гамидом I, присылавшим в Очаков корабли. Но в этот злосчастный декабрьский день море оставалось пустынным, неприветливым, холодным. Надежда на помощь из Стамбула испарилась.
Русские проникли в форт не через ворота. Открыть их снаружи действительно было невозможно. Переколов штыками турок на земляном валу, отряд волонтеров приставил к стенам штурмовые лестницы и по ним взобрался наверх. Оттуда спуститься на вымощенный камнями двор укрепления не составляло труда. Солдаты, бросившись к створкам ворот, мигом сбили с них четыре запорные балки и впустили в форт огромную толпу. С радостными криками, потрясая оружием, победители устремились к дворцу коменданта.
Печально вздохнув, Хуссейн-паша отошел от окна. Получалось, что от нападения на бастион до открытия ворот миновал только час и еще пятнадцать минут. Неправдоподобно короткий срок для такой мощной крепости, как Очаков, и это обстоятельство огорчало старого воина больше всего. Видимо, он чем-то сильно прогневил Всевышнего. Комендант расстегнул свою портупею с узкой, изогнутой персидской саблей «шемшир» и приготовился вручить ее первому вошедшему в его дом русскому генералу.
Глава тринадцатая
Русские трофеи
Ступени, выложенные плоскими камнями, круто уходили вниз, в темное подземелье. Стены этой галереи, ее сводчатый потолок, видимо, укрепили известковым раствором. Ни песчинки, ни камушка не осыпалось на их плечи и головы. Солдаты с факелами освещали лестницу. Впереди шли Сергей Самохвалов и Анастасия Аржанова, за ней – сержант Прокофьев, Николай, далее – тридцать гренадеров Фанагорийского полка с ружьями наизготовку. В руках курская дворянка держала лист с планом крепости, который она нашла во внутреннем кармане кафтана безвременно погибшего бригадира Горича. Как жаль, что его смелая жизнь оборвалась так внезапно!
