– Но почему только в семнадцатом веке? – озадаченно спросил Терентьев.
– Дело в том, – объяснил Дворжек. –Что строить ритмизатор на одних водяных зеркалах, было рискованно. Ветер. А до семнадцатого века производство бытовых зеркал было штучным. Мало их было, вот в чем секрет. Кроме того, кое-что я понял сам. Например про трамваи. Поначалу одной пространственной ориентации города хватало для удержания человечества в одной реальности. Просто сама реальность и представления о ней были у людей очень простыми и одинаковыми. Каждый видел лишь то, что видел, а верил в то, во что принято было верить. Но чем больше развивался технический прогресс, тем менее объективной становилась реальность. Она в буквальном смысле размывалась, поэтому удерживать ее в едином слое становилось все труднее. Нужен был еще один узел, задающий четкий пространственный ритм. Рельсовый транспорт подошел для этого идеально.
Терентьев слушал с интересом.
– Подожди-ка. – остановил он Дворжека. – У тебя есть дырка в теории. Расписание рельсового транспорта не только зависит от людей, но и далеко не всегда славится точностью…
– Вот в этом и загадка. – нахмурился Дворжек. – Трамваи и поезда могут ритмизировать пространство лишь на обобщенном уровне. Должен быть какой-то узел, работающий с высокой точностью. Причем независящий от людей и прошивающий сразу обе реальности. Вы слышали легенду о черном трамвае?
– Детскую страшилку? – усмехнулся Денис.
– Это не просто страшилка. За два года я набрал про это явление довольно много информации. Одно я точно понял – черный трамвай существует. Один раз мне даже удалось его сфотографировать.
– Черный? – привстал Терентьев. – Елки-палки… Так я в него впаялся на машине. Черт…
– Ты его видел? – Дворжек пристально посмотрел на следователя.
– Видел… – фыркнул Терентьев. – Думаешь где я голову расшиб? Машина сгорела, а трамвая как не бывало. Тогда-то я и понял, что на вас завязан узел всех тайн, с которыми я сталкиваюсь уже два года. Кстати, это ты двух кэгэбэшников с бессплотными в головах грохнул?
– Одного. – признался Дворжек. – На могиле Семецкого. А кто второй?
– Похоже, командир нашей ячейки. – сказала Фели. – Судя по всему бесплотный просто бросил его тело и вселился в другое. Или просто ушел. Им надо было блокировать нас с Деней, чтобы отнять флейту.
– Понять бы принцип, по которому этот трамвай появляется… – задумчиво сказал Дворжек. – Подкараулить и уничтожить. Тогда бы все вернулось на место.
– Из гранатомета стрелять, что ли? – хмуро спросил следователь.
– Остановить можно по-разному. Было бы что останавливать.
– Я не могу понять закона. – вспомнила Фели строчку из стихотворения на бумажном самолетике. – Видимо не мы одни интересовались этим вопросом.
– Но должен быть принцип. – упрямо сказал Дворжек. – Если это главная деталь ритмизатора, то ритм его действительно должен быть безупречен. Закон появления обязательно должен быть.
– Тысячу лет я еду в трамвае… – вспомнила девушка еще одну строчку. – Интересно, а куда он идет?
Дворжек задумался.
– Интересный вопрос… Сходить на разведку, как в детстве? Прокатиться между пространствами?
– Пожалуй, это интересней, чем его тупо взорвать. – вставил слово Денис. – Посмотреть, что там, а уничтожить никогда не поздно.
– Поход за край Ойкумены… – мечтательно улыбнулся Дворжек. – Только как в него сесть?
– Нарушение ритма! – догадалась Фели. – Трамвай должен появляться при нарушении ритма города, чтобы сихронизировать его. Я кажется даже поняла, почему он черный! Он не черный, он просто никакой, не имеет цвета. Он одновременно и призрак, и реален. Раз флейта сбивает ритм, значит надо выйти на рельсы и играть! Он должен появиться.
– Забавная версия. – улыбнулся Терентьев. – Но лично я уже готов поверить во все, что угодно.
– А давайте прямо сейчас! – предложила Фели.
– Глупая… – покачал головой Дворжек. – Сейчас у тебя действует обезболивающее, а потом скрутит. Рана не шуточная.
– А может там все заживет? Ты же сам говорил, что в том мире могут исполниться все желания. Заодно узнаем, стоит ли возвращать человечество в утраченный когда-то Эдем. Ой, мне очень хочется попробовать, ну давайте! Обезболивающее можно взять и с собой.
Друзья посмотрели друг на друга и не говоря больше ни слова пошли обуваться.
Небесный свод поворачивался циферблатом часов, деление за делением отмеряя Вечность. Небо разгоралось все ярче и ярче, отодвигая к югу короткую ночь. Утро наполнилось цветом, объемом и звуком, первые тени родились в переулках и кронах деревьев.
Дворжек, Деня, Терентьев и Фели вышли на перекресток 16-ой линии и Малого проспекта. Людей на улицах почти не было.
– Пусть побудут вдвоем. – Деня потянул следователя за локоть.
Тот улыбнулся и остался на тротуаре.
Дворжек вышел на рельсы, девушка достала флейту и как могла, одной рукой заиграла простенькую мелодию.
– Отчего ты плачешь? – улыбнулся Дворжек.
– От счастья. – Фели смахнула слезу. – И немножко от страха. Все кажется, что это какой-то обман, что не может быть так хорошо. Я ведь тебя просто придумала в детстве, а оказалось, что ты настоящий. Вдруг ты обратно превратишься в ветер, закружишься и улетишь?
Действительно поднялся ветер и вихриком закружился у ног.
– Теперь только вместе с тобой. – улыбнулся Сергей Фели.
Флейта снова запела нежным протяжным звуком.
За поворотом звякнул трамвай.
– Это наш. – уверенно сказал Дворжек. – Нам теперь до конечной.
– А что там будет?
– Не знаю, но обязательно что-то хорошее.
Сергей осторожно обнял ее за плечи, и они пошли по трамвайным рельсам навстречу взошедшему солнцу.
Конец
